Гарольд Роббинс - Куда уходит любовь Страница 39

– Вот, выпейте это.

Я с сомнением посмотрел на нее.

– Выпейте. И голова сразу же прояснится.

Невольно я сделал глоток. Она была права. Прояснилась не только голова, но и зубы, глотка, пищевод – словом, все.

– Ух! – выдохнул я. – Что это такое? Динамит? Она расхохоталась.

– Старое шведское средство от похмелья. Томатный сок, перец, уорчестерский соус, острое мексиканское снадобье табаско и немного водки. Как говаривал мой отец, эта штука или пришибает вас на месте или вылечит.

– Ваш отец был прав. Бьет насмерть. Где вы раздобыли водку?

– Там же, где вы вечером встречались со своим приятелем. Я предположила, что это где-то неподалеку, верно?

Я кивнул.

– У вашего дружка довольно тяжелая рука.

– Я несколько не в форме, – защищаясь, сказал я. – Я уже четыре дня практически капли в рот не брал. Как вы дотащили меня до койни?

– С вами-то сложностей не было. Мой отец был ростом в шесть футов четыре дюйма и весил двести тридцать фунтов – и то я его дотаскивала. Вчера я чувствовала себя как в добрые старые времена. – Она взяла у меня пустой стакан. – Проголодались?

Еще минуту назад меня мутило при одном упоминании о еде, а тут я внезапно ощутил зверский голод. Я кивнул.

– Тогда садитесь за стол, – сказала она, возвращаясь на камбуз. – Обслуживание не предполагает завтрака в постели. Ваши яйца еще годятся в дело?

– Наилучшим образом. – Я вылез из койки и натянул брюки. – Минутку, – запротестовал я. – Вы не нанимались тут готовить.

Но яйца уже были на сковородке. И были горячие тосты с маслом, джем и мармелад, четыре яйца с полфунтом ветчины и кофейник дымящегося кофе. Когда она поставила все на стол, налила чашки кофе и села, я набросился на еду, как сумасшедший. Она же закурила.

Я подобрал остатки яичницы хлебом и с облегчением отвалился на спинку стула.

– Это было отлично.

– Мне нравится смотреть на мужчину, когда он ест.

– Перед вами предстал настоящий профессионал. – Я налил себе еще чашку. – Вот это настоящий кофе.

– Благодарю вас.

Я тоже закурил, приложившись к кофе. Так хорошо я себя давно уже не чувствовал.

– У вас есть дочь?

Я кивнул.

– Сколько ей лет?

– Восемь.

– Ее зовут Норой?

Я отрицательно покачал головой.

– Нет. Дани. Сокращенное от Даниэль. Нора была моей женой.

– Ах вот как.

Я посмотрел на нее.

– Почему вы спрашиваете?

– Вы вспоминали их, когда я укладывала вас. Вам очень не хватает их?

– Мне не хватает дочери, – грубовато отрезал я, вставая. – Почему бы вам не пойти подышать свежим воздухом? А я помою посуду.

– Берите свою чашку кофе и поднимайтесь на палубу. Посуда – это моя обязанность на уик-энде.

Поднявшись, я сел на один из стульев, которые использовали при рыбной ловли. Над морем еще стелился утренний туман. Сегодня будет жарко. Я уже допивал чашку, когда она подошла ко мне сзади.

Я повернулся.

– Хотите сегодня поваляться на пляже?

– Какой смысл толкаться на переполненном пляже, когда можно взять собственное судно и к твоим услугам будет весь океан?

– Вы капитан, – сказал я, поднимаясь. – А я сбегаю на берег и куплю что-нибудь на ленч.

Она улыбнулась.

– Я это уже сделала. Включая и дюжину банок пива, если солнце будет слишком припекать.

Я отдал швартовы.

Утро сдержало свои обещания. Солнце прожигало до костей так, что даже облегчение, которое приносило прохладная зеленоватая вода, было лишь временным. Хотя ее это, казалось, не очень волновало.

Она лежала, вытянувшись на палубе и наслаждалась солнечными лучами. Прошло не меньше часа, прежде чем она пошевелилась. Я расположился на скамейке под тентом рядом со штурвалом. У меня не было никакого желания свариться живьем.

Я сдвинул шапочку, которой закрывал себе лицо.

– Если вам нужен крем от ожогов, он у меня в рубке.

– Нет, спасибо, я не обгораю. Просто чернею. Я бы не отказалась от пива. У меня внутри все пересохло.

Спустившись к морозильнику, я поднялся с двумя банками пива. Открыв их, я вышел на солнце, которое обдало меня таким жаром, словно я вошел в плавильную печь. Она села, и я вручил ей запотевшую банку. Закинув голову, она жадно припала к ней. Несколько капель пива потекли из уголка рта и сползли на ее загорелое плечо. Я не мог отвести глаза. От бикини и банки с пивом.

Она была крупной девушкой, примерно пяти футов и восьми дюймов ростом, с соответствующими формами. И как-то сразу становилось ясно, что если ты обладаешь такой женщиной, у тебя есть все остальное, что нужно в мире, и на земле нет другой женщины, которая заставила бы тебя изменить это мнение.

Тыльной стороной ладони она вытерла рот. Затем, подняв глаза, увидела, как я смотрю на нее, и улыбнулась.

– Моя мать всегда говорила, что я запойная пьяница. Как отец. Я ответил ей такой же улыбкой.

– Вы говорили, что вас мучит жажда.

Опершись руками о палубу позади себя, она приняла полулежачее положение, повернув лицо к солнцу.

– Господи, как хорошо. Солнце и океан. Никогда не думала, что мне так не хватает воды.

Я заставил себя отвести взгляд. В первый раз в жизни мне понравилась высокая блондинка. До сих пор они были для меня лишь чем-то, что я видел лишь на экране или на эстрадах кабаре в Лас-Вегасе. Но когда рядом со мной такая девушка была живьем, я начал кое-что понимать.

– Если вас так тянет к воде, – спросил я, – почему же вы живете в Сендсвилле?

Прищурившись, она посмотрела на солнце.

– Я вместе с мужем приехала из Феникса. Он был военным летчиком. На своем истребителе он врезался в склон горы на скорости шестьсот миль в час. Когда я оправилась, то пошла на эту работу. И с тех пор я там.

– Простите, – сказал я, не отрывая взгляда от водной глади. Парню не повезло. – Как давно это было?

– Четыре года назад. Вы тоже были летчиком, да, Люк?

– Был… когда-то. Но я был тогда очень молод.

– Вы и сейчас не стары.

– Мне тридцать шесть, но чувствую себя на все семьдесят.

– Это на вас еще действует похмелье. Мой отец обычно говорил то же самое… – Она остановилась, увидев, как я смотрю на нее, и опустила глаза. – Простите, это как-то вырвалось.

– Сколько вам лет?

– Двадцать четыре.

– В двадцать четыре года все кажется простым и легким.

– Разве? – спросила она, снова поднимая на меня глаза. – Даже когда ты в двадцать лет становишься вдовой?

– Теперь моя очередь извиняться.

– Забудем.

Я выпил пива.

– Как вы догадались, что я был летчиком?

– Я давно слышала о вас. Поэтому я тут и оказалась, чтобы взглянуть на Люка Кэри.

– На меня?

– Для Джонни вы были идеалом. Неустрашимый боевой летчик. В двадцать пять полковник. Джонни хотел во всем походить на вас. И я должна была увидеть, каким бы он стал… если бы выжил.