Наталия Орбенина - Адвокат чародейки Страница 38

Зина хотела было встрять в разговор, но Таисия метнула на нее строгий взор, и девушка промолчала.

– Я не умею, как вы, адвокатские, мести лисьим хвостом, и потому скажу вам прямо. Вчера я узнала – из уст моего внезапно счастливо обретшего речь свекра, – что мой покойный супруг был тайно женат на этой самой гувернантке. И, стало быть, мой с ним брак недействителен, и моих детей могут лишить их прав. Также я почти наверняка уверена, что вы тоже знали об этом обстоятельстве, иначе не стали бы подвергать свою жизнь риску и становиться под пулю. Не так ли, господин адвокат?

– Вам не откажешь в проницательности, – Сергей напрягся.

– Поэтому я спрашиваю вас прямо: намерены ли вы признать в этой горбунье Розалию Кирееву, огласить публично факт ее венчания с моим покойным мужем и тем самым поставить под сомнение спокойствие и достойное существование и мое, и моих невинных осиротевших детей? К тому же, как я полагаю, она, наверное, будет претендовать не только на имя моего мужа, но и на его наследство? – Таисия, произнеся эту грозную речь, покраснела до корней волос, руки ее нервно скомкали кружевной платок.

– Сударыня, – медленно, с расстановкой ответил Желтовский. – Вы были со мной предельно откровенны. И я, поверьте, скорблю вместе с вами. Вы пострадали невинно. Ваша вина – только в неведении. Вы полюбили негодяя. В этом же заключалась и вина несчастной Розалии.

– Ах, это немыслимо! – вскричала Полина Карповна, но тотчас же смолкла и согнулась под бременем этого греха и горя.

– Простите, Полина Карповна, что в вашем присутствии я должен вслух сказать всю эту горькую правду о вашем покойном сыне. Но – при сложившихся обстоятельствах – это неизбежно. Да, я повторяю: Анатоль оказался негодяем и мерзавцем. Он поманил Розалию будущим счастьем, венчаньем, но потом понял, что брак с Таисией Гнединой для него гораздо выгоднее, нежели с безродной гувернанткой. И тогда он попытался избавиться от нее: инсценировал падение девушки в водопад. На ее счастье или беду – уж я и не знаю, – я спас ее. И я попытался образумить Анатоля, заставить его признать их брак. Он отказался, и мы стрелялись. После этого я дал слово Розалии, что без ее согласия никому не расскажу о ее браке с Боровицким. Да, я нарушил закон. Но я, тем не менее, не считаю себя виновным. Это – его грех.

Пока он говорил, Полина Карповна лишь мотала головой и всхлипывала, закрывая лицо руками. Она не в силах была слушать правду о своем любимце! Зина же сидела, сцепив пальцы, и сверлила Желтовского злыми глазами.

– Стало быть, вы намерены ее узнать и огласить правду? – Таисия всем телом подалась вперед.

– Для этого надо, по меньшей мере, понять, она это или нет, – резко ответил адвокат.

– Тогда, прежде чем вы примете решение, подумайте, сударь, не только о судьбе ни в чем не повинных сирот, но и о своей собственной. Что люди скажут об адвокате, который сам нарушает законы божеские и человеческие? Что станется с вашей безупречной репутацией?

С этими словами черные фигуры разом поднялись со своих мест, как стая ворон, и удалились прочь. Желтовский рухнул в кресло и схватился за голову.

Глава 27

Полина Карповна вся дрожала от страха и волнения. Она с трудом совладала с собой, и Зине приходилось постоянно держать мать за руку и уговаривать ее вести себя поспокойнее. Сердюков принял их в своем обшарпанном кабинете.

– Сударыня, – мягко обратился он к Боровицкой. – Не волнуйтесь так, прошу вас! Я буду рядом. А вот вам, Зинаида Ефремовна, придется некоторое время побыть в другой комнате.

– Нет, я не могу оставить маман одну в таком состоянии, – бурно запротестовала Зина.

– Прошу вас, не упорствуйте, вы только усложняете дело. Полина Карповна сама должна понять, кто перед нею, без вашей подсказки. И не волнуйтесь, я буду поблизости, и, если госпоже Боровицкой понадобится помощь, она тотчас же будет ей оказана.

Зина в величайшем раздражении покинула кабинет следователя. Боровицкая нахохлилась и сжалась в комок. Она верила Зине безоговорочно и почти не сомневалась, что сейчас увидит бывшую гувернантку. Ей снова придется лгать… Что ж, теперь – ради внуков. Видимо, такова ее участь. Гореть ей в адском пламени!

Привели убийцу. Боровицкая поглядела на вошедшую и не удержалась от вздоха облегчения. Ну какая же это Розалия! И что это нашло на Зину, на солнце, что ли, она перегрелась? Как она могла в этой горбатой скрюченной женщине узнать прелестную стройную гувернантку?

– Так-с, стало быть, не узнаете? – переспросил следователь.

– Нет, конечно, нет, не узнаю. Я не знаю эту женщину, я вижу ее в первый раз! – Полина Карповна даже рассмеялась.

Подозреваемая подняла голову и вдруг произнесла низким глубоким голосом:

– А как здоровье Ефрема Нестеровича?

– Благодарствуйте, лучше, – все еще улыбаясь, ответила Боровицкая.

– А дачу около Иматранкоски вы, наверное, уже продали, или по-прежнему выезжаете туда на лето? – невзначай спросила подозреваемая.

– Заложена, перезаложена… – начала было отвечать Полина Карповна, но вдруг осеклась, да так и осталась сидеть с открытым ртом.

Собеседница усмехнулась и взглянула на следователя. Сердюков и сам чуть не подпрыгнул на стуле.

– Госпожа Боровицкая, прошу вас еще раз внимательно посмотреть и ответить мне, знаете ли вы эту женщину?

– Господи же ты, боже мой! – вскричала истерическим голосом Полина Карповна. – Откуда она все знает о нас?

– Согласитесь: не будь эта женщина Киреевой, вряд ли она могла бы знать такие подробности из жизни вашего семейства, – резонно заметил полицейский.

– Подслушала случайно, разговор шел семейный между супругами и детьми в лечебнице, – нашлась Боровицкая.

– Ничего не бывает случайного на свете, – глухим голосом произнесла горбунья и протянула Боровицкой раскрытую ладонь. Та отпрянула, а Сердюков соскочил со стула и устремился к горбунье.

На разжатой ладони женщины ослепительно сияли бриллиантовые серьги – плата за молчание Александре Желтовской, плата за унижение Розалии Киреевой. Боровицкая сразу признала свои бывшие фамильные драгоценности, и лицо ее посерело. Лицо же Сердюкова приняло выражение крайнего недоумения и озадаченности. Как арестантка могла сохранить при себе такие ценности? Все ее вещи он лично перетряс, не говоря уж о надзирателях!

Когда он вновь взглянул на ее раскрытую ладонь, в ней уже ничего не было. Полина Карповна хлопала глазами и не могла понять – привиделось ли ей это, или бриллианты действительно только что мерцали перед нею? Горбунья сложила руки на коленях и молча уставилась в пол.

«Надо бы еще раз хорошенько обыскать ее», – решил про себя следователь, но какое-то странное внутреннее чувство уже заранее подсказывало ему, что он не найдет у арестованной никаких драгоценностей.