Екатерина Черкасова - Сладкая ночка Страница 32

— И все же вы поехали на встречу, — язвительно заметил полицейский.

— А что мне оставалось делать? Мне нужна была помощь! Это был хоть какой-то шанс.

— Законопослушные граждане, не совершившие ничего дурного, обычно не скрываются от полиции. Своим побегом вы косвенно признали свою вину. Мы нашли в ваших вещах записку, но, к сожалению, не смогли предупредить второе преступление, — твердо заявил он.

Я подняла на него глаза, наполнившиеся помимо моей воли слезами.

— Только не это, — поморщился он, — ненавижу эти ваши женские штучки. Сколько видел здесь женщин, все сразу начинают рыдать, как будто это может что-то изменить.

Этим и вправду ничего нельзя изменить. Но что я могла поделать? Слезы так и катились из моих глаз.

— Так за что же вы его убили? — жестко спросил он.

Я не удержалась и зарыдала в голос.

Взяв себя в руки, я задала вопрос:

— Если все так и было, то кто меня запер в лавке снаружи? Может, убийца? И где хозяин лавки?

— Хозяин в отъезде, лавка была закрыта. Об этом знают многие. Вы вошли туда через черный ход. Вас ждал любовник. Почему он выбрал это место, нам пока неизвестно. Ясно только, что вы застрелили его из пистолета, кстати, на нем отпечатки ваших пальцев. Он что, не хотел на вас жениться?

— Я не знала этого человека! — закричала я. — Я вошла через главный вход! Какой-то человек запер меня снаружи и выключил свет. Я нашла труп и, возможно, взяла в руки пистолет, который валялся у трупа. Если бы все было так, как говорите вы, то почему, почему я не ушла через черный ход вместо того, чтобы сидеть в темноте с трупом и дожидаться вас?!

Полицейский открыл дверь и крикнул:

— Проводите задержанную в камеру!

ГЛАВА 15

Потолок камеры был покрыт трещинами, мокрыми пятнами и плесенью. Я лежала, поджав ноги, и смотрела на голубенький квадратик неба под потолком. Я чувствовала, как превращаюсь в забитое безвольное существо, с которым можно делать все что угодно.

Чтобы как-то отвлечься, я принялась вспоминать классические египетские тексты, но тут выяснилось, что на ум приходят только отрывки из «Книги мертвых», «Книги часов бдений», «Книги о том, что в загробном мире». И теперь, в моем нынешнем положении, то, что казалось мне прекрасными и возвышенными образцами древней литературы, лишало меня надежды, жизненных сил, обращало мой взгляд на западный берег Нила, в Царство Смерти…

А впрочем, что же здесь плохого? Ведь жизнь есть только приготовление к смерти, к бесконечному пути, который ждет меня впереди… Там мой возлюбленный, там мы соединимся, как Осирис и Исида… Я оторвала несколько полосок от подола моей длинной юбки и сплела веревку. Подергав и растянув ее, убедилась, что она достаточно прочна, чтобы выдержать мои шестьдесят три килограмма. Надо только найти, за что ее зацепить…

Не знаю, что было раньше в этом помещении, но из стены сантиметрах в десяти выше моего роста торчал огромный ржавый гвоздь. Я накинула веревку на гвоздь, укрепила ее, затем затянула петлю вокруг шеи. Постояла, собираясь с мыслями и обращаясь к маме, отцу, братьям и сестрам, Кире… Простите меня, я не вижу другого выхода. Не плачьте обо мне слишком долго. От жалости к себе из глаз брызнули слезы, я резко поджала ноги и съехала по грязной стене.

Я видела себя, поблекшую, в погребальном одеянии, странствующую по каким-то темным лабиринтам, пещерам и подземным рекам. То и дело на меня нападали чудовища: гигантские летучие мыши с уродливыми мордами и глазами, горящими кровавым пламенем, огромные пауки, покрытые жесткой черной шерстью. Они были без глаз, но у них были устрашающие челюсти. Отвратительные зловонные гиены с кожистыми крыльями и стальными когтями… Я истово молилась, громко произнося слова из «Текстов саркофагов», и они исчезали. Это было мое Ка, моя душа, путешествующая по лабиринтам загробного мира.

Внезапно я оказалась на ярком, ослепительном свету. Божественная Маат — богиня истины и порядка, — я сразу ее узнала.

— Крала ли ты, посягала ли ты на храмовое имущество, не восставала ли, не говорила ли зла против царя, чиста ли ты? — нараспев проговорила Маат хрустальным голосом.

Я обернулась: за мной, алчно открыв пасть, сидело чудовище Амт — лев с головой крокодила, готовый сожрать грешника. Я вздрогнула и четко произнесла ритуальное:

— Я чиста, я чиста, я чиста!

Страшно болело и саднило горло, голова раскалывалась, перед глазами стелился красный туман. Я пошевелилась, не понимая, где я и что со мной произошло. Одежда была засыпана серой штукатуркой. О боже! Умереть и то не удалось! Выдержали и гвоздь, и веревка. Слабой оказалась стена, из которой вывалился огромный кусок вместе с гвоздем.

Я содрала с шеи веревку. То же мне, самоубийца-неудачница! Сложила лапки, проливает слезки, жить не хочет! Нашла выход! Что-что, а умереть всегда успеется. Я встала и хриплым голосом, но артистично при этом жестикулируя, принялась читать отрывок мистерии о воскрешении Осириса. Даже в Карнаке в роскошных костюмах и при стечении народа я не смогла бы играть лучше.

Но мой актерский дар оценили не все. Глазок на двери открылся и так же быстро захлопнулся. Через некоторое время в камеру вошел мужчина в полицейской форме, но в накинутом на плечи грязноватом белом халате.

— Вот, — прокомментировал охранник. — Наверное, джинн вселился. Говорит на неизвестном языке. Я сам в школе английский учил, — гордо добавил он.

Я замолчала и остановилась.

— Какой еще джинн?

— Как вас зовут, где находитесь, какой сегодня день, помните? — быстро и профессионально спросил мужчина в халате, по-видимому, врач.

— Да помню, помню, — успокоила я его.

— А что с вами, с кем вы разговариваете?

— Я не разговариваю, я читаю древнеегипетские тексты. Я египтолог, а не сумасшедшая. Хотя в вашей каталажке недолго и рехнуться.

Врач внимательно посмотрел на меня и внезапным отработанным движением запрокинул мне голову, оттянул нижние веки и осмотрел глаза. Затем так же быстро расстегнул пуговицу и ощупал шею. В общем, я представляю, что он там увидел.

— Это последнее средство? — тихо спросил он. — Неужели дела так плохи?

— Хуже некуда, — вздохнула я. — Два убийства и в перспективе, видимо, казнь.

— Признала?

— Нет.

— Тогда лучше признать, — посоветовал врач.

— Но я их не совершала! — воскликнула я и закашлялась, горло еще сильно саднило.

— Тебе виднее. Могу чем-то помочь?

— Не знаю… Я даже прав своих не знаю. Мне положен адвокат?

Врач только вздохнул.

— Можете передать записку? — внезапно мне в голову пришла мысль.