Владимир Романовский - Вас любит Президент Страница 35

И оказалась права – вот она набережная, и вот она река. И группа злобно выглядящих господ впереди, прямо по ходу.

Первый импульс – бежать. Но я отдаю себе отчет, что если вот так вот, просто, возьму сейчас и побегу, они побегут за мной и очень скоро догонят и поймают. И я придумываю себе план действий. Очень убедительно я притворяюсь, что я – не я, а совсем другая женщина. Я – курьер, посланный сюда ужасно важным революционным человеком к другому такому же. Я несу важное сообщение, и если кто-то посмеет меня задержать, его найдут, арестуют, разрежут на куски, сожгут, и пепел развеют по ветру, вместе со всеми теми, кого он знает и о ком когда-либо слышал. Вот. В соответствии с этим планом я иду по набережной. Я поправляю шляпу, делая вид, что в подкладке спрятано письмо. Вижу, что мне не очень верят. Или, может быть, верят, но на всякий случай решили проверить, и поэтому они пересекают улицу и становятся у меня на пути, и смотрят на меня.

Вдруг кто-то кладет руку мне на плечо и тихим голосом говорит мне в ухо, «Не бойтесь. Вы со мной. Не замедляйте шаг».

Мы шагаем в ногу, владелец голоса и я, прямо на этих разбойников, и сквозь них. Они все еще злобно на меня смотрят, но ничего не говорят, и это хорошо. Как только мы отходим от них на какое-то расстояние, мой спаситель поворачивается ко мне и улыбается.

Я говорю – «Спасибо».

Он говорит – «Не стоит благодарности. Не нужно ли вас куда-нибудь отвести? Может, карету достать?»

Я говорю – «Вы кто?»

Он наклоняет голову и хмурится.

Он говорит – «Слушайте, видите вон там кафе, на правой стороне? Давайте зайдем. У меня для вас есть важные новости, Ваше Величество, но наверное вам следует сперва присесть, прежде чем … Да».

Так. Он знает, кто я такая. Я думаю – черт с ним, хуже быть не может, в любом случае я целиком завишу от его милости. Мы заходим в кафе. Идем к столику у окна, и парень этот заказывает вино и жареную рыбу. А хозяин кафе почему-то очень любезен.

Я разглядываю парня. Он симпатичный, хоть и простоватый, худой, голубоглазый, с тонкими губами, и на лице у него насмешливость, будто ему нужно притворяться учителем начальной школы, и его это смешит.

Он говорит – «В Версаль вам сейчас нельзя».

Я говорю – «Почему же?»

Он говорит – «Версаль захватили. Повстанцы…» – он произносит слово с презрением, – «…повстанцы пошли на штурм три часа назад. Все обитатели арестованы, включая вашего мужа, короля».

Я говорю – «Не шутите так».

Он говорит – «Я и не шучу. Многие думают, что у меня нет чувства юмора, и это отчасти правда, наверное. Мы с вами встретились потому, что у нас много общего».

Я говорю – «Версаль нельзя захватить, как вы выразились. Версаль охраняют десять тысяч солдат».

Он говорит – «Некоторых подкупили. Остальные сдались из чувства патриотизма. Я только что оттуда».

Я говорю – «Ага. А что вы там делали?»

Он говорит – «Я виноторговец … э … вроде бы из Америки».

Я говорю – «Вроде бы … из Америки?»

Он говорит – «Это и есть наше с вами общее. Я думаю, что я виноторговец из Америки, а вы думаете, что вы королева Франции. Все остальные просто знают, кто они такие и откуда. Посмотрите вот на мою одежду, к примеру».

Я чуть не теряю сознание, но беру себя в руки. Нужно что-то сказать, и я говорю, дрожа, – «Вы одеты, как офицер американского военного флота».

Версаль захвачен! Я больше не королева. Я – беглянка. Ни денег, ни еды, ни убежища, ни запасной одежды, ни лошадей, ни охраны. Меня отрезали от мира. Переночевать негде. За мной будут охотиться, меня схватят, посадят в тюрьму, будут пытать и насиловать, а потом отрубят мне голову, если конечно какой-нибудь уличный бандит не убьет меня до этого, после того как затащит в какой-нибудь влажный, дурно пахнущий подвал и изнасилует. Невозможно! Невозможно! И все равно – правда! Ужасная правда! Куда мне идти теперь? Что делать? Кто этот человек?

Кто этот человек?

Он говорит – «Правильно. Скольких виноторговцев одевающихся как морские офицеры вы знаете? То-то и оно».

Я говорю – «Откуда во Франции взяться американскому виноторговцу?»

Он говорит – «Нет, это как раз правдоподобно. Вино я покупаю здесь, а продаю за прудом. В смысле, по ту сторону Атлантики. А не наоборот, как вы подумали. Но самое главное – я понятия не имею, как я сюда попал. У меня есть деньги, комната в отеле, и даже друзья. Но я не помню, как выглядит Нью-Йорк, например. А я, вроде бы, из Нью-Йорка. У вас наверняка те же трудности».

Я говорю – «Нет, не совсем».

Ничего я не знаю. Я в тумане. Версаль захвачен. Почему-то я этому парню верю. И осознаю, что так или иначе это должно было случиться. Я замечала признаки, я предвидела падение, но предпочла не думать об этом ради … ради чего? Ради хорошего тона. Проигнорировала. Как и король, мой муженек.

Он говорит – «Не совсем? Вы не правы. Вы осознаете, что мы сейчас с вами говорим по-английски?»

Тут я думаю – ого! А ведь правда.

Я говорю – «Ну и что, я знаю английский…»

«А где вы его изучали?» Наверное, я мигнула в этот момент, поскольку следующий вопрос такой – «Где вы вообще что-либо изучали? Какую школу посещали? Или же вас всему учили дома учителя и гувернантки?»

Я говорю – «Ну конечно, меня всему учили…» и вдруг умолкаю. Я не могу припомнить, кто и чему меня когда-либо учил. Была ли у меня английская гувернантка? Ага! Вот.

Я говорю – «У меня, наверное, была английская гувернантка».

…После чего я просто потеряла сознание.

Я знаю, что я потеряла тогда сознание потому, что луна светила сквозь грязное стекло окна, когда я открыла чарующие свои очи в следующий раз. Раньше луны не было. Помимо этого, я обнаружила, что лежу на полу, а лицо у меня мокрое. Наверное, он брызнул мне в лицо водой. Он помогает мне подняться. Я глубоко вдыхаю, и еще раз вдыхаю. Он подает мне стакан воды. Пью. Неожиданно я как ни в чем не бывало продолжаю разговор с того места, где мы с ним остановились – «Вроде бы одна из гувернанток была именно англичанка».

Он садится напротив, у стола, вытирает лоб салфеткой, и говорит – «Вроде бы?»

Он прав, это ни в какие ворота не лезет. Касательно потери сознания – мы оба делаем вид, что этого не было.

Он говорит – «У меня тоже такие вот провалы. По моей теории этот мир – ненастоящий. Какой-то фантазийный, связанный с нашими фантазиями». Да, умеет человек подбирать слова. Тупица. «Типа, мы оба грезим наяву в данный момент. Беда в том, что мы не можем остановиться. Мы останавливаемся только, когда приходим в себя в том, реальном, мире. Да, реальном. Тем временем, опасности в этом, нереальном, мире – самые настоящие. Я давеча нечаянно порезал себе руку кинжалом, и, уверяю вас, боль была настоящая. Таким образом, думаю, что если мы умрем здесь, это может вызвать нашу смерть и там, в другом месте. Так что, нравится вам или нет, у нас есть все шансы в ближайшее время прибыть на встречу с Создателем, и, честно говоря я к этому в данный момент не готов. Мне в данный момент нечего будетЕ сказать».