Нора Робертс - Секс как орудие убийства Страница 37

– Кстати, сегодня вечером он хочет заказать пиццу.

– Что?! Рорк хочет пиццу?

– Нет, Макнаб. Собирается сегодня вечером уго­стить меня пиццей. Говорит, что хочет только побеседовать, но сегодня утром у ваших ворот мы нарушили пару правил поведения в общественных местах.

– О черт, черт, черт! – Ева прижала пальцы к ще­кам, на которых бешено забились какие-то жилки. – Опять?! Зачем ты мне это говоришь? У меня спазмы начинаются!

– Боюсь, что если мы съедим пиццу, то займемся сексом. Как по-вашему, что это значит?

– Нет, это не спазмы, а эмболия. Та самая, которая нарушает работу мозга. А всему виной ты!

– Я не хочу этого. Но ничего не могу с собой поде­лать.

Ева вздохнула.

– Пибоди, я в таких вещах не разбираюсь. Чтобы найти общий язык с Рорком, мне понадобилось больше года, но я все равно то и дело срываюсь. Так что в этом отношении я для тебя не авторитет.

Она с досадой отвернулась и сунула руки в карманы. Улица была грязной, уличное движение шумным, а дым от тележки лоточника, мимо которой они проходили, вонял жареным обезвоженным луком. В половине квартала отсюда курили наркотики. И прямо напро­тив тоже.

– Для меня жизнь – это работа. А вам с Макнабом на работу наплевать… – Хотя душа Евы разрывалась от жалости к помощнице, ее взгляд оставался холодным и цепким. – Кажется, начинается заваруха. Вызовешь копов, а потом прикроешь меня.

Она вынула значок, достала пистолет и начала пере­ходить улицу, но тут один из мужчин выхватил нож. Второй отпрянул, увернулся и сделал то же самое. Оба пригнулись и задвигались по кругу. Прохожие броси­лись врассыпную.

– Полиция! Бросить оружие!

Они не обратили на Еву внимания. Один из них был пьян, второй одурманен наркотиками. Это делало обо­их опасными.

– Бросайте ножи, или я уложу обоих!

Тут мужчины дружно повернулись к ней, и один из них бросился вперед. Кто-то из прохожих вскрикнул. Когда нож взметнулся вверх, Ева свалила бандита подсечкой. Он упал на нее, но Ева увернулась, а потом придавила каблуком его руку, державшую нож.

Пока ее противник вопил и извивался, второй муж­чина схватил какую-то зазевавшуюся женщину и при­ставил зазубренное лезвие к ее горлу. Глаза наркомана остекленели от «Зевса» – эликсира, делающего челове­ка богом.

– Брось нож! Отпусти ее и брось нож!

– Трахал я тебя! И ее тоже! Черт побери, это мой угол!

– Если ты порежешь ее, этот угол станет местом твоей смерти! – Ева увидела краем глаза, что Пибоди метнулась в сторону. Наркоман, к счастью, этого не за­метил.

– Сама брось пушку, или я перережу ей глотку от уха до уха. – Негодяй наклонился и провел языком по шее женщины. – И выпью кровь.

– О'кей. Похоже, ты меня перехитрил.

Ева бросила пистолет на тротуар и увидела, что нар­коман проводил его взглядом. А потом глаза бандита рас­ширились от ужаса: рядом с ним выросла Пибоди и ткнула его в шею электрошокером.

Ева прыгнула вперед, схватила руку с ножом и вы­вернула ее. Женщина сползла на землю, как пустой мешок.

– Оглуши его еще раз! – крикнула Ева, но нарко­ман с нечеловеческой силой вырвался, и нож устремил­ся к ее горлу.

Она почувствовала сначала укол, потом обжигающее прикосновение металла к коже и наконец ощутила запах крови. Однако медлить было нельзя. Не замечая боли, Ева нанесла удар коленом в пах, и бандит согнулся по­полам. Не успел он выпрямиться, как Ева наступила ему на ногу и, используя инерцию, перекинула через бедро.

Наркоман рухнул плашмя, как срубленное дерево, и громко стукнулся головой об асфальт. Тяжело дышав­шая Ева подобрала нож – и не смогла разогнуться.

– Даллас, вы как? Он порезал вас?

– Да, черт бы его побрал. Забери этого. – Она по­казала на бандита, который свалился первым и теперь пытался уползти.

Потом Ева перевернула наркомана и надела на него наручники. Заложница сидела на тротуаре и продолжа­ла истошно вопить.

Ева вытерла окровавленную шею тыльной стороной ладони и подняла взгляд.

– Кто-нибудь, заставьте ее замолчать!

ГЛАВА 10

У нее был длинный мелкий порез под правым ухом, как раз над яремной веной. Чуть посильнее, чуть по­глубже – и она очутилась бы на том свете, как жизнера­достно заметил вызванный Пибоди молодой фельдшер. Так что могло быть и хуже. Жалко только, что кровь за­пачкала рубашку.

– Есть средства, которые быстро удаляют пятна кро­ви, – подбодрила начальницу Пибоди, когда они ехали в верхний город. – Правда, моя мать в таких случаях пользовалась солью и холодной водой. Это помогало. В большинстве случаев.

– С таким же успехом можно выбросить рубашку в мусорное ведро, – проворчала Ева. И все же в глубине души она надеялась, что домашний колдун Соммерсет сумеет вывести ужасные пятна, после чего рубашка ста­нет как новенькая и снова займет свое место в платя­ном шкафу.

– Проверь, нельзя ли связаться с Макнамарой. Мне хочется поработать с ним и послушать, что он скажет о сексуальных стимуляторах и скандале с его фирмой.

Пока Пибоди звонила, Ева проверила поступившие сообщения и злобно выругалась, узнав, что ни у Фини, ни у Макнаба нет ничего нового.

– Лейтенант, доктора Макнамары нет в Нью-Йор­ке. Он вернется дня через два. Я передала его секретар­ше, чтобы он связался с вами, а заодно продиктовала ту же просьбу автоответчику.

– Хорошо, это дело может подождать. Дай мне све­дения о том первом парне из списка. Лоуренсе К. Хардли.

– Тридцать два года. Белый, неженатый, из богатой семьи. Постоянной сожительницы не имеет. Никаких сведений об уголовном прошлом или службе в армии.

– И никаких отпечатков пальцев в досье?

– Никаких. Живет в Нью-Йорке, работает в мест­ном филиале отцовской фирмы, числится ведущим специалистом отдела маркетинга. Легальные источни­ки дохода – жалованье, инвестиции, дивиденды, доля в прибылях – в общей сложности составляют 5, 2 мил­лиона долларов в год.

Пибоди изучила портрет, сопровождавший данные.

– Очень симпатичный. Может быть, он влюбится в меня, предложит мне руку и сердце и обеспечит образ жизни, к которому я с удовольствием привыкну.

Увы, ее мечты не сбылись. На протяжении беседы Хардли проявлял интерес не к Пибоди, а к своему кра­савчику-секретарю. У Евы появилась надежда, что это он, когда Хардли начал нервничать, раздражаться, а за­тем отказался отвечать на вопросы без своего адвоката.

Понадобилось двадцать минут, чтобы организовать консультацию. Еще двадцать минут ушло на стандарт­ную процедуру в присутствии адвоката. «Час потрачен напрасно», – подумала Ева, вернувшись в машину и вычеркнув Хардли из списка.

– Почему этот человек сразу не сказал нам, что он педик? – задумчиво спросила Пибоди. – И что у него твердое алиби на оба вечера?