Алисса Джонсон - Вкус греха Страница 35

— Это же неприлично.

— Ответь на мой вопрос, и я тебя отпущу.

Она сердито посмотрела на него.

— Не знала, что меня держат в плену.

«А неплохо бы», — подумал он и уклонился от ответа:

— Откуда у тебя это платье?

Она удивленно посмотрела на него, затем опустила глаза на свой наряд.

— Разве с ним что-то не так?

Он чуть не проговорился, что именно было не так: платье казалось ему великолепным. Она казалась в нем великолепной. Все мужчины в доме видели, что она красивая женщина в красивом платье. Однако ему хватило ума понять, что подобные упреки ни к чему не приведут… ни к чему хорошему, по крайней мере. И теперь, когда он увел ее из бального зала, пламя ревности превратилось в тлеющий костер, с которым он мог совладать. Вит глубоко вздохнул.

— С платьем все в порядке. — Испугавшись, что своим поведением натолкнул ее на мысль об обратном, он поспешно добавил: — Ты чудесно выглядишь.

И в сердцах выругался про себя.

— О! Спасибо. Рада, что тебе нравится. Я… — Она отвела взгляд и принялась теребить ленту на талии. — Я должна сказать… счет за него придет тебе. Так получилось. Платье купила Кейт, но оно ей не подошло, и она отдала его мне. Если хочешь я…

— Что мне до какого-то счета? — спросил он, оторопев. — Разве я раньше жаловался?

— Раньше? — Она покачала головой. — Не понимаю.

— Другие платья, — пояснил он. — Другие счета. — Он умолк, когда она снова покачала головой. — Их присылали не мне?

— Конечно, нет.

Вит задумчиво сдвинул брови. Он никогда не просматривал счета от модистки, он просто их оплачивал.

— Значит, твоему дяде?

— Нет, — ответила она и чуть приподняла подбородок. — Я сама плачу за наряды… обычно, во всяком случае. И если тебе это неприятно…

— Мне нет до этого никакого дела, — отрезал он.

— Похоже, что есть, — заметила она. Он сердито провел рукой по лицу.

— Зачем ты платила по счетам, если прекрасно знала, что я обо всем позабочусь?

— Я этого не знала, не так ли? Он с недоверием взглянул на нее.

— Хочешь сказать, что моя мать никогда не предлагала этого?

— Конечно, предлагала, но…

— Ты отказалась, — закончил он. — Почему?

— Не только мужчина имеет право на гордость, но и женщина, — ответила она. — Я и так многим обязана твоей матери, твоей семье.

— Тебя этим никто не попрекает.

— Все равно.

— Господи, это всего лишь платье, — сказал он, нетерпеливо махнув рукой.

— Именно. Поэтому я не понимаю, почему ты так расстроен. — Она покачала головой, когда он захотел ей возразить. — Здесь не место обсуждать это.

— Ты права. — Он подошел к окну и распахнул его. — Перелезай.

Она уставилась на него, затем на окно, затем снова на него.

— Что?

— Перелезай, — повторил он, указывая рукой. — Это мой кабинет.

— Знаю, что кабинет, — с усмешкой ответила она. — Где бы ты еще покончил с моей репутацией?

— Да что ты в самом деле! Никто не видит, Мирабелла, и я хочу поговорить с тобой с глазу на глаз. Перелезай.

— Нет.

— Перелезай, — процедил он, — или я тебя переброшу. Мирабелла смотрела на него исподлобья, испытывая нечто среднее между шоком и яростью. Она хотела сказать, что он не посмеет, но по выражению его лица поняла, что еще как посмеет. Она подошла к окну.

— Ты не придерживаешься правил нашего соглашения, — проворчала она, присела на подоконник и перекинула ноги в комнату.

— Можешь завтра же подать на меня в суд. Спрыгивай. Она спрыгнула, обернулась и стала наблюдать, как он, очутившись в комнате, закрывает окно и задергивает портьеры.

— Пустая трата времени, — сказали она, когда он зажег две свечи. — Я не собираюсь извиняться за то, что сама плачу за свои наряды.

— Мне не нужны твои извинения, — ответил Вит. — Хочу, чтобы ты выслушала мои.

Он поставил подсвечник на стол и подошел к недоумевающей Мирабелле.

— Я… Тебе не за что извиняться.

— В Хэлдоне ты чувствуешь себя не в своей тарелке, — сказал он. — Тебе неловко просить или принимать что-то от нас. Это моя вина.

— Вовсе нет, — возразила она. — Я не чувствую себя неловко…

— Не лги мне, чертовка.

— Ладно. Мне неприятно принимать милостыню, от вас или от кого-либо еще.

Он тихо выругался.

— Это не милостыня.

— А что же? Не в укор поданная, как ты говоришь, но все равно милостыня. Каково тебе было бы на моем месте?

— Со мной все обстоит иначе.

— Да? Почему?

— Я — мужчина.

— Значит, тебе позволено быть гордым, а мне нет? — с жаром спросила она.

— Нет. Мне позволено работать, — уточнил он. — И я обязан заботиться о тех, кто этого права лишен.

— Я могла бы стать гувернанткой или компаньонкой. Он изменился в лице.

— Черта с два ты посмеешь!..

— А вот и… — Она замолчала и подняла руку, когда он попытался заговорить. — Давай не будем спорить об этом, Вит. Пусть каждый останется при своем, согласен?

— Нет.

— Если мы хотим и дальше не ссориться, как обещали твоей матери, нам придется пойти на компромисс.

С минуту он молчал.

— Слушаю.

— Я признаю, что из-за гордости стала, возможно, немножко упрямой. — Проигнорировав ехидный смешок, она продолжила: — И постараюсь в будущем не отказывать леди Тарстон в удовольствии мне помочь. Но ты должен проявить терпение в этом вопросе. Гордость — часть меня. Я не променяю ее на хорошенький гардероб.

— Ты так рассудительна, — заметил он. — Как это мы раньше не ладили?

— Раньше рассудительность исчезала, когда появлялся ты. Устраивает ли тебя компромисс?

Вит скрестил руки на груди.

— Нет, но я согласен. Пока.

«Он так красив, когда сердится», — подумала она, не сводя взгляд с его темных блестящих взъерошенных волос, волевого подбородка и голубых задумчивых глаз. Напряженные мускулы рук и груди выделялись под одеждой. И как она раньше не замечала его внутреннюю силу, от которой ее бросало в жар и перехватывало дыхание?

— Плачу пенни, если скажешь, о чем думаешь, чертовка. Мирабелла очнулась, услышав его голос, взмахнула ресницами и посмотрела в его смеющиеся глаза.

— Ах, мысли эти стоят по меньшей мере десять фунтов. Но так уж и быть — я уступлю их за пять. — От волнения ее голос стал хрипловатым, но она радовалась уже тому, что вообще смогла что-либо вымолвить. Ей было ужасно стыдно.

— По рукам. Пять фунтов. Мирабелла в замешательстве моргнула.

— Что-что?

— Даю пять фунтов за твои мысли. За те, от которых ты покраснела. Могу заплатить прямо сейчас, если ты сомневаешься в моей честности. — Он выдвинул ящик стола и извлек пятифунтовую банкноту.