Юлия Шилова - Отрекаются любя. Я подарю тебе небо в алмазах Страница 33

– Ты не задела жизненно важных органов, но он теряет кровь. Что ты стоишь, как человек с ружьем?! Ему нужно срочно обработать раны и сделать перевязку. Быстро неси аптечку!

– А может быть, вызовем «скорую»? – окончательно растерялась я.

– Подожди, пока попробуем управиться собственными силами. Следом за «скорой» приедет милицейская машина с решетками на окнах. Увезут не только Сергея, но и тебя тоже. Что ты стоишь, дура?! Я у тебя врач или не врач?!

– Врач… и очень хороший.

– Так тащи эту гребаную аптечку и все, что у тебя есть. Ты же человека едва не убила, наследница хренова!

Последние слова на меня очень даже подействовали. Я наконец выпустила ружье из рук, поставила его к стене и бросилась со всех ног за аптечкой. Пока Люська пыхтела, обрабатывая и перевязывая раны, я смотрела то на Сергея, то на стоявшее у стены ружье. Я не верила. Я просто не верила в то, что это сделала я.

Когда все было готово, мы взяли Сергея за руки и за ноги и перенесли на кровать. Отдышавшись, я посмотрела на серьезную вспотевшую Люську и жалобно спросила:

– Люськ, а он не умрет?

– Если больше стрелять не будешь, то не умрет.

– А ты уверена, что не нужно вызывать «скорую»?

– Я же тебе уже сказала, что мы постараемся справиться собственными силами. Сейчас мне придется уехать, ты пока с ним посидишь. Закажи мне такси туда и обратно. Пусть оно меня ждет. Я доеду до станции «Скорой помощи», побуду там ровно пятнадцать минут и вернусь.

– А что ты будешь делать на станции «Скорой помощи»?

– Капельницы возьму, шприцы, лекарства. Без них сейчас как без рук.

– А ты там кого-то знаешь?

– Знаю. Там сегодня девчонки знакомые дежурят. Только обязательно меня дождись и не делай никаких глупостей. Давай звони, а то уж ночь. Пока я вернусь…

Я быстро заказала такси и, как только оно подъехало к дому, сунула Люське деньги – расплатиться с шофером. Как только я осталась одна, я вновь взяла ружье и пошла в ту комнату, где лежал тот, кто в недобрый для себя час переступил порог отцовского дома. Сергей словно услышал, что я вошла в комнату, и тут же открыл глаза. Я села в кресло напротив, поставила рядом с собой ружье и посмотрела на пришедшего в сознание Сергея испуганным взглядом.

– Ты живой?

– Живой, – с трудом прохрипел тот.

– А я, между прочим, не хотела тебя убивать. Сам напросился. Тебе больно?

– Больно…

Я заглянула в глаза Сергея. В них больше не было злости, ненависти и презрения. В них были только страх и боль, которая, по всей вероятности, разлилась по всему его организму.

– Я в тебя стрелять не собиралась. Я вообще не знаю, зачем ты забрался в мой дом.

Видимо, Сергей хотел возмутиться, но у него на это не было сил. Он хотел слегка приподняться, но так и не смог.

Я указала ему на ружье и жестом посоветовала не делать этого.

– Безбашенная ты баба… Ох, безбашенная…

– Что?

– Я говорю, что башню у тебя, видимо, еще в детстве снесло. С головой просто беда. Лучше бы ты меня убила… – последнюю фразу Сергей повторил несколько раз.

Я напряглась, сжалась в комок и тихо спросила:

– Почему?

– Потому что если я выкарабкаюсь и оклемаюсь, то я убью тебя сам. Одному из нас не жить. Или ты убиваешь меня, или я убиваю тебя.

– Ты предлагаешь мне тебя добить?

– Как хочешь.

– Тебе все равно?!

– Мне не все равно… Но я тебе сказал… Если я останусь жив, то ты умрешь.

Сергей сказал это как-то подавленно, наверное, потому, что ему было очень больно и он не мог придать своему голосу подобающую суровость.

– Разве тебе мало того, что я тебя ранила?

– Мало. Ты стреляла в меня из охотничьего ружья, точно так же, как стреляют в дичь во время охоты. Так что вот тебе совет бывалого охотника: если ты стреляешь в дичь, то постарайся обязательно ее убить. Нельзя просто ранить свою добычу, и все.

– Почему?

– Потому что это только приводит ее в бешенство.

Я слегка дернулась, поправила глубокий вырез на ночной рубашке и ощутила, как меня бросило в жар.

– Тебе что, жить надоело?!

– Это тебе надоело, если ты меня ранила.

Я нервно застучала пальцами по деревянным ручкам кресла и принялась рассуждать вслух.

– Я и сама не знаю, зачем мне тебя выхаживать. Какой с этого прок?! Шлепнуть бы тебя на месте – и дело с концом! Сейчас я как последняя дура тебя выхожу, а ты – в благодарность – сдашь меня в милицию. Короче, если я тебе помогаю, то, значит, я сама себе рою могилу.

– С чего ты решила, что я сдам тебя в милицию?

– А что, нет?

– Я же тебе сказал, что, как только ты меня выходишь, я сразу тебя убью. Только учти, я стреляю без промаха.

Не выдержав, я подскочила с кресла и, уперев руки в боки, стала нервно ходить по комнате.

– Ты такой же идиот, как и твой отец! Даже намного хуже!!! Что тот самодур, что этот! Яблоко от яблони недалеко падает. Вы оба лезете на рожон! Твой папаша непонятно какого черта хотел меня убить! Совершенно непонятно! И ты, вместо того чтобы немного остудить мой пыл и попытаться все уладить, лезешь на рожон! Думаешь, у меня не хватит духу тебя добить?! Хватит, еще как хватит! Я сейчас возьму ружье и выстрелю тебе прямо в черепушку. Ее не забинтуешь, пластырем не заклеишь. А затем я закопаю тебя в саду и разобью на твоей могилке красивую клумбу. Цветы будут превосходно расти, с таким-то удобрением. И никто не догадается, что я тебя убила, потому что никто не знает о том, что ты был в этом доме. А Люська будет молчать, как-никак подруга. Она никогда не пойдет против меня.

Когда я закончила свою речь, вновь схватила ружье и, подойдя к лежащему на кровати обессиленному Сергею, ткнула двустволкой его в грудь.

– Ты думаешь, я шучу?!

В этот момент бледный Сергей слегка приподнял голову и… посмотрел не на ружье. Он уставился на чересчур открытый вырез на моей ночной рубашке.

– Ты куда смотришь?

Я наклонила голову и увидела, что у меня почти оголилась одна грудь.

– На твои сиськи.

– А чего ты на них смотришь?!

– А того, что они у тебя классные.

– Ты что, женской груди, что ли, не видел?

– Такой – нет.

– Придурок, я тебя собираюсь добить, а ты смотришь на мою грудь!!!

В этот момент Сергей, видимо, не справился с болью, которую он стойко терпел, и резко откинул голову на подушку. Его лицо стало зеленовато-бледным, а глаза… глаза просто остекленели. Они стали тупо смотреть вдаль, в одну точку, и мне даже показалось, что все, что в них было живое, просто умерло. Невольно вздрогнув, я моментально убрала ружье с его груди и истерично спросила:

– Послушай, ты живой?!

Мужчина не ответил и по-прежнему лежал не шелохнувшись. Поставив ружье к стене, я попыталась потрясти Сергея за плечи, но и это не помогло.