Ингрид Юхансен - Фьорды. Ледяное сердце Страница 32

Пассажиры так же массово отказываются от продолжения путешествия и покидают лайнер «Контесса Анна». Возможно, скоро мы узнаем об исках к организаторам тура, вызванных ненадлежащим предоставлением услуги.

Пресс-службы туристических компаний, распространявших тур, равно как и компания-судовладелец «Recreation Sea – Marine Inc.», зарегистрированная в Панаме, воздерживаются от комментариев до окончания официального расследования.

Ни единого слова об Андресе Рёде. О втором пропавшем члене экипажа вообще не упоминалось. Тайна следствия? Нет, не думаю.

Мой милый златокудрый мальчик попользовался мною в свое удовольствие и вышел сухим из ледяной воды фьордов. Винить некого – меня предупреждали: держись от него подальше! Говорили с самого начала: никому нельзя верить. Никому. Никому!

Что компания решила все свалить на новичка, на человека с сомнительной биографией, тоже вполне ожидаемо. Только мне от этого не легче. Я отложила газету, прислонилась лбом к холодному стеклу: там мелькала сочная свежая зелень, бурные ручейки стаявшего льда мчались к фьордам как невыплаканные слезы. Пробуждающийся весенний мир был прекрасен. Почему среди такой первозданной красоты я позволила своей жизни превратиться в кошмар?

Поселение из семнадцати домиков, где обретались мои новые знакомые, не имело собственного полицейского участка. Но малышка Ани, до ужаса перепуганная мыслью, что в окрестностях орудует маньяк, и бесконечно бормотавшая, как это жутко – наткнуться на мертвую даму в рыбацких сетях, собрала мне поесть – ничего особенного: кусок пирога с брусникой, противный домашний сыр, чашку жидкого кофе, пару конфеток – и подобрала кой-какую свою одежду. Правда, пришлось пообещать, что я все барахло ей пришлю обратно, как только меня посадят в тюрьму и выдадут казенное. Ее парень выгреб из карманов небогатую наличность и протянул мне – чтобы я смогла добраться до Молде на автобусе, я еще успевала на последний воскресный рейс, тот самый, которым возвращаются из «города» родители ребят. Мы расставались почти что друзьями.

В автобусе я выспалась настолько, насколько вообще может выспаться человек, которого пытались удавить галстуком пять часов назад. Этот жуткий галстук лежит в моем кармане, наверное, я считаю его своей страховкой или просто не решаюсь выбросить, как последнее свидетельство существования Андреса в реальности. Ни в какую полицию идти я не собираюсь. Вместо этого пошла на вокзал, худо-бедно умылась в туалете, на оставшиеся копейки купила пачку печенья и бутылку самой дешевой воды, пошла к расписанию – выискивать подходящие поезда. В студенчестве мы постоянно ездили «зайцем», с тех пор поезда стали куда комфортнее. Но только для официальных пассажиров – тамбуры теснее, пролезть внутрь тяжелее из-за всяких электронных штучек. Поэтому я выбрала несколько захудалых маршрутов с пересадкой – где меньше шансов напороться на контролеров и проще бегать из вагона в вагон. Доберусь до Осло, а дальше видно будет. В поганой столице у меня хоть адвокат есть.

12

Ночь – изнанка мира, время, когда все наоборот: фонари начиняют черничную темноту, как пирог. Я смотрела в ночь через стекло, пока от мелькания огней не закружилась голова. Но спать все равно не хотелось, надо узнать, который час – вытаскиваю часы. К моему удивлению, после всех перипетий они продолжают добросовестно показывать время. Если поднести их к уху, слышно, как они постукивают – ровно, спокойно, как холодное механическое сердце.

Сердце… его сердце билось совсем иначе… нервно и страстно. Это не мог быть Андрес – да, при всех его экстравагантных пристрастиях, – когда я разматывалась из сетки, то не нашла никаких следов… хм… сексуального возбуждения. Он бы… не смогу так! Сглатываю слезы и перекладываю золотистый кругляш из ладони в ладонь, провожу по стеклу пальцем. Ремешок из пузырчатой кожи морская вода покоробила совсем немного, я защелкнула его на запястье, а потом поднесла к носу. Кожа надолго впитывает запахи: если Андрес время от времени курил дорогие сигареты, ремешок мог сохранить их – но ничего не чувствую. Вчера днем я запомнила этот запах каждым рецептором, каждой клеткой своего тела. Я смогу узнать его!

Чтобы успокоиться, я продолжала разглядывать часы – никакого другого занятия на время пути у меня все равно нет: от них веяло теплыми, домашними воспоминаниями.

Раньше мы с Олафом каждый год ездили на часовую выставку в Базель. Этот всемирный слет продвинутых толстосумов мой муженек считал отличной возможность выцедить инвесторов для творческих проектов или покупателей на свою мазню. Я бродила между витрин со всякими механическими монстрами, ценой в искусственный спутник, и слушала пространные монологи Олафа, что никакой айпэд или другой гаджет не заменит старого доброго турбийона [31] , главного знака причастности к миру социального успеха. Жаль, что толком разбираться в часах я так и не научилась. Эти я запросто признала бы настоящими.

Но настоящие часы такого класса – слишком дорого для стюарда, даже главного, и слишком роскошно для презента от пассажира. Если теоретически допустить, что любовница расщедрилась на такой роскошный подарок, то, думаю, Андресу хватило бы ума не злить каждодневным использованием такой статусной вещицы старших офицеров.

Часы слишком тяжелые и солидные для подделки, скорее не подделка, а «реплика»: более-менее качественная и очень похожая копия, порой в Юго-Восточной Азии такие продают во вполне респектабельных магазинах, по так называемым «приятным» ценам. Китайские компании вполне официально представляли на последних салонах часовые механизмы с турбийонами собственной разработки и дизайна, считается, что очень неплохие, азиатские «реплики» ничем не хуже. Стюард со свободными деньгами наверняка может себе позволить такое приобретение.

Я поглубже запахнулась в чужую поношенную куртку, зевнула, устроилась поудобнее и стала думать, что мне делать в Осло. В массе своей жители столицы – люди безнадежно законопослушные. Они могут что-то по мелочи напортачить, включить среди ночи музыку или разрешить гостям самовольно оставить машину на соседской парковке, но в серьезных вопросах верят в справедливый закон. Если я завалюсь к Дидрику и расскажу все как есть – ладно, не все, а самое существенное, – даже он поверит, что шлюпка не может упасть в воду сама собой, и скажет мне со всей адвокатской уверенностью: Лени! Иди в полицию, ничего не бойся. Закон на твоей стороне, значит, мы тебя вытащим!

Буду я до суда сидеть под стражей, потом начнутся годы рассмотрения апелляций и ожидание королевского помилования. Конечно, однажды все разъяснится. Но сколько времени пройдет до этого, не сможет ответить даже могущественный король троллей.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});