Лицо света, лицо тьмы (СИ) - Маргарита Малинина Страница 31

— Ладно, — примирительно подняла я руки вверх, хорошенько подумав над тем, что бы сказала в этой ситуации Элла, — согласна помыть еще раз полы в бане, так уж и быть. В качестве наказания.

Макаров сразу остыл, поняв, что раз уж я согласна быть наказанной, значит, признала свою вину.

— Не нужно, Элла.

— Хм, я все поняла! — нервно крикнула Алена. — Элле все снова сходит с рук! А я тут никому не нужна! Ну и ищите замену на музу рэпера в вашей идиотской пьесе! А я ухожу!

И она реально пошла, точнее похромала к дому. Сергей Петрович, хоть и не стал ее задерживать, все же строго принялся меня отчитывать:

— Элла, я надеюсь, ты поняла, что это было в последний раз! Больше предупреждений не будет!

— А мне теперь и драться не с кем, — пожала я плечами, — она же ушла.

Тимур откровенно заржал, Ира с Сашей улыбнулись, а Макаров нахмурился, но больше ничего не сказал.

Все разошлись, остались мы с Ирой. Только сейчас я заметила, что на ней седой парик.

— Это что? — хихикнула я.

— Как что? Я ж играю Таисию Арсеньевну!

— А, вошла в образ, понятно.

— Ой! Это йогурт? — заметила она бутылку на земле, возле которой так и крутились сороки. — Ты так и не выпила, что ли?

— Нет, как видишь. Эта овца выбила из рук.

— Ну ничего, у меня еще много. Заходи на ночь, после фильма. Поболтаем.

— А разве мы не уезжаем после фильма?

— Ну если тебя кто-то встречает в полночь! А так ночуем здесь, а утром уже на автобусе. Первый в семь. Второй в час дня.

— Ясно. Я тебя что искала-то. Давай порепетируем!

— Так уже идем ведь!

— Нет, мы с тобой. Я, видишь ли, текст потеряла.

Она смотрела на меня с недоумением.

— Какой текст?

— Текст пьесы!

— Блин, Элка, у тебя реально амнезия! Бедненькая моя. Почему ты ничего не сказала?

— А что?

— В смысле что? Твой персонаж появляется только во втором акте!

— И?

— Что — и? Второй акт писала ты!

Отлично… Элла написала роль под себя, оказывается. Только вот, кроме того что во втором акте есть «сцена прощания», я ничего о нем не знаю. Кто с кем прощается, интересно? Павлецкий со своей бабушкой, которую Ира играет? Ну а я тогда должна играть Павлецкого. Сдается мне, этот персонаж присутствует почти во всех сценах каждого акта. Дурдом.

Однако переживать и дальше мне не дали. В роли спасителя у нас снова Александр! Он тихо подошел к нам сзади и слышал, оказывается, часть разговора.

— Роль дедушки Павлецкого отдадим Леонелле, она маленькая, ее легко выучить за пять минут. У нас теперь проблема с одной из ведущих ролей. Муза поэта. — И он уставился на меня.

До меня доходило медленно, как до жирафа.

— Я?!

— Да, Элла, — согласилась с Сашей Ира. — Придется тебе. Не будешь же ты догонять эту поганку и у нее прощения просить! А найти кого-то еще на такую сложную роль мы не успеем. А ты знаешь почти всю пьесу наизусть! — Ирина уже, видать, забыла, как я у нее попросила текст… — Столько раз репетировали и исполняли!

— Но…

— Распечатанные копии есть в библиотеке на столе, — ответил на мой невысказанный вопрос Александр. — Пока почитаешь с листа, к среде успеешь выучить.

— К среде?! В смысле?! А, ну да, концерт… — ответила я сама, наконец поняв, что к чему. Коротких восьми (теперь уже семи, ведь вряд ли Алена приедет) песен для полноценного концерта не хватит. Наверняка наш многократно отрепетированный спектакль Макаров включил в программу выступления.

— Идем! — Ирина пошла к дому, я тоже собиралась, но Саша меня остановил, взяв за руку.

— Может, порепетируем последнюю сцену?

— Э-э… — Я что, должна знать, что это за сцена? — Там и порепетируем, — кивнула на дом.

Он как-то странно улыбнулся.

— Не ожидал такого ответа…

Чего он хочет от меня?

Я просто пожала плечами, снова сделала шаг и опять была им остановлена!

— Ты чего?

Посмотрев на Александра, я думала, что он продолжит надо мной смеяться или допытываться, но его взгляд прожигал что-то за моей спиной. Что-то, что лежало на земле. Я обернулась. Две сороки лежали мертвые возле бутылки из-под йогурта. Их клювы еще были влажные. Остальные прыгали вокруг товарищей, не зная, что предпринять.

— Это Ирин йогурт валяется? — с подозрением спросил Саша.

— Да. Она дала его мне.

Мы посмотрели друг на друга, пытаясь в лице собеседника отыскать все признаки того, что у нас появилась одинаковая догадка. Йогурт был отравлен.

12

В библиотеку мы входили вместе.

— Мы с Тамарой ходим парой! — выкрикнул на весь зал повеселевший Тони. Странное поведение. Такие шуточки обычно в стиле Тимура, но тот молчал, углубленный в текст. Оказывается, не все знают пьесу наизусть! А меня пытались укорить…

«Не все же ее писали! — поспорил со мной мой разум. — А вот ты… то есть Элла, но для всех это ты… И вот именно ты писала ее!»

Я листала распечатанную пьесу, скрепленную прозрачным пластиковым скоросшивателем, однако мои пальцы тряслись, голове была в тумане, и вместо слов «скатерть» и «суметь» я читала «смерть».

Меня хотели убить. Меня. Только что. Пытались. Убить.

Кто? Ирина? Или Саша? Когда я входила в свою комнату, он уже был в ней! Йогурт спокойно стоял себе на прикроватной тумбочке. В то же время стал бы он обращать мое внимание на умерших птиц? Логика подсказывала, что нет. Но, может, яд в таких дозах, что смертелен только для сорок, а со мной бы ничего не было? Промывание желудка. Как акт устрашения или месть за что-то. «Ты знаешь за что». Да, но не хотелось в это верить. Мне казалось, что он простил меня. То есть Эллу… Да и вообще, не способен он на убийство!

«Тебе просто хочется так думать, потому что ты в него…»

— Нет! — ответила я своему внутреннему «я», пока оно не произнесло роковые слова.

— Ты чего? — удивился Саша, стоявший рядом со мной.

Господи, я это вслух сказала… Совсем схожу с ума.

Я глянула на скрепленные листы. Когда я нервно переворачивала страницы, то машинально долистала до последней сцены и