Алёна Белозерская - Один вечер в Амстердаме Страница 33

Она снова посмотрела на часы и, не выдержав, набрала номер Войтовича. Тот не ответил, но уже спустя минуту позвонил в дверь. Ирма с таким облегчением упала ему в объятия, что удивила не только его, но и саму себя.

— Павел, — прошептала она, целуя его, — ты задержался. Я уже начала думать, что ты не желаешь меня видеть.

Войтович с нежностью посмотрел ей в глаза и закрыл за собой дверь.

— Глупая, — сказал он. — Если бы у меня была возможность, я проводил бы с тобой каждую минуту дня и ночи.

— Ты голоден? — спросила она, взяв его за руку, и внезапно пожалела о том, что не приготовила для него ужин.

— Нет, — он покачал головой и улыбнулся. — Может, не станешь держать меня на пороге?

— Конечно, проходи, — засуетилась Ирма, сделала шаг в сторону, но руку его не отпустила.

— Ты сегодня очень странная.

— Не более чем ты. Что происходит?

Войтович прошел в гостиную, остановился у стены и огляделся. Комната была очень похожа на Ирму: строго функциональная и холодная. Он повернулся к женщине, ожидающей ответа, и вытянул руки вперед, прося подойти. Ирма быстро подбежала и прислонилась лбом к его груди. Войтович гладил обнаженные плечи своей молодой подруги и молчал, потом сделал шаг назад и улыбнулся.

— Тебе очень идет это платье, — сказал он, обведя взглядом ее фигуру. — Выглядишь романтично.

Ирма закружилась, и легкая ткань мгновенно взлетела вверх, обнажив стройные загорелые бедра. В эту минуту она была похожа на амазонку, которая примерила необычное амплуа мечтательной кокетки. Непохожая на себя, эмоциональная и трогательная, Ирма вызвала у Войтовича такой прилив нежности и любви, что он глубоко вдохнул и опустил взгляд, не в силах справиться с чувствами.

— Павел, — Ирма дотронулась пальцами до его подбородка, заставляя посмотреть на себя, — я обеспокоена.

— Марина — мать Риты, жива, — сдавленным голосом произнес он.

Ирма усмехнулась, мгновенно догадавшись, что это и есть та новость, которая терзает его уже несколько дней.

— И ты вспомнил, что все еще любишь ее и не знаешь, как сказать мне об этом?

— О чем ты говоришь?! Она отсутствовала восемнадцать лет. Никакие чувства не способны… — Войтович закрыл лицо руками и застонал. — Не в этом дело.

— Тогда в чем?

Ирма вдруг снова стала холодной. Исчезла мягкость, которая переполняла ее всего несколько мгновений назад. Она опять превратилась в ту ледяную Ирму, сердце которой невозможно тронуть ни печалью, ни жалостью.

Ирма вышла в кухню и через минуту вернулась с бутылкой виски.

— Выпей, — сказала она.

Войтович принял из ее рук стакан, но пить не стал. Он задумчиво смотрел на напиток и молчал. Наконец произнес:

— Марина — жена Генриха. Теперь ее зовут Эльза ван дер Ассен.

Ирма замерла на месте, потом сделала несколько глотков виски прямо из бутылки.

— Как такое могло случиться?! — вскричал Войтович. — Как?! Почему именно Генрих? Как она оказалась в Голландии? Я не понимаю, что за чертовщина происходит!

Он подошел к Ирме, схватил ее за плечи и с силой сжал.

— Отпусти, — сказала она, и он быстро убрал руки. — Жена Генриха? — переспросила она. — Ты не ошибся?

— Думаешь, я не узнал бы Марину? — криво усмехнулся Войтович. — Я помню каждую черточку ее лица, как она улыбается, как смотрит…

Ирма вдруг почувствовала, как внутри ее начинает закипать ревность, чего ранее не случалось. Та страсть, которая прозвучала в его голосе, обеспокоила и разозлила. Она резко подскочила к нему и ударила в плечо. Потом нахмурилась и отвернулась, пряча набежавшие на глаза слезы.

— Ирма. — Войтович дотронулся до нее, но она отбросила руку. — Ты думаешь, что я все еще испытываю к ней чувства?

— Разве нет? — Ирма повернулась к нему, глаза ее уже были сухими.

Войтович сел на диван и устало потер лоб. Он размышлял о чувствах к жене. Нет, любви не было. Было другое. Обида, ярость, но не любовь и не радость, оттого что она жива и с ней все в порядке.

— Восемнадцать лет, — медленно проговорил он. — Марина отсутствовала восемнадцать лет. Я перевернул всю Москву, пытаясь ее отыскать. Я готов был совершить невозможное, лишь бы вернуть моей дочери мать. Столько лет Рита спрашивала у меня, почему мама бросила ее, а я не знал, что ей ответить. Как сказать ребенку, что его мама исчезла? Умерла? Но и этого я не знал наверняка, хотя всегда надеялся, что она жива. И вот теперь, когда у меня есть все доказательства, что Марина вполне счастливо живет в Амстердаме, что у нее новая семья, я понимаю, что на самом деле желаю ей только одного — смерти. Лучше бы она умерла в Москве много лет назад, я уже давно забыл бы о ней. А еще больше я бешусь оттого, каким образом она снова вошла в мою жизнь. — Войтович с болью в глазах посмотрел на Ирму, которая присела у его ног и с нежностью обхватила его колени. — Что это? Судьба? Насмешка? Или это закон притяжения? Я так отчаянно хотел ее вернуть. — Плечи его задрожали. — Так страстно мечтал, чтобы она была рядом. И вот она появилась.

Ирма пригладила его волосы и крепко обхватила за шею.

— Успокойся, — шептала она. — Все обойдется.

— Что обойдется? — с горечью спросил Войтович. — Ты же понимаешь, какую ценность она представляет? Марина, или Эльза, — с ненавистью он произнес новое имя жены, — единственный выход на Генриха. И Зеф предлагает воспользоваться ею, чтобы выманить его.

— Ты, естественно, согласишься, — сказала Ирма, не допуская мысли, что он может поступить по-другому.

Войтович поднялся и прошелся по комнате. Затем повернулся к Ирме и посмотрел на нее с такой печалью, что у нее перехватило дыхание.

— Она — мать моей дочери, — сказал он.

— И? — Ирма приподняла бровь, показывая, что не видит в этом преграды.

— Я знаю Марину очень хорошо, — покачал головой Войтович. — Она не выдаст Генриха, в этом я уверен.

— А в том, что она никогда не бросит своего ребенка, ты тоже был уверен? — с иронией спросила Ирма и пожалела, потому что лицо Войтовича потемнело от гнева. — Ответь! — Она не собиралась сдаваться, несмотря на то, что он готов был ударить ее. — В чем ты еще уверен? В том, что она все та же Марина, на которой ты когда-то был женат? Пардон, все еще женат! В том, что она дорожит и тобой, и Ритой?

— Замолчи! — Войтович сжал кулаки, но вдруг понял, что ведет себя глупо и смешно. — Прости, — сказал он, подошел к Ирме и обнял ее. — Я люблю тебя. Я так тебя люблю.

Она не отреагировала на это отчаянное признание, так как видела, что им сейчас руководят иные чувства.

— Значит, ты не позволишь Зефу использовать Эльзу?