Наталия Орбенина - Ледяная дева Страница 38

— Вы позволите, Софья Алексеевна?

— Извольте, — она приблизилась к калитке и взялась нерешительно за щеколду.

— Будет ли это уместно? — сомневался Нелидов.

— Мужа все равно нет дома. Он в гимназии, обычно по четвергам он приходит очень поздно.

Софья отворила калитку, и Нелидов прошел в дом. Когда он шел, то не видел ничего, кроме кромки ее платья, пяток ботинок и маленьких каблучков, мелькавших перед его взором, когда она поднималась по широкой лестнице.

Матрена забегала быстрой мышью, туда-сюда, тотчас же появился самовар, пирожки, красное вино. Хозяйка немного пригубила вина. И через некоторое время ее щеки порозовели. До этого она показалась Нелидову бледной и скучной.

— Что-то вы не больно радостны, — заметил Нелидов. — Здоровы ли вы?

— Не очень деликатно для вас говорить о радости. Зачем вы тут? Зачем искали встречи со мной? — спросила Софья. Ее лицо не отражало никаких чувств, кроме усталости и недоумения.

— Поверьте, я вовсе не искал встречи с вами. Я просто шел по своим делам. Я тут проездом. Далее в Петербург, затем в Европу.

— Надолго? — она спросила, но ответ, видимо, ее совершенно не интересовал. Спросила, чтобы поддержать разговор, и отвернулась к окну.

— Еще не знаю, может, на всю жизнь. — Нелидов тоже стал смотреть в то же окошко на голый палисадник.

— А я вот на всю жизнь приговорена к этому заточению, к этому тупому загниванию, к этому недалекому и чванливому человеку, которого можно было терпеть как старинного приятеля, но совершенно невозможно выносить в качестве мужа! — выпалила Софья, да так неожиданно резко, что Нелидов чуть не подскочил на месте.

— Но как же так? Зачем, зачем тогда вы шли за него? Разве не было никого достойнее?

— Вы! Вы казались мне достойнее всех, но я ошиблась. Вы оказались самым гадким и подлым. Поэтому я выбрала самого убогого, чтобы не испытывать более разочарования. Вам нечего тут больше делать! Ведь вы пришли не затем, чтобы услышать от меня резкие слова? Помните тогда, у леса? Вы были нарочито грубы со мной. Вот вам теперь мой ответ!

— Я, признаться, надеялся убедиться в том, что вы счастливы и благополучны. Но я вижу, что ошибся. — Нелидов, казалось, совершенно не слышал резких и обидных слов в свой адрес. Его потрясло иное. То, что она несчастна в браке.

— Нет. Я несчастлива и неблагополучна. Я поспешила с браком. Поспешила от отчаяния, которое меня душило, от унижения. Устала от одиночества и неопределенности. Я думала найти покой и забвение, но я ошиблась. Надо было идти в монастырь!

— Господи! Я чувствую, что я один в этом виноват! Но теперь, когда вы замужем, вам уже ничего не угрожает, я имею возможность объясниться с вами, — взволнованно произнес Нелидов.

— Что мне не угрожает? — удивилась Софья.

— Видите ли, то, что я вам скажу, похоже на бред, страшный бред, но, увы! Помните ли вы, что я вам открыл страшную тайну о том, что я трижды вдовец?

— Разумеется, помню, — она пожала плечами. — Что тут такого страшного? В жизни всякое бывает.

— Мои жены, милые достойные женщины умерли не просто так. Я их не убивал. Но косвенным образом причастен к этому. Я так подозреваю.

— Боже милосердный! Что вы такое говорите?

— Я пишу, а потом женщина, которую я люблю, погибает необъяснимой смертью. Смертью, каким-то аллегорическим образом похожей на сюжет того, о чем я пишу. Это происходит непостижимым образом. Я вижу в этом страшную роковую предначертанность своей судьбы. Именно поэтому я испугался за вас. Поэтому я поступил нарочито грубо. Вот и все, что я могу сказать в свое оправдание.

— Вы обращались в полицию? — Софья выглядела ошеломленной услышанным.

— А что бы я там заявил? Как бы отнесся любой здравомыслящий полицейский к моему рассказу? Как к бреду или как к попытке убийцы замести свои следы. Я не убийца, я сам жертва жуткой непостижимой силы и человек, полный чувства неискупимой вины. Вы вправе думать обо мне, что хотите, и вправе поступать, как хотите. Вы можете вызвать полицию и заявить, что в вашем доме находится Синяя Борода.

— Погодите, не горячитесь. — Софья вся напряглась, глаза ее прищурились. — Ваш таинственный рок распространялся на ваших жен. Другие женщины, которые бывали с вами, не пострадали? Ведь вы не вели монашеского образа жизни?

— Да, то есть… да. Конечно, — немного растерялся Нелидов.

Они внимательно посмотрели друг на друга и прочитали мысли друг друга.

— Если женщина вам не жена, она, положим, жена другого человека, на нее не будет распространяться ваше заклятье? — пальцы Софьи нервно перебирали края шали.

— Софья, Софья, — он резко поднялся со стула и приблизился к ней. — Не маните меня надеждой. Я должен уехать.

— Отчего мне не поехать вместе с вами? Я замужняя женщина, вы никогда не говорили мне о своих чувствах. Вы не любите меня! — Она еще раз медленно, с расстановкой произнесла эти слова, как бы отпугивая злые чары: — Вы не любите меня! Мы не муж и жена, я просто поеду с вами, и буду рядом с вами. Я не люблю вас, я просто не могу жить без вас, поэтому вы должны взять меня с собой.

— Вы полагаете, что это магическое заклинанье поможет? — Он улыбнулся и притянул ее к себе. — Я много пережил страха, не хочу подвергать вас ни страху жизни со мной, ни унижению опять же жизни со мной на правах содержанки. Быть беглой женой неудобно.

— Удобно, беглой женой господина Горшечникова — удобно и даже приятно. Это внесет разнообразие в мое унылое существование последнего времени.

— Вы не шутите, вы действительно готовы уехать со мной?

— Прямо сейчас! А вы готовы взвалить на себя хлопоты о беглянке?

— Я за коляской. Мигом! — И Нелидов, не чуя под собой ног, бросился за оставленным на соседней улице экипажем. По дороге он столкнулся с высоким худым господином в серой шинели, который с озабоченным видом куда-то спешил. Господин едва отскочил он незнакомца, летевшего сломя голову, не разбирая дороги. Высокий господин в сером был сам Горшечников. Он поспешал на частный урок, ведь он теперь семейный человек, каждая копейка дорога.

— Матрена! — не своим голосом закричала Софья. — Матрена! Скорей! Подай! Принеси!

Женщины заметались по дому.

— Батюшки! Да что же такое происходит… — завыла старая нянька, — да что же ты удумала, деточка? Куда же ты, опомнись! Ведь замужняя жена! Пропадешь, пропадешь, ангел мой! Не ходи с ним!

— Не голоси! Я еще не умерла, — зарычала молодая барыня, — оставаться тут и есть смерть! Да помоги же мне!

Софья впопыхах не могла заколоть волосы и надеть шляпу. Матрена зарыдала. Софья обернулась и прижалась к ней, как в детстве.