Эвелин Энтони - Алая нить Страница 38

– Возьми меня с собой, – взмолилась она. – Мне все равно. Пусть меня тоже вышвырнут. Я пойду с тобой, Стивен. – Она с плачем цеплялась за него. От горя она рванула на себе блузку, и шелк затрещал у нее на груди. – Если бы у меня был ребенок, этого бы не случилось, – простонала она. – Мы были бы счастливы. О Святая Мадонна, за что ты так поступила со мной? – Она раскачивалась из стороны в сторону, и он на минуту присел рядом с ней и попытался ее успокоить. В его сердце была пустота, но в тот миг он почувствовал к ней жалость.

– Никакой ребенок ничего бы не изменил, – сказал он. – Дело во мне, Клара. И это было всегда. С самой войны. Она сделала меня другим. Она изменила многих людей. Я должен уйти и начать сначала.

Он отошел и закрыл сумку; замок щелкнул. Он посмотрел на нее; от слез изящный макияж расплылся.

– Они тебя не отпустят, – сказала она. – Твой отец и мой отец. Ты знаешь, что это значит, когда они кого-то проклинают и вышвыривают? Знаешь, что это значит на старой родине? И здесь то же самое.

– Я рискну, – тихо сказал Стивен. – Если они придут, то пусть приходят. Возвращайся домой к матери, Клара. Она о тебе позаботится сегодня. Мой отец, наверное, уже говорил с твоим отцом.

Он вышел, закрыл за собой дверь спальни и быстро покинул дом. Шофера и телохранителя он отпустил. Они думают, что он проведет вечер в семье. Стивен пошел вниз по улице, чтобы поймать такси.

– Он оставил всю свою одежду, – сказала Клара. Она уже не плакала.

Альдо Фабрицци обнял ее за плечи.

– Ну вот видишь, он просто разозлился из-за ссоры с этим старым хрычом Лукой. Он вернется, вот увидишь.

– Нет. – Она покачала головой, как бы отмахиваясь от утешения. – Он говорил всерьез, папа. Он ушел. Говорю тебе, он ушел насовсем. Оставил семью, оставил меня.

Мать попыталась прийти на помощь.

– Раз не взял вещей, значит, вернется утром. Может быть, через день-два. У мужчин иногда бывают фантазии. Все пройдет.

Клара пропустила ее слова мимо ушей. Конечно, мать желает ей добра, но она глупа. В этот миг Кларе не нужна ее глупая доброта. Ей нужна отцовская проницательность.

– Почему Лука не позвонил тебе? Он проклял своего сына и вышвырнул его вон. Он должен сказать тебе; он должен всем рассказать об этом.

– Он не звонил, – сказал отец. – Это добрый знак. А теперь, Клара, душа моя, успокойся, а? Пойди умойся, и мы поедим. Останешься у нас ночевать. Мама права: у мужчин бывают фантазии, иногда они ведут себя как ненормальные, но потом приходят в себя. Луиза, как насчет обеда?

Его жена поспешила на кухню. Она готовила сама, потому что Альдо любил ее стряпню и отказывался заводить кухарку. И должна же, черт возьми, жена чем-то заниматься, с горечью думал он, когда нет ни детей, ни внуков, которые бы заполняли ее время. Он с нежностью смотрел на дочь. Он не мог видеть ее такой несчастной. Он не выносил ее слез, даже когда она была маленькой. А теперь, когда она взрослая женщина, это еще ужаснее. Как же он ненавидел этого мерзавца – он не принес Кларе счастья, не дал ей детей – ни капли радости за последние несколько лет. Но она любила его. Это одно останавливало Альдо. Если она говорит правду и он поссорился с отцом и ушел, тогда ему будет вынесен общий приговор. Клара будет свободна и подыщет себе мужчину получше. Он отправился на кухню поговорить об этом с женой.

– Моя дочь приходит домой и говорит, что ее бросили, и что я делаю? Ничего! Какой же я после этого отец, а? Я жду, пока эта жопа Фалькони сообщит мне новость, что его распроклятый сынок скурвился, а она сидит и плачет... – Он злобно огляделся вокруг, как будто Стивен или его отец были где-то поблизости.

– Ты думаешь, это правда, Альдо? – спросила его жена. – Думаешь, он действительно бросил ее?

– Не знаю, – пробурчал он. – Я говорю это, потому что она так думает, а не потому что сам в это верю, Боже сохрани. Позвоню-ка я Луке. Скажу ему, что у нас сидит Клара и что я хочу знать, что за лапшу нам вешают на уши! – Он двинулся к телефонному аппарату, стоящему на кухне, где Клара не могла слышать его.

Трубку взял Пьеро. Он не ждал, пока Альдо взорвется, и сказал, опередив его:

– У нас в семье беда. Беда и для вашей семьи тоже. Мой брат... – Тут он сумел сделать впечатляющую паузу, что вышло очень правдоподобно благодаря его собственным чувствам. – Мой брат разбил сердце нашего отца. Нет, отец не может говорить с вами. Он слишком расстроен. Он ни с кем не может говорить. Клара у вас? Да, конечно. Отец хочет, чтобы был семейный совет. Завтра. Он спрашивает, можете ли вы приехать. Хорошо... Да... верьте мне, я бы ему яйца пообрывал за такое... Завтра, рано утром. – Пьеро заставил себя добавить: – Передайте привет Кларе от Лючии и детей, – и повесил трубку.

Альдо Фабрицци тоже отсоединился. Жена вопросительно смотрела на него.

– Это правда, – сказал он. – Он и им подложил свинью. Кларе мы пока ничего не скажем. Пусть поест и ложится спать. Я увижусь с ними завтра, и я знаю, что делать. Я им повставляю фитили. Никакая сволочь не смеет позорить дочь Фабрицци!

Он умолк и вышел, хлопнув дверью. Прежде чем вернуться к Кларе, он постарался согнать с лица выражение бешенства.

– Сейчас поедим, – успокаивающе проговорил он, – а пока давай выпьем вина, хорошо? И улыбнись-ка папе. – Он погладил ее по руке. Рука была холодной.

– Я попробую, – сказала она. – Может быть, ты прав. Может, он просто взбесился, а когда остынет, вернется.

– Может быть, – согласился отец. – Выпей-ка, чтобы щечки стали румянее. И не беспокойся. Предоставь все мне.

Объявили посадку на самолет. Анжела встала и пошла вместе с Чарли. Она до самой последней минуты осматривала зал для пассажиров, не спускала глаз с двери. Когда объявили их рейс, ее последняя надежда рухнула. Они прошли к самолету, сели на свои места, устроили ручную кладь.

Чарли увидел, что мать побледнела, и сказал:

– Не волнуйся, мам. Ты же не боишься лететь? – Она ничуть не боялась. Напротив, когда они летели сюда, была возбуждена не меньше Чарли. Он порылся в кармане. – На, съешь шоколадку. Я специально купил. Они ужасно вкусные. И кстати...

– Да, – сказала она, силясь улыбнуться.

– Каникулы были потрясные, – сказал он. – Спасибо тебе за все.

– Я очень рада, милый, – сказала Анжела. Шоколадка в обертке была мягкой и липкой. – Я потом съем, – сказала она ему.

Она открыла книгу, которую купила в дорогу, и попыталась сосредоточиться. С таким же успехом она могла бы глядеть в книжку, написанную по-китайски. Слезы щипали ей глаза, застилали буквы. Только бы сын не заметил. Она вспомнила другую поездку много лет назад, когда она плыла на госпитальном корабле с нерожденным ребенком и болью разлуки в сердце. В этот раз боль была не меньше. Она почувствовала, что сын тянет ее за рукав.