Француаза Бурден - Хрустальное счастье Страница 36

— За что будем пить, мадемуазель Одье? Я думаю, мы будем говорить о Виржиле, и вы сообщите мне что‑то, что он не осмелился мне сообщить сам? О чем идет речь на этот раз? Он хочет на вас жениться?

Некоторое время она была озадачена, пока не поняла масштаб недоразумения. Если он согласился с ней идти, думая, что это касается его сына, он вернется на землю.

— Виржиль? — медленно повторила она. — Нет, совсем нет.

Перед недоумением, которое выражало лицо Винсена, она должна была побороть переполняющую ее панику.

— Ваш сын мой ученик, и он стал моим другом. Это слишком сильно сказано, но я не могу найти другого слова. Я очень ему благодарна, что он представил меня своей тете Мари… и вам. Ничего больше.

Он продолжал ждать с бокалом шампанского в руке, глядя на нее своими серыми глазами.

— Не это явилось причиной моего появления во дворце сегодня, — уточнила она.

Не переставая смотреть на нее, он поставил бокал, к которому не притронулся.

— Хорошо. Я вас слушаю.

Что он сейчас представлял себе? О чем его спросить сейчас? Она вдруг потеряла почву под ногами и начала краснеть. Ситуация становилась невыносимой, она покажется смешной и доставит ему неприятности. Или разозлит его. Или еще хуже. Как она могла подумать, что он поймет ее с полуслова и потом поддастся ее обаянию!

— Я чувствую себя очень неловко, — призналась она разом, — я думаю, у меня было намерение вас очаровать.

Не в силах больше ни секунды выдерживать его взгляд она опустила глаза и теперь видела только свои волосы. Очень красивые коричневые волосы, длинные, блестящие, гладкие, которые придавали ей некое сходство с азиаткой. У нее на шее было простое колье, сделанное из маленьких серебряных шариков, светящихся на ее матовой коже.

— Вы не пьете? — спросил он почти нежно.

Она выпрямилась, поняла, что он ей любезно улыбается.

— За вас, — пробормотала она.

Они молча выпили маленькими глоточками, ожидая, что ощущение неловкости уйдет.

— Вам нужно только щелкнуть пальцами, чтобы все молодые люди вашего возраста бросились к вашим ногам, — сказал он, наконец. — Интересоваться таким, как я, было бы полной глупостью. Мы это быстро забудем и закончим обед. Кстати, это я вас приглашаю, само собой.

Теплота его голоса была столь же неотразима, как и нежность в его глазах. Она думала, что заплачет от злости, если он продолжит на нее так смотреть, но, к счастью, он отвел взгляд на официанта, чтобы попросить еще шампанского.

— Я хочу еще раз выпить с вами, — сообщил он. — Мне уже давно не делали такого комплимента.

— Я не верю ни одному вашему слову! — тут же ответила она. — Вы можете соблазнить любую, вы просто этого не замечаете.

Он разразился смехом, и она почувствовала себя немного лучше.

— Вы, правда, очень забавная! — весело добавил он. — И очень красивая.

Пойманная врасплох, она попыталась подстроиться под его иронический тон.

— Вы так считаете?

— Да.

— Но я вам не нравлюсь, так?

— Да нет, нравитесь.

— Тогда скажем… не настолько?

— Намного больше.

Он больше не смеялся и смотрел на нее по‑другому. Она ухватилась за свой шанс, убежденная, что другого у нее не будет.

— Вы все еще торопитесь?

— Нет, уже нет.

Удивленный собственными словами, он попытался вспомнить все свои послеобеденные встречи. Он, может, мог еще выкроить полчаса из переполненного графика, но не более.

— У меня есть время, чтобы как минимум выпить кофе и пригласить вас на ужин. При условии, что вы не передумаете. Вы, правда, этого хотите?

Он дал ей шанс отступить, но она отмела его нетерпеливым жестом.

— Скажите мне, где и когда, чтобы я могла подумать, что мне надеть.

И снова она увидела, как он смеется, и поняла, что победила.

В Провансе, несмотря на конец лета, стояла жара. Оливки еще не успели созреть, но урожай должен был быть хорошим. Ален только что закончил обследование самого старого участка, того, где оливковые деревья были многовековыми. Он их спасал уже два раза — сначала, когда он только устроился в Валлонге, двадцать пять лет назад, а потом во время морозов 1956‑го.

Он спускался по холму, посвистывая, в рубашке, промокшей от пота, но жара ему не мешала. Издали он заметил Виржиля, который поднимался к нему, спотыкаясь о камни.

— Если ты хочешь работать со мной, тебе надо вставать раньше! — крикнул он ему.

Не двигаясь с места, он дождался, пока молодой человек к нему подойдет.

— Завтра утром я буду готов, обещаю. Во сколько ты начинаешь обход?

— На рассвете, когда еще прохладно. Виржиль осмотрелся, потом вздохнул. Он был счастлив, что оказался в Валлонге.

— Я обожаю это место!

Он протянул руку к оливке, но не стал ее рвать, зная, что она несъедобная.

— Сколько нужно килограммов, чтобы сделать литр масла? — спросил он.

— Пять или шесть, если ты хочешь чистый сок.

Ален посмотрел на Виржиля, который изучал плоды с серьезным видом, потом улыбнулся. Когда‑то он задавал те же вопросы Ферреолю, старому рабочему, который терпеливо посвящал его в секреты мастерства.

— Тебе надо многому научиться, — заключил он. — Ты, правда, решился?

— Да! Да… Пожалуйста.

— О, да мне это в радость, не беспокойся. Ты позвонил отцу?

— Нет, и не буду этого делать. Мне не в чем перед ним отчитываться!

Агрессивность его тона не удивила Алена. Он знал Виржиля с самого рождения и прекрасно представлял силу его протеста.

— Он все равно тебя спросит, прежде чем оставить в покое.

— Как он может быть таким ограниченным, таким эгоистичным, таким непреклонным! — взорвался Виржиль.

— Это ему надо сказать, не мне.

Молодой человек чуть было не ответил, но в последний момент решил промолчать. Он любил Алена по многим причинам, включая прямоту, он не мог сердиться на него за то, что он не вмешивался.

— Хорошо, — согласился он. — Я позвоню ему сегодня вечером… Он, конечно, захочет с тобой поговорить.

— Ну, ты мне передашь трубку.

— Ты думаешь, он способен сюда приехать?

— Я также думаю, что у него много работы.

— О да! Его чертовски священная работа! Его дела, его сумбурные письма, его аресты… я слышу это годами!

Снова он впал в ярость, и Ален перебил его.

— Твой дедушка был намного хуже, но это не помешало мне добиться того, что я хотел. Прекрати жаловаться, Винсен мальчишка по сравнению с Шарлем.

Я не могу даже представить, что бы он сделал, если бы я уехал не спросив его.

— Он, тем не менее, оставил тебя в покое! Ален изобразил безрадостную улыбку.