Галина Романова - Преступно счастливая Страница 32

Решил, видимо, что чашка кофе с «барского» стола решит проблему. А она не решит, размышлял и интенсивно пережевывал мармелад Волков. Он из вредности просто станет подозревать этого холеного директора, окружившего себя красивыми девушками с похожей внешностью и одинаковыми именами. Никому не скажет, а подозревать станет. И с секретаршей его поговорить надо непременно. Пусть не ему, а настырному майору — коллеге из соседнего отдела, но поговорить надо.

Он задал директору еще с десяток бесполезных вопросов. Тот явно тяготился ответами. Мялся, затыкался, не знал, что отвечать. И, в конце концов, предложил вызвать начальника отдела, в котором какое-то время работала Маша.

— Вот, прошу любить и жаловать, — широко повел рукой в сторону вошедшего смуглого парня Сячин. — Сизов… Богдан Сизов. Очень! Очень перспективный молодой человек! Моя надежда и опора. Присаживайся, Богдан.

— Спасибо.

На негнущихся — так именно показалось Волкову — ногах парень прошел за стол переговоров, сел напротив своего руководителя. Вопросительный взгляд в его сторону, потом вежливый в сторону гостя.

— Богдан, Стрельцова ведь у тебя в отделе работала? — спросил директор с отеческой улыбкой.

— Совершенно верно.

— Что можешь сказать о ней как о сотруднике?

— Что могу сказать… Что могу сказать… Исполнительная сотрудница. Тихая, незаметная. Но исполнительная. У меня по ее работе нареканий не было.

Смуглый высокий лоб парня неожиданно увлажнился. Взгляд, обращенный к Волкову, стремительно перепрыгнул на кофейник, потом с него на сахарницу, и замер на пустой вазочке из-под печенья.

Нервничает? Почему?

Волкову сделалось жутко интересно. Он отставил пустую чашку, сел еще удобнее, скрестил пальцы рук на животе. Глянул на начальника юридического отдела с той же, что и у Сячина, отеческой улыбкой.

— Почему она уволилась, простите, не знаю вашего отчества?

— Можно без него, — подергал парень широченными, как и у его работодателя, плечами, из вежливости коротко глянул на гостя. — Просто Богдан… А ее увольнение вообще стало для всех неожиданностью. Ушла на больничный и, не выходя с него, сразу уволилась.

— И ничего не объяснила?

— Нет.

— И с заявлением к вам не приходила на увольнение? Вы же должны были написать, что не возражаете?

— Я и не возражал. — И снова его взгляд запрыгал по посуде, остановившись теперь на крепко сжатых пальцах директора. — Но я и не подписывал ничего. Потом уже с «бегунком» ко мне приходили из отдела по трудовым ресурсам. И сказали, что причиной увольнения она назвала личные мотивы. Вот и все… Скажите…

Он вопросительно глянул на Сячина, тот едва заметно кивнул, разрешая любопытство подчиненного.

— Правда, что ее… Что с ней случилось несчастье?!

Теперь уже и щеки парня сделались мокрыми. И наверняка под пиджаком сыро, подумал Волков. Дай ему волю, он бы их обоих из пиджаков вытряхнул, чтобы проверить.

— Да. Правда. — Он сел ровно, лицо его сделалось твердым, словно высеченным из камня. Взгляд, обращенный на директора и его подчиненного, почти неприязненным. — Стрельцова была убита. Жестоко убита на своей съемной квартире.

— Ужас какой! За что?!

Сизов неловко провел рукой по лбу и щекам и тут же полез в карман за носовым платком. Долго вытирал руки. Волков ждал. Ждал, когда тот на него посмотрит. Ждал его взгляда, чтобы постараться прочесть в нем хоть что-то: жалость по отношению к погибшей, сожаление, испуг, наконец.

Но ничего этого не было. В глазах у парня застыла растерянность. И повторился вопрос: за что?

Это не он, тут же подумал Волков. Даже если девчонка и была беременна от него, это не он. Или…

Или он подготовлен и очень хорошо шифруется.

— Мы не знаем, за что. Следствие покажет. Скажите, она с кем-то встречалась?

— В смысле? — Потные щеки парня пожелтели.

— У нее был парень, мужчина?

— Я… Я не знаю! Почему вы спрашиваете об этом меня?!

Его возмущение было таким жалким, таким неубедительным, что Волков вдруг усомнился в своих преждевременных выводах.

— Вы долго проработали с ней бок о бок. Могли слышать, когда ей кто-то звонит, ее мог кто-то встречать после работы. Или она могла обедать с кем-то, — перечислил возможные причины майор.

— Ей никто не звонил при мне. Ее никто не встречал после работы. Я не видел, во всяком случае. А обедала она обычно… — промямлил Богдан и жалко улыбнулся: — Со мной.

Ах, как взбесился сразу директор! У него судорожно дернулось вверх-вниз то место, где за холеной кожей должен был скрываться кадык. Пальцы просто окостенели, тиская друг друга. А на высоких скулах породистого красивого лица расцвели два ярких гневных пятна красного цвета.

Директор разгневался. Но почему? Богдан посмел — что? Завести интрижку с подчиненной, а это непозволительно? Или посмел завести интрижку с подчиненной, которая принадлежала другому мужчине? Или тут что-то еще?

— Я не понял, Богдан! — Все же сдали нервы у директора, и он заговорил. — Ты проводил обеденное время со Стрельцовой?!

— Все не так, Иван Николаевич! Все не так! — Малый заерзал на месте, будто снизу оно кем-то интенсивно подогревалось. — Я не проводил с ней обеденное время! Мы просто иногда обедали вместе. В маленьком ресторанчике напротив нашего офиса. Это же так удобно. Не нужно никуда далеко ехать. Перешел дорогу, и все. И кормят там сносно. И…

— И можно на время забыть о своей невесте, так? — перебил его Сячин и не сильно, но властно ударил ладонью по столу. — Ирина знает?

— Да, да… Она знает. Ничего личного, Иван Николаевич, поверьте! За обедом мы обсуждали…

— Простите, что прерываю. — Волков отвратительно улыбался, его сцена порадовала. — Ирина у нас кто?

— Ирина — это моя дочь и его вот невеста, — сказал, как отмахнулся, Сячин, не сводя пристального взгляда с подчиненного, намеривавшегося стать его зятем.

Вот оно что! Ирина — директорская дочь — собралась замуж за начальника юридического отдела. А тот обеденное, а может, и не только, время проводит со своей подчиненной. Которую, что весьма вероятно, обхаживал сам директор. И тут эту девушку находят мертвой, истерзанной, да к тому же беременной!

Ах, как обрадовался этому Волков! Ну, хоть что-то уже, а! Да и не хоть что-то, а мотив! Да еще какой!

Допустим…

Допустим, Богдан завел интрижку с Марией Стрельцовой. А почему нет? Девушка красивая. Покладистая, учитывая ее подчиненность, всегда под рукой к тому же. Завел интрижку и зашел слишком далеко. Маша забеременела. И принялась что-то от него требовать. Возможно, денег. Возможно, предложения. А он-то уже свою руку и сердце пообещал! И не кому-нибудь, а директорской дочке! А это положение в обществе, это деньги, власть!