Наталья Баклина - Семь капель счастья Страница 4

– Инна, у меня есть предложение. Только не спешите отказываться! Я довезу вас до дома, договорюсь с вашей бабушкой, чтобы она вас отпустила, и вы всё-таки покажете мне Нижний Новгород. Обещаю вести себя прилично и вернуть вас домой точно в срок.

– Срок – к одиннадцати, – решилась Инка. – Только учтите, с моей бабулей не так-то просто договориться, и многого я вам не покажу. Я домоседка и не очень-то знаю здешние весёлые места.

– Значит, будем изучать их вместе!– обрадовался Николай Евгеньевич. – Показывайте, куда ехать дальше.

– Теперь через мост, – скомандовала Инка и стала наблюдать, как на них надвигается панорама кремля.

Глава 2

– Ты что, издеваешься надо мной? Ты бы ещё похоронный марш выбрала!

Оксана сжала губы, приобретая склочно-сварливый вид, и Инка вздохнула. Ну вот, опять началось…

– Оксана, причём тут похоронный марш? Это же фокстрот, «Маленький цветок», и он очень хорошо ложится в тему. Ролик ведь про ресторан в стиле ретро!

– А от твоей музыки создаётся впечатление, что это не ресторан, а богадельня какая-то! И если что и ложится под этот фокстрот, так это покойники по гробам! И там переворачиваются!

Оксана была не права, и знала, что была не права, и Инка видела, что та знает… Хороший был фокстрот – медленный, тягучий, хит шестидесятых годов. Инка нашла его на старой бабушкиной пластинке, послушала на старом бабушкином проигрывателе и так впечатлилась, что кинула запрос в Интернет. Нашла в поиске сайт, где была эта мелодия, сохранила её в своей фонотеке. И когда Петька, прямой и непосредственный их начальник, попросил Инку «пособить Оксаночке и подобрать стильную музычку для перспективного клиента», а Инка увидела отснятый материал (бархатные портьеры, скатерти с кистями, стулья с гнутыми ножками, мужчины с проборами и галстуками-бабочками, женщины с голыми плечами, томно сжимающие яркими ртами тонкие и длинные мундштуки с папиросками), «Маленький цветок» сам собой зазвучал в её голове. И скатерти, и кисти, и проборы, и голые плечи, и мундштуки в тонких пальцах замечательно ложились на этот хит времён бабушкиной молодости: та-та… та-та-та та-та… та-та –та та-та-та та-та та-та… Под эту мелодию хотелось искушать, увлекать, соблазнять, ускользать. А вовсе не в гробах переворачиваться.

– Оксан, ну перестань, хорошая ведь мелодия, – Инка сделала ещё одну попытку договориться. Но Оксана только трепетнула ноздрями и отрезала:

– Я сказала – не годится, значит – не годится. В конце концов, я тут режиссёр. Или ищи другую музыку, или я скажу Петьке, чтобы отдал мне Славика!

Она имела в виду второго звукорежиссёра, который обычно и занимался рекламными роликами, но в этот раз был жутко занят в каком-то очередном Петькином проекте.

– Оксан, а ты что, на молодых теперь западаешь? – раздался вдруг иронично-ленивый голос. Инка с Оксаной вздрогнули и оглянулись. Ирэна. Они в пылу спора умудрились про неё позабыть. Сидела себе тихо в уголочке, в наушниках, стучала пальцами по клавиатуре – сценарий писала и никого не слышала. И вот услышала, оказывается, подключилась, смотрит на Оксану, насмешливо выгнув бровь.

– В каком смысле – западаю? – растерялась сбитая с толку Оксана. Она разом перестала злиться, её губы перестали подбираться в нитку и распустились пухлым бутоном, а глаза широко открылись, утратив гневный прищур.

– Да слышу, ты тут размечталась, чтобы Славика тебе отдали. А ты у него спроси, захочет ли он тебе отдаться!

– Ирка, ты чего несёшь! Ты что, одурела? – захлопала глазами Оксана. Такого поворота разговора она не ожидала. Да и никаких лирических чувств к Славику, лохматому парню двадцати семи лет, не испытывала.

– Не более, чем ты! – Ирэна откинулась в кресле. – Это ты ошалела, раз так на Инку нападаешь. Хорошую она музыку подобрала. Лично мне очень нравится: и с картинкой, и с текстом совпадает идеально.

– Ну, знаешь, о картинке позволь уж мне судить, – опять подобрала губы Оксана.

– Ой, Оксанка, ну хватит вредничать! Ведь совпадает же! Ну вот, давай, я почитаю текст под Инкину музыку, – предложила Ирэна и кивнула Инке, не дожидаясь ответа:

– Ин, включай свой фокстрот.

Инка включила. Ирэна, выждав несколько тактов, начала говорить глубоким грудным голосом:

– Любовь – как хорошо приготовленное блюдо: в меру острое и горячее, в меру сладкое и солёное. Вы знаете толк в любви. Мы знаем толк в еде. Ресторан «Ретро» – для искушённых в любви гурманов…

Инка под конец фразы успела смикшировать звук, но в аппаратной всё равно словно повисла некая низкая и томная нота.

– Ну, что я говорила! – смяла эту ноту Ирэна. – Ведь очень красиво получается! Оксана, объясни, почему ты против? Я уверена – заказчик будет в восторге. А вот Петька, если ты начнёшь Славика дёргать, будет в ярости.

– Ладно, убедили, – дёрнула плечом Оксана. – Пусть будет фокстрот. Хотя ты своим голосом любой полонез Огинского в секс-музыку превратишь! Фиг с вами, пусть будет этот «Аленький цветочек»!

– «Маленький цветок», – поправила Инка, но Оксана уже не слушала – вышла за дверь.

– Ирэна, спасибо тебе, – повернулась Инка к Ирэне. – Что-то трудно мне стало с Оксаной в последнее время договариваться. Её словно подменили.

– А кому сейчас легко! – хмыкнула Ирэна. – Кстати, это Оксанка на тебя из-за твоего профессора злится.

– Из-за Николая Евгеньевича? – изумилась Инка. – Да брось ты!

– Могу и бросить, – пожала плечами Ирэна, надевая наушники. – Только я же вижу: с тех пор, как у тебя завязался роман с этим Мелиховым, Оксанка просто остервенела.

– Но я ведь не виновата, что он меня предпочёл, – заморгала Инка, но Ирэна её уже не слышала. Покачивая головой в такт музыке из наушников, она опять выстукивала на клавиатуре свой сценарий. А Инка задумалась

Ну да, похоже, так оно и есть. Похоже, Оксана действительно злится на неё из-за Николая Евгеньевича. Похоже, именно после Инкиного рассказа о свидании она и превратилась из вспыльчивой, но отходчивой хохотушки в зловредную придиру. И вот уже месяц изводит Инку своими придирками. И вот уже месяц, как у Инки роман с Николаем Евгеньевичем.

Роман… Инка откинулась в кресле, вспоминая. Кто бы мог подумать, что он случится. Ведь ничего, вот абсолютно ничего у неё не ёкнуло в тот первый вечер, когда она садилась к нему в машину. Даже в голову не приходило, что она (обычная серая мышь, не то, что красотка Ирэна или по южному яркая и зажигательная Оксана) может всерьёз привлечь этого холёного, уверенного в себе москвича. А он, покатав в тот день Инку по городу и сводив в пиццерию, где им подавали паппероне с лёгким красным вином, и где они говорили о музыке, телевидении и современных нравах, вернул её домой ровно в одиннадцать вечера, как договаривались. И напросился на чай. Инка пригласила, честно предупредив, что бабуля ещё не спит, что она обожает новые знакомства, и что теперь, раз Инка отменила мытьё окон, объяснив, что из-за свидания, Николаю Евгеньевичу нужно подготовиться к викторине «что-где-когда».

Но Инка ошиблась: бабуля устроила не викторину, а допрос с пристрастием. Не «что-где-когда», а «кто такой – откуда взялся – чего хочешь от моей внучки». Николай Евгеньевич, плюс ему, не растерялся, на бабулины вопросы отвечал бархатно, приветливо и обстоятельно. Кто? Учёный-химик, которого жизнь заставила стать предпринимателем. Откуда взялся? Из Москвы, специально приехал в Нижегородскую телекомпанию, которую ему порекомендовали как недорогую и профессиональную. Для него это важно, так как он занимается продвижением новой, лично им разработанной серии косметики для увядающей кожи.

«Вот вам, милейшая Нина Антоновна, для вашей кожи, такая серия будет очень кстати, я на днях предам для вас обязательно. В честь, так сказать, знакомства. А от внучки вашей, Нина Антоновна, мне не надо ничего такого, в чём ей потом пришлось бы раскаиваться. Просто мне, холостяку, уж извините за подробности, уставшему от назойливого и корыстного женского внимания, было очень приятно провести вечер в компании такой чистой и светлой барышни, как Инночка. И если вы, Нина Антоновна, не возражаете, то я бы хотел ангажировать вашу внучку и на завтрашний вечер!»

Так говорил тогда Николай Евгеньевич, и бабуля, ошалев от запредельной галантности и уважительности, конечно же, не возразила. Инка, хотя и отметила в уме, что сначала её надо бы спросить, тоже не возражала – то, что Николай Евгеньевич выбрал её из множества женщин, льстило. Не возразила Инка и к исходу первой недели их встреч, когда Николай Евгеньевич после ужина в ресторане пригласил её в гостиничный номер.

К тому времени Инка не просто была готова к углублению их отношений – она уже ждала, жаждала этого углубления. И неизвестно, что тут сыграло сильнее: требующее ли своего либидо, разогретое обволакивающим взглядом, бархатистым голосом и легкими прикосновениями его пальцев к её ладони. Задетое ли самолюбие, недоумевающее, почему этот мужчина стремится провести с ней каждый вечер, но при этом максимум, что себе позволяет – сжать пальцы, поцеловать руку, прижать плотнее под локоток, когда они гуляют по городу. А может быть, сказались и бабулины речетативы: «Наконец-то на тебя обратил внимание приличный мужчина! Взрослый, самостоятельный, да ещё и москвич. Держись его, внуча, не упусти! Глядишь, сладится у вас, замуж он тебя позовёт, и я хоть буду за тебя спокойна!» Инка отмахивалась – какой там «замуж»! Николай Евгеньевич старше её на двадцать шесть лет, разве такой должен быть муж! Муж – это когда просто, хорошо и радостно вместе, муж – это на всю жизнь. А Николай Евгеньевич – просто знакомый, приятное приключение, красивый роман.