А. Харрисон - Тихая жена Страница 34

Сидя в баре после столь длительного отсутствия, он поддается нежному чувству привязанности и почтения к этому гостеприимному святилищу с таким странным убранством и ритуалами, шейкерами, ситечками, бокалами различных форм, маринованным лучком и серпантином из лимонной кожуры, узнаваемыми бирдекелями, и в то же время разными для разных напитков, бубнящими прихожанами и светскими жрецами, исполняющими за барной стойкой древнейшие ритуалы. Тодд вспоминает церковь, куда ходил в детстве с матерью, растившей его в духе римского католичества, или, по крайней мере, пытавшейся. Он так и не понял идею со стариком в небесах, но с самого начала его поразил блеск и таинственность церкви: торжество процессий, яркие рясы, дымящие кадила, пение. Ему очень нравилась возможность что-нибудь освятить, полностью преобразив его природу: вино, воду, да и людей тоже. Иногда Тодд мечтательно думал о табернакле[11], причудливом украшенном резьбой домике, где хранились таинственные святыни. Ему нравилось ощущение мистерии и экстаза, и теперь он точно так же чувствует себя и в баре «Дрейка». Ведь тут его ждет спасение. Во всех нас реализуется наша собственная истина. И на самом деле в жизни у нас нет ничего, кроме первобытной силы, которая движет нами изо дня в день – естественная, без прикрас, вездесущая, врожденная энергия. Она как святой дух в каждом из нас.

В молодые годы Тодд сильно ощущал в себе постоянное присутствие этой энергии – в детстве, когда научился отделять себя от родителей, когда вырвался на свободу и открыл для себя большой мир с его пьянящим возбуждением, и потом, когда почувствовал почву под ногами в бизнесе, ощутив свою силу и безупречность, и когда познакомился с Джоди, а через нее познал и суть духовного единства. Тодд – любовник, влюбленный в мир, и когда он в форме, мир воздает ему. Вот как он хочет проживать каждую минуту своей жизни. Хочет, чтобы все стало понятно. Хочет смотреть обнаженной тайне в лицо, быть активным участником в жизни, всецело погрузиться в нее – а не просто наблюдать, сдерживаться, раскаиваться.

А некоторые видят все иначе. Например, Джоди. Но нельзя же жить по чужим правилам. К тому же, она все равно им восхищается. Его успехом, умением сдерживать обещания, осуществлять свои мечты. Тодду это приятно. Ее восхищение не раз удерживало его на плаву, много лет придавало бодрости, а это, в свою очередь, обеспечило некоторую дисциплину, которая в определенном смысле держит его в рамках, не давая сбиться с курса. Он мог бы пройти этот путь и сам, но благодаря Джоди все шло просто как по маслу. Не каждого мужчину так любили. Даже любовь матери была не такой – она горчила из-за ее чувства вины, была подпорчена ее верностью отцу Тодда.

Большую часть его жизни Джоди была рядом. Прожитые дни, сказанные слова, испытанные эмоции, совместная история, доля смысла. Их общее прошлое – как припрятанное сокровище, зашитое в мешочек и уложенное в выемку на груди. Не ее вина, что она не смогла спасти Тодда от него самого. Чего он сейчас боится, так это того, что та черная дыра снова разверзнется. Иногда он ее прямо чувствует. Земля обетованная в последние дни кажется такой зыбкой. Надо все же пользоваться возможностью, цепляться за нее. В сумеречном свете бара после обеда или в дождливый вечер, когда улица похожа на реку отраженных огней. В полных желания глазах женщины в ее изумительной наготе. Любовь все же неделима. Если кого-то одного любишь больше, это не значит, что другого любишь меньше. Вера – это не умственное построение, а что-то, что носишь внутри себя.

Он снимает пиджак и вешает на спинку стула. Наташа начнет беспокоиться, наверное, через полчаса, а сам ужин лишь еще через час. Со второй кружкой Тодд заказывает бургер и съедает его за три-четыре укуса, но с пивом не спешит. Он не пьянчуга, как отец. И не такой бессердечный сукин сын, даже когда выпивает больше, чем следовало. Посидеть с пивком – довольно небольшая награда за рабочий день, вполне заслуженная. Он хорошо зарабатывает. Ведет бизнес. В этом Тодд тоже не такой, как отец. Тот был вообще нечто, никто к нему даже на похороны не пришел. Хоть мать несколько лет спокойно пожила после его кончины.

Вспомнив о Наташе, Тодд похлопывает по карману с телефоном. Если она позвонит, он постарается ее порадовать. В последнее время стало много ссор, а шуток и нежностей – меньше. По сути, ей недостает уверенности в себе, вот в чем ее проблема. Ей бы поучиться у Джоди, та никогда не пыталась его контролировать и не ссорилась.

Когда она звонит, Тодд доедает уже второй бургер, и прежде чем принять вызов, он запивает его хорошим глотком пива.

– Ты как будто в баре, – начинает она.

– Зашел выпить по пути домой.

– В спортзал не пошел?

– Времени было мало.

– И ты сидишь в баре с тех пор как ушел с работы?

– Ты же знаешь, как я тебя люблю.

– Дело-то не в этом, – отвечает Наташа.

– А я думаю, в этом. Ты красавица, я тебя люблю, остальное не важно.

– Если бы ты меня любил, ты был бы здесь. У нас гости на ужин. Ты что, забыл? – она уже буквально визжит.

– Постарайся успокоиться, – говорит Тодд, – я просто зашел выпить.

– С кем-то?

– Нет, один.

– Про вино, наверное, забыл.

– Нет.

– Ты купил вино?

– Да, купил.

– Тогда сейчас же поезжай домой.

– Хорошо. Если ты хочешь, чтобы я приехал домой, я еду.

– Я подожду на телефоне, пока ты расплатишься. Или ты уже расплатился?

– Нет. Но сейчас расплачусь, если хочешь.

– Я хочу, чтобы ты расплатился. Я подожду.

– Все, плачу. Прямо сейчас.

Тодд подзывает бармена, достает бумажник.

– Скажи, когда заплатишь, – говорит Наташа.

Расплатившись, Тодд допивает пиво.

– Вот, – говорит он, – я заплатил, выхожу.

– Ты встаешь?

– Да, встаю, – Тодд поднимается со стула. – Иду к двери.

– Ты с кем-то разговаривал, – замечает она.

– С барменом.

– Что ты ему сказал?

– Что сдачи не надо.

– Ты уже вышел?

– Да, уже вышел. Сейчас повешу трубку.

– Сразу поезжай домой.

– Вешаю трубку.

21. Она

Джоди уже восемь дней не выходила из квартиры. Она сама не думала, что такое возможно, но, оказывается, легко обеспечить себя всем необходимым. Почти все, что нужно для жизни – продукты, туалетные принадлежности, диски и всякое такое, – можно заказать через Интернет. Швейцар приносит почту прямо в квартиру, собаку нанятый человек выгуливает теперь трижды в день – утром, в обед и вечером. Многое из необходимого у нее уже есть, поскольку Джоди любит покупать большими объемами, иметь запас. Тем не менее, безвылазное сидение дома сказывается. При отсутствии деятельности, связанной с внешним миром, что обычно ее стимулировало, повседневность начинает походить на сон. Ощущение реальности блекнет. А когда делать практически нечего, осенние дни, и без того сжатые, становятся короткими, как никогда. Когда практически нет точек отсчета и чувства времени, которое обычно растягивается по местам и событиям, световой день заканчивается в один миг. Солнце встает и тут же садится, а между этим практически ничего не происходит. А вот ночи, наоборот, стали непостижимо длинными, несмотря на их полнейшую пустоту.

В одиночестве Джоди начала перебирать в уме варианты возможных будущих событий, сценарии, которые пугают тем больше, чем больше она об этом думает. Она воображает себе облаву вроде тех, что она видела в фильмах про войну, когда головорезы в форме выламывают дверь и вытаскивают среди ночи на улицу. Воображает предательство со стороны кого-нибудь из тех, кому она обычно открывает дверь: клиента, швейцара, парня из службы доставки продуктового магазина. В моменты здравомыслия Джоди понимает, что эти фантазии нерациональны. Если за ней и придут, то днем, Тодд впустит их сам, ведь у него есть ключ. Но по ночам ей особенно страшно. Между закатом и восходом солнца нет ни минуты, когда она чувствовала бы себя в безопасности.

Ей надо бы раздобыть снотворного. То, что продается без рецепта, не помогает, а чтобы купить что-то другое, надо обратиться к врачу. Джоди думала поискать в Интернете, но покупать такие препараты в Сети – это все равно что брать наркотики на улице. В прошлом бессонница ее никогда не беспокоила, но в последнее время ситуация ухудшилась настолько, что у нее перед глазами все плывет и двоится. Она уже жалеет о том, что истратила Наташины таблетки. От того, что она скормила их Тодду, лучше не стало.

Временами Джоди отрубается, но тогда ей начинают сниться сны, абсолютно путаные и бессвязные. Проснувшись, она чувствует себя еще хуже, чем раньше. Без хорошего снотворного, которое вырубит насовсем, лучше вообще не спать. Все чаще она стала до утра засиживаться за компьютером, раскладывая пасьянсы, либо же стелить на диване и смотреть кино. В прошлой жизни Джоди читала, пока не заснет, но теперь на книге не удается сконцентрироваться. Она ставит рядом стакан водки и отпивает по глотку, пока время ползет мимо – помогает. Джоди нравится ее горький резкий вкус, почему-то от него она чувствует себя тряпичной куклой, из которой выпотрошили набивку.