Татьяна Полякова - Судьба-волшебница Страница 33

Герман подошел к домофону и позвонил. Постоял, подождал, взглянул на машину Дохлого и позвонил еще раз. С тем же успехом. Достал мобильный и опять позвонил, теперь уже по телефону. Но и на этот звонок Арни не ответил. Старший братец принялся шарить по карманам, должно быть, в поисках ключей. Он довольно громко чертыхнулся и еще немного постоял, разглядывая машину Дохлого. С невестой брата он разминулся буквально в минуту. По идее, она должна сейчас звонить старшему Купченко с жалобой на младшего. Или жаловаться ей надоело, и она решила послать обоих?

Герман, между тем, продолжал осматриваться и уперся взглядом в меня, после чего начал приближаться, а я гадать: узнал или нет? И что теперь делать мне? Дохлый на контакт не идет, а предупредить его надо. Вывод: пусть старший сам с проблемами разбирается. Герман хотел что-то спросить, но замер в трех шагах от меня, постоял в недоумении, однако вопрос все-таки задал:

– Софья? Ты что ж, не уехала?

– Приятно, что ты заметил, – ответила я. Он сел рядом.

– Что ты здесь делаешь? И почему в очках? У тебя что, зрение плохое?

– Спроси еще, почему я так по-дурацки одета.

– Вот именно, почему?

– Это долгая история, которую я тебе непременно расскажу, но позже. Сейчас хотелось бы Дохлого увидеть.

– Мне бы тоже хотелось.

– У тебя нет ключей?

– Нет.

– А вчера были.

Он посмотрел настороженно, однако с вопросами не спешил.

– Вчера мне ключи дала Наташка. Потом я их вернул.

– Они что, поссорились с Дохлым?

– Моего брата зовут Арни.

– Извини. Меня зовут Софья, но многим на это наплевать. Они поссорились?

– Разумеется, – язвительно ответил он. – Ты очень постаралась.

– Я?

– Конечно.

– Глупость, но допустим. Арни на мои звонки не отвечает.

– Ты на мобильный звонила?

– Другого номера у меня нет.

– Мобильный он вчера по дороге выбросил. В большой досаде, что ты уехала. Хотел тебе звонить, я пригрозил, что телефон опять отберу, и он вышвырнул его в окно.

– Какие страсти…

– Из дома Арни позвонил Наташке, сказал, что свадьба отменяется. Та прискакала сюда, и этот придурок наплел ей про свою неуверенность и необходимость проверить чувства. Притом что приглашения на свадьбу уже разосланы. Наташка позвонила мне, я приехал и убедил его не делать глупостей. Он поклялся быть молодцом. И что? Сегодня я звоню ему, он не берет трубку, а ты сидишь в дурацком прикиде под его дверью. Сонька, зачем тебе все это? Ты ж его не любишь.

– Если хочешь, я его за руку в загс отведу, вместе с Натальей, разумеется, но сейчас мне надо поговорить с твоим братом совершенно по другому поводу. Это касается наших друзей.

– Даже спрашивать не хочу, что они натворили.

– И правильно. А я не хочу отвечать. И прикид мой как раз по этой причине. Потому что есть люди, которые хотели бы вопросы задать.

Герман, выслушав все это, присвистнул:

– Все в духе доброго старого времени, – сказал со смешком. – Горе взял бабло взаймы, а теперь трясут Ирку и тебя в придачу. Никто из вас умнее не стал.

– Я что, спорю? Ключи можешь найти?

– Ключи есть у матери. И у Наташки.

– Она только что была здесь, выскочила из подъезда с таким видом, точно от возмездия уходила. Найди ключи.

Герман вновь присвистнул, а я начала злиться.

– Тебя не беспокоит, что ты не можешь до него дозвониться?

– Что я, младшего не знаю? Он терпеть не может проблем, он от них прячется. Помнишь, в школе прятался в спортзале за матами и лежал, пока вам в кабинете директора втык давали. Один раз четыре часа лежал. Это я называю выдержкой.

Герман хлопнул себя по коленям и поднялся.

– Ладно, поехали к матери. Видеться сейчас с Наташкой нет никакого желания. Мне ее страданий и вчера за глаза.

– Я здесь останусь. Вдруг он решит сбежать.

– Нет. Для этого хоть какой-то характер нужен. Откуда он у моего братца?

Герман направился к машине, повернулся, кивнул, предлагая к нему присоединиться, но я лишь головой покачала. Он уехал, а я подумала: заводить разговор при нем с Арни все-таки не стоит. Герман и так готов обвинить меня во всех смертных грехах, а если я про Кудрявцева расскажу… в общем, он точно не поверит, что я ничего не знала и Дохлый потащился со мной по своей собственной инициативе. Еще и в полицию сдаст. Хотя позавчера намекал на старую любовь.

Я настроилась на долгое ожидание, но Герман вернулся довольно быстро. Вошел во двор и продемонстрировал ключи.

– Как дела у матери? – сочла я своим долгом спросить, когда мы поднимались по лестнице на второй этаж.

– Приболела немного, а так нормально. Про твою не спрашиваю, с мужем повезло, вытащила счастливый билет?

– Вроде того. Воспитывает троих чужих детей, в общем, жизнь удалась.

– А тетка рассказывала, у нее не жизнь, а вечный праздник.

– Тетка теперь тоже празднует.

Мы подошли к двери с цифрой пять, Герман вставил ключ в замок, а я предложила:

– Может, сначала позвоним?

И, не дожидаясь ответа, надавила кнопку звонка. Звонок весело дребезжал, никаких других звуков из-за двери не доносилось.

– Если тебе так легче, – усмехнулся Герман, глядя на меня, и толкнул дверь.

Ничто не указывало на присутствие хозяина. Тишина, только слабый шум с улицы, с трудом пробивавшийся сквозь стеклопакеты.

– Арни, – позвал Герман. – Ты где? – Заглянул в одну комнату, потом в другую, зашел в кухню и сказал: – Сбежал, засранец.

– Он не выходил из дома, – покачала я головой.

– Ты его проворонила.

– Нет. Я глаз с подъезда не спускала. – Тут я вспомнила, с каким лицом отсюда выскочила Наталья, и почувствовала беспокойство, оно быстро набирало обороты, перетекая в страх, от которого по спине побежали мурашки. – Ты хорошо посмотрел? – спросила я Геру. Он недовольно пожал плечами, но беспокойство и у него появилось.

Он решительно направился к ближайшей двери: как оказалось, вела она в ванную. Дверь не заперта, и свет в ванной не включен, вряд ли Арни лежит в темноте. Герман нащупал выключатель, вспыхнул свет, и старший Купченко отшатнулся, издав звук, похожий на стон.

Я заглянула в ванную, желая понять, что произвело на него такое впечатление, о чем тут же пожалела. Глазам предстало страшное зрелище. Арни в одних трусах лежал на полу в луже крови. Ее было невероятно много, ручейки растекалась от его рук и ног по белому мрамору, возле головы кровь была темнее и гуще, казалось, кто-то нарочно налил ее, создавая жуткую декорацию. Но спектаклем здесь и не пахло. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – Арни мертв. Таких отрешенных, пустых лиц у живых просто не бывает.