Филлис Уитни - Тайна черного янтаря Страница 32

– И еще там нет женщин, – задумчиво произнесла Трейси. – В мечети я заметила только мужчин.

– Женщины пребывают в это время в отдельных нишах в задней части мечети, – объяснил Майлс, – стараясь не попадаться на глаза мужчинам. Но они не менее религиозны, чем мужчины. Пойдемте к Нарсэл. Я хочу пригласить вас обеих пообедать со мной.

Клипсы снова застучали по щекам Трейси Хаббард, но она больше не чувствовала себя бросающей вызов. Ей не слишком хотелось обедать с Майлсом Рэдберном, но после этого приглашения что-то внутри нее успокоилось, во всяком случае, на время. Если она примет приглашение, это будет означать, что они как бы заключили негласное соглашение о перемирии. Перемирие было, конечно, весьма относительным, если вспомнить его странные слова о полтергейсте, которые запали ей в память, и то, как поспешно после этих слов он постарался сменить тему разговора.

Нарсэл терпеливо ждала их в машине. Она приняла приглашение Майлса Рэдберна пообедать со сдержанной вежливостью, с которой всегда вела себя с художником. У Трейси возникло ощущение, что Майлс даже не подозревает, как сильно недолюбливает его Нарсэл Эрим. Что ж, это очередное подтверждение того обстоятельства, что он полностью обособлен от окружающих. Он сознательно соорудил между собой и остальным миром стену.

Нарсэл проехала совсем немного и остановилась на площадке недалеко от базара пряностей. Когда они вышли из машины, Нарсэл сказала Майлсу, что она боится оставлять самовар в машине.

Рэдберн достал с заднего сиденья сверток, развязал веревку и освободил самовар от газет.

– Мне кажется, что это не тот… – начал он. Нарсэл быстро прервала его:

– Вы не правы… тот, тот… Сильвана давно купила его. Она просто не торопилась перевозить самовар домой, чтобы он не напоминал вам о печальных событиях. Но теперь, когда прошло время…

– Да, – кивнул Майлс, – время прошло. Надеюсь, с самоваром не случится ничего плохого. Насколько я понял, он, в отличие от своих хозяев, может похвалиться долголетием.

Они вместе направились по запруженным людьми улицам. Возле базара пряностей дорога была забита автомобилями, телегами, лошадьми и ослами. Над киосками, в которых торговали пряностями, висели козырьки, хлопающие на ветру. Запах пыли на рынке перебивали пленяющие ароматы восточных пряностей и запах спелых фруктов.

Майлс повел девушек обедать в старинный ресторан на базаре пряностей. Им пришлось вскарабкаться наверх по узкой лестнице в комнату, где их усадили за столик около утопленного окна, которое выходило на Галату и Золотой Рог. С купола потолка свисала стеклянная люстра, а стены украшали голубая и черная мозаика.

Меню было напечатано по-английски и по-турецки, и Майлс заказал на всех рыбу-меч на вертеле с лавровым листом, помидорами и ломтиками лимона. Трейси посмотрела в окно на здание в современном Стамбуле, находящееся на противоположном берегу Золотого Рога. Это была высокая пожарная каланча. В современном Стамбуле были менее примечательные здания по сравнению с теми, что украшали старую часть города.

– Сейчас мы строим только из камня, – сообщила Нарсэл. – Строить дома из дерева запрещено. Стамбул слишком часто горел.

На ближайшей к ним стене висел знакомый портрет Мустафы Кемаля, или Ататюрка, и Трейси начала рассматривать его.

Нарсэл, заметив ее интерес к портрету, сказала:

– Мой отец сражался с Гази,[8] как они называли Ататюрка. Победитель, он участвовал в кампании, которая спасла Турцию. Вместе с ним сражался и Ахмет-эффенди. Мой старший брат и мы с Мюратом выросли на рассказах о тех славных днях. Ахмет-эффенди готов жизнь отдать за моих братьев.

– Но не за вас? – полувопросительно-полуутвердительно сказала Трейси.

Нарсэл улыбнулась.

– Я женщина, а в Турции это далеко не то же самое, что мужчина. Ахмет-эффенди по-прежнему очень предан нашей семье, в том числе и Сильване.

Турчанка начала обсуждать с Майлсом политическую ситуацию в стране, а Трейси слушала и смотрела на Рэдберна. Даже сейчас, несмотря на то, что на обед их пригласил он, Майлс держался отчужденно, а временами даже впадал в периоды угрюмого молчания, неожиданно умолкая чуть ли не на полуслове. У нее вновь появилось ощущение, что она видит перед собой человека, который добровольно заживо похоронил себя.

Официант принес потрясающе вкусную рыбу-меч.

В самый разгар обеда Майлс Рэдберн задал Нарсэл неожиданный вопрос, впервые за все это время по-настоящему уделив ей внимание.

– Вам известно, что произошло сегодня утром? – спросил он.

Нарсэл ответила, не поднимая взгляд от тарелки.

– Да, Трейси мне рассказала.

– Похоже, вновь начались старые игры.

– Может, это всего лишь безобидное предупреждение, не более того, – с улыбкой сказала девушка.

– Испугать мисс Хаббард и заставить ее уехать будет нелегко, – покачал головой Майлс. – Мне кажется, она в любом случае останется.

– Конечно, останусь! – горячо подтвердила Трейси, и раскачивающиеся клипсы неистово запрыгали по ее щекам. Неожиданная поддержка Рэдберна дала ей новый заряд ее внутренней стойкости.

Майлс Рэдберн не дал разговору заглохнуть.

– От кого же, по-вашему, может исходить такое предупреждение? – спросил он.

– Я всего лишь пошутила, – ответила турчанка. – Я не знаю, кто устроил беспорядок в вашем кабинете. – В ее голосе прозвучали тревожные нотки.

– Помню, когда подобное случилось в предыдущий раз, по дому гуляли намеки, что это дело рук Анабель, – сказал Майлс. – Но теперь, надеюсь, всем стало ясно, что это была не она.

Нарсэл быстро заговорила:

– Я никогда не верила, что это Анабель! Но, пожалуйста… давайте лучше не будем говорить об этом. Этот… полтергейст, как вы его назвали, просто шутит, хотя и очень зло. Но, по большому счету, он ведь никому не причиняет вреда.

– Анабель из-за его шуток чуть с ума не сошла, – возразил Майлс Рэдберн. – Трейси сделана из более крепкого материала. Может, она сама напугает его. – Он неожиданно улыбнулся своей помощнице. – В конце концов ей удалось запугать меня. Так что, возможно, вашим турецким духам лучше поостеречься.

По мнению Нарсэл, Майлс зашел слишком далеко.

– Нельзя так громко говорить о силах зла, – запротестовала она.

На блеклом внутреннем существе Рэдберна вспыхнула искорка, которая тут же ярко разгорелась.

– Я не согласен с вами и склонен думать, что у этого зла есть имя… И вполне человеческое. По-моему, порой лучше всего громко закричать… пусть даже с крыш. Конечно, когда это имя известно…

Нарсэл промолчала, недвусмысленно давая понять, что не желает обсуждать такой неприятный предмет. Майлса снова охватила апатия. Они закончили обед, почти не разговаривая, но Трейси не могла забыть внезапной вспышки гнева человека, бывшего мужем ее сестры.