Елена Яковлева - Уйти красиво Страница 32

Виолетта усмехнулась:

— Сейчас видно, что вы совершенный профан в модельном бизнесе, как, думаю, и во многом другом. Но даже если согласиться с тем, что вы мне только что наплели, зачем бы мне тогда убивать курочку, которая несла золотые яйца?

— Уверен, что к тому времени она уже перестала их нести. Вы окрепли, встали на ноги, собрались в вояж по европам…

— Ну и что? Опять у вас ничего не вяжется. Допустим, я получила от Ларисы все, что хотела, тем более зачем мне ее убивать? Пока что ваша несуразная гипотеза основывается на бреде юной идиотки, которой я отказала в работе, и на моем знакомстве с Ольшевским.

— Очень близком знакомстве, — ввернул Поздняков.

— Ого! — кошачьи глаза Виолетты Шихт вспыхнули на мгновение недобрым желтым огнем и тут же погасли.

— После похорон Ларисы вы утешались в объятиях «великого и могучего Бобо», как любит себя называть Ольшевский.

Она помолчала, по всей вероятности прикидывая, как далеко она может зайти в своей откровенности. Наконец приняла решение:

— Допустим, он мой любовник. Разве это запрещено?

Поздняков пожал плечами:

— Конечно, нет. В вашей логике нет изъянов, если не считать того, что она совершенно разрушает ваш образ преданной и любящей подруги. А поскольку образ этот разрушен, у меня нет никаких моральных препятствий, чтобы не строить свои версии. Вот одна, которая выглядит, в моем понимании, наиболее убедительно. Вы подводили Ларису к идее самоубийства исподволь и методично, постепенно окружая ее атмосферой безысходности. Прежде всего эта история с Ольшевским. Сначала вы убеждали Ларису, что он от нее без ума, и в то же время распускали слухи о том, что Лариса увлеклась этим мальчиком, а он поменял ее на молоденькую Жанну Хрусталеву. До Ларисы, конечно, долетали обрывки сплетен, и она недоумевала, откуда они пошли, если на самом деле никаких таких отношений у нее с Ольшевским не было. Да, она устроила Ольшевскому скандал, но не из-за Хрусталевой — она просто догадывалась, что к слухам приложил руку именно он.

— Вы хотите сказать, что Ларису могли вывести из равновесия какие-то дурацкие светские сплетни? — усмехнулась Шихт. — В таком случае вы сами себе противоречите. То, по-вашему, Лариса какой-то кремень, то субтильная барышня, падающая в обморок из-за сплетен, запущенных злыми языками. Да знали ли вы ее так хорошо, как уверяете?

— Умный ход, — Поздняков склонил голову набок и стал похож на большую умную птицу. В глубине души он испытывал от словесной дуэли с Виолеттой удовольствие, словно от хорошей игры с сильным партнером в теннис. Когда-то в молодости он довольно резво бегал с ракеткой за мячиком, так что знал о теннисе не понаслышке. В любом случае он поспешил отбить мастерски поданный косой удар. — Да, на сплетни Ларисе было наплевать, но до тех пор, пока она выглядела вероломной и бросающей мужчин. При ее самолюбии ей, вероятно, было тяжело слышать, как за ее спиной смакуют, как некий сопливый мальчишка смог вскружить голову заносчивой Ларисе Кривцовой.

— Это всего лишь эмоции, — поспешила выпустить коготки Виолетта Шихт.

— Я еще не все сказал, — повысил голос Поздняков. — Вы решили усилить эффект и подстроили фокус с рентгеновскими снимками. Когда вы узнали, что Лариса решила обследоваться, то быстро вычислили вероятного сообщника, точнее сообщницу, очень эффектную девушку по имени Лолита. Чтобы уговорить ее, особых усилий не потребовалось. Пришлось пообещать немного — всего лишь взять ее к себе моделью. Девчонка оказалась редкой дурочкой, и долго уламывать ее не пришлось.

— Вы так в ней уверены? А если это просто ее месть за то, что я отказалась взять ее к себе на работу? Возможно также, что она и в самом деле перепутала снимки, но только без какого-либо моего участия, а теперь решила все свалить на меня, чтобы убить двух зайцев: и с себя вину снять, и мне насолить.

Поздняков оставил ее комментарии без внимания.

— Но вы, уважаемая Виолетта Станиславовна, прокололись гораздо раньше, когда я всего этого еще не знал. Знаете как? Вы поведали душещипательную историю о том, как Лариса пришла к вам из поликлиники в слезах и рассказала о постигшей ее страшной болезни. Нет, Лариса не могла так поступить. Уверен, она не только не рыдала на вашей груди, но даже и не была у вас в тот день, а следовательно, и ничего вам не рассказывала. Тогда откуда вы могли узнать о поставленном ей диагнозе? Понятное дело, вы же сами все так ловко организовали!

— Надеюсь, теперь вы сказали все? — спросила жрица моды, живописно закидывая ногу на ногу. Она расстегнула свою сумочку, достала сигареты и закурила.

— Остались кое-какие детали. Например, мне не совсем понятно, зачем вы пожаловали к Ларисе в воскресенье утром. Я знаю, что разговор у вас был нелицеприятный. Что касается Ольшевского, то вы вполне могли предоставить ему роль киллера. Ведь Лариса той ночью была пьяна, и напоить ее снотворным большого труда не составило. Она скорее всего даже не поняла, что именно она пьет.

— Ловко вы накрутили. — Виолетта выпустила изо рта идеальное кольцо дыма и проследила взглядом за его полетом. — Но чего вы добиваетесь, никак не пойму? Давайте посмотрим на вещи трезво. И что мы увидим? Увидим, что Ларисино дело закрывается, что вы всего-навсего заслуженный пенсионер по ранению и ваши умопостроения никто не станет выслушивать.

— Это ваше последнее слово? — спросил Поздняков. — Ладно, я пошел.

— Что вы собираетесь делать? — встрепенулась Виолетта, от неожиданности роняя пепел с сигареты на свое роскошное одеяние.

— Собираюсь проверить ваши предположения. Если вы окажетесь правы, я пришлю вам бутылку коньяка. Если я, вы — мне.

Виолетта Шихт вздрогнула и медленно произнесла:

— Постойте, давайте попробуем с вами договориться.

— Договориться?

Она нервно покусала губы.

— Ну, да, да, вы не ослышались. Вы же знаете, что через неделю у меня очень важная поездка, на которую я все поставила, и мне сейчас совершенно не нужны всякие неприятности, вроде подписки о невыезде. Сколько вы хотите за молчание?

— Я не беру денег у женщин по принципиальным соображениям. Вам бы следовало не поскупиться на Лолиту, если у вас такой увесистый кошелек.

— А что, может, еще не поздно? — цинично заметила Виолетта. — Может, и правда дать ей денег — пусть подавится.

— Поздно. Я записал ее откровения на кассету, — безбожно соврал Поздняков.

Виолетта оказалась неприятно поражена — даже больше, чем он рассчитывал:

— И кассета, конечно, в надежном месте? А наш разговор вы случайно не записываете?