Энн Стюарт - Еще один Валентинов день Страница 37

Джеймс отвел ее руки и каким-то образом уложил на диван, сумев мимоходом поцеловать. Толкнул на подушки, встал на колени, все еще полностью одетый, и дотронулся до упругой груди. Впервые Хелен касались столь интимно, твердые пальцы поглаживали напрягшиеся соски, страсть накатывала волнами, заставляя бедра выгибаться, лишая разума. За пальцами последовал рот, пьянящий и голодный, вобрал в себя нежные вершинки, и она еле слышно застонала от восторга.

Они так и не включили лампы, февральский день по-прежнему оставался серым и мрачным, но здесь, на старом диване, царили тепло и свет.

Рафферти потянул трусики по длинным ногам, оставляя чулки. Хелен ждала, что Джеймс снимет и свою одежду, но вместо этого он лег рядом, притягивая ее к себе. Она скользнула ладонями в расстегнутую рубашку, упиваясь жаром и силой мускулистого тела. Рафферти снова поцеловал ее, дерзко лаская языком, пируя и возбуждая. Хелен тонула в запутанном клубке ощущений, в сладости манящих губ, соски вжимались в жесткий торс. Больше ничего не хотелось в этой жизни – только губ Джеймса, только его рук…

Она невольно дернулась от испуга, когда он погладил ее между ног, и непроизвольно сжалась. На мгновение замерла, сомневаясь, что готова, но ненасытный возлюбленный продолжал мягко и умело уговаривать и отвлекать.

– Раздвинь ножки, Хелен, – попросил искуситель, целуя скулы. – Ну же, милая, не стесняйся. Раздвинь. Ничего не получится, пока у тебя стиснуты колени.

Легкая насмешка в голосе не очень-то понравилась Хелен.

Но разве можно устоять? Когда его рот соблазняет, когда руки пленяют и завораживают... Хелен раскрылась, совсем чуть-чуть, длинными пальцами Рафферти добрался до заветного местечка и проник во внутренний жар с такой интуитивной чуткостью, что она невольно всхлипнула.

– Вот это моя девочка, – прошептал Джеймс ей на ухо, покусывая мочку. – Просто расслабься, и все будет хорошо. Обещаю, больно не будет.

Остатки здравомыслия напомнили, что в первый раз всегда бывает больно. Но Хелен поверила и положилась на Рафферти, утопая в ловких и настойчивых ласках, выгибая бедра под опытной рукой, ожидая сама не зная чего – боли, страсти, смерти. Дерзким языком Джеймс ворвался глубоко в рот, бесстыдными пальцами – так же глубоко внутрь, давя, поглаживая, толкая, пока она внезапно не рассыпалась на куски, все тело напряглось, волна за волной в темноте накатывал фейерверк из звезд.

Хелен заплакала, стоило Джеймсу отстраниться. Она чувствовала себя полной дурой, но слезы текли ручьем, пришлось уткнуться лицом в сильное плечо, в белую рубашку, которую он так и не снял. Рафферти обхватил ее затылок, что-то нашептывая напряженным голосом, поглаживая хрупкую спину.

Она ощущала бешеный стук его сердца и дрожь, сотрясающую мощное тело, блестящее от испарины. Хотелось посмотреть на него, снова поцеловать, спросить, что будет дальше, но она не решалась. Кроме того, в крепких объятьях было слишком хорошо – Джеймс лелеял, успокаивал, утешал. Из них двоих только он знал, что надо делать. Поэтому можно довериться ему. Растаять в безопасности сильных рук и не сомневаться, что он позаботится обо всем. Расслабиться, отдохнуть…

Прошло много времени, прежде чем Рафферти посмел отдалиться от заснувшей красавицы. Лежать рядом с размякшим, обессиленным, восхитительным обнаженным телом, тяжело привалившимся к боку, – это своего рода преисподняя. Если этот бесконечный безумный цикл когда-нибудь закончится, если рай и ад существуют, то бояться нечего – он уже побывал в геенне огненной. Вкусил самое чудесное. И испытал самое мучительное.

Хелен что-то пробормотала, когда Джеймс отодвинулся, и тихонько протяжно всхлипнула, едва не разорвав ему сердце. Возможно, она действительно влюбилась. Лучше бы нет. Он не достоин любви. И ничего не может предложить сверх того, что уже отдал.

Рафферти накинул на нее отброшенный шерстяной плед, но это не помогло. Он все равно во всех подробностях представлял прекрасное тело. Округлая в нужных местах, хрупкая и стройная, влажная и горячая, Хелен являла собой абсолютное совершенство. Оставалось только гадать, исчезнет ли у него когда-нибудь стальная твердость между ног – в этой жизни или в любой из последующих.

План по добрым делам на сегодня выполнен! Нет, не на сегодня, а на неделю, да, черт возьми, на целое столетие вперед. Он устоял перед безоглядным предложением и отдавал, ничего не получая взамен. Всего лишь слегка распробовал и сразу понял, что мисс Эмерсон воплощает в себе все, о чем можно только мечтать, в чем можно нуждаться. Вкусил, поласкал и оставил нетронутой, неприкосновенной и по-прежнему невинной для более достойного мужчины.

Рафферти уже ненавидел этого воображаемого мужика. Ненавидел почти так же сильно, как переживал… за Хелен. Она заслуживает самого лучшего, но ведь он принес величайшую жертву какому-то неблагодарному ублюдку, который, вполне вероятно, будет относиться к ней, как к грязи…

Стоп, Рафферти. Притормози. Хелен слишком умна, чтобы связаться с придурком, не так ли? Если не считать того, что влюбилась в него, толком даже не познакомившись.

Возможно, стоит преподать ей урок. Возможно, незачем сокрушаться по поводу ее разбитого сердца. Печальный опыт удержит прокуроршу от совершения второй безрассудной ошибки. Может, следует раздеться, скинуть с нее плед и закончить то, что начал.

С другой стороны, может, и нет. Рафферти всегда находил оправдания для удовлетворения основного инстинкта. А сегодня дошел до точки, но сдержался по большей части из-за дурацкого приступа благородства. Было бы глупо сейчас сорваться…

Надо собрать раскиданную одежду. Точно. Потом встать под самую ледяную из всех возможных струй или открыть все окна, и пусть морозный февральский ветер охладит страсть. В конце концов, смерть от пневмонии ему не грозит. Это явилось бы самым простым выходом, но Рафферти давно понял, что легкие пути не для него.

Он только что провел самые эротичные полчаса в своей жизни, хотя ничего не получил. Господи помоги, на что бы это походило, поддайся он ее уговорам?

В ванной комнате пахло белыми розами. Джеймс стянул с плеч пиджак и посмотрел на свое отражение в зеркале. Совершенно другой человек, уже не хладнокровный и не насмешливый. Мучительно балансирующий на краю пропасти. И прежде чем понял, что делает, впечатал кулак в стекло, прямо в ненавистное отражение.

Хелен разбудила телефонная трель. В квартире царила темнота, за окном кружил легкий снежок, она в одиночестве лежала на диване, укрытая бабушкиным шерстяным пледом.

Услышала вдалеке шум душа. Перекатившись на спину, провела рукой по телу. Кожа чувствительная, но не слишком. Что же его остановило? Не настолько сильно ее желает? Злится, что заснула?