Людмила Бояджиева - Умереть, чтобы жить Страница 4

— Меня Алина в гости к вам звала. Так я не могу… — Он напрягся, придумывая предлог. — В общем, не могу и все!

— Ну и ладно! — С деланным равнодушием хмыкнула Аня и, едва не расплакавшись, хлопнула дверью.

Вышло так, что это оказалась их последняя встреча и последние выступления в секции…

После ужина, Инга позвала дочь в спальню. Она сидела на пуфе возле туалетного столика. Длинный халат из расшитого гладью изумрудного атласа, распахнулся, позволяя любоваться моложавым телом. Ее поза отличалась естественной грациозностью — выгнутая узкая спина, красиво перекрещенные ноги с привычно оттянутыми носками и вздувшимся колесом высоким подъемом. Инга гордилась своим сходством с Майей Плисецкой, вернее, с аристократкой Бетси Тверской, которую знаменитая балерина сыграла в фильме «Анна Каренина».

— Сядь, Лина. Я давно хочу поговорить с тобой. — Она сняла бриллиантовые серьги «малинка» и, вытащив шпильки, тряхнула волосами. Понимаешь, мне кажется не совсем удобным, что люди нашего круга привыкли воспринимать Аню как твою родственницу, чуть ли не сестру… Смешно, честное слово! Верочка, хоть и славный человек, но, по существу, прислуга. Анна — дочь женщины, не имеющей даже высшего образования, родившей вне брака, да ещё неизвестно, от какого подонка. Наследственность — это решающий фактор. Ты разве не заметила, у Анны появилась зависть и какая-то двуличность. Это естественно, — она не может стать ровней тебе, но имеет весьма серьезные амбиции.

— Мама! Я лучше всех знаю Аню… — Алина задумчиво покачала головой. Ведь это она сегодня заменила Зинку! Вместо неё слетела на трапеции с аэроплана. Прямо без репетиций! И ещё умоляла меня никому не говорить.

— Скрыла такой фурор?! — Тампон с косметическим молочком, которым Инга стирала грим, застыл под глазом. — И ты поверила, дурашка моя! Она хотела подать себя скромницей и привлечь внимание этого мальчишки-фигуриста, который сегодня пренебрег твоим приглашением. — Заметив, что Алина помрачнела, Инга привлекла её к себе и мягко обняла. — Пора взрослеть, хорошая моя. Пора кончать игру в «сестричек».

2

Летом Кудяковы-Лури в сопровождении домработницы Муси и Верочки с Анютой перебирались на дачу.

В старом подмосковном поселке, заселенном до войны представителями творческой и научной элиты, проживала теперь в основном партийная буржуазия, вышедшая отчасти из рядов советской интеллигенции и унаследовавшая дома, либо перекупившая дачи у бывших хозяев. Здесь образовался свой круг «золотой молодежи», устраивавшей в летний сезон крупномасштабные увеселительные мероприятия на природе.

Денис Южный — краса и гордость тусовки, жил в двухэтажном доме на одной улице с Лаури. Сын известного журналиста-политолога, отражающего в своих острых репортажах процесс загнивания Запада, Денис поступил в институт международных отношений и вскоре обзавелся представительными друзьями, подкатывавшими к воротам усадьбы на собственных «тачках».

Предки Дениса имели обыкновение отдыхать на курортах дружественных стран, оставив сына под надзором бабушки.

Вечеринки в доме Южного носили бурный характер — с выпивкой, громкой музыкой, лишавшей сна весь поселок, с игрой в карты, ночным купанием в реке и вольным, неразборчивым сексом.

Чинно распивая вечерний чай на веранде с Верочкой и Мусей, «сестры» замирали, прислушиваясь к доносившимся звукам чужого веселья, и чувствовали себя обойденными.

— Ну, он меня достал, этот красавчик, — объявила однажды утром бесившаяся от зависти Алина, и, прихватив теннисную ракетку, собралась на полянку в сосняке, где обосновался «спортивный клуб» местного молодежного бомонда.

— А я?.. — неуверенно напомнила Аня.

— Ты ж собиралась матери в огороде помочь. Благородное дело. Взмахнув русым «хвостом», Алина послала всем воздушный поцелуй.

Короткие белые шортики плотно обтягивали зад, под голубой футболкой свободно вырисовывалась не стесненная бюстгальтером грудь.

Недели через две упорных занятий в «клубе», Алина торжественно объявила:

— Сегодня вечером мы приглашены к Денису в гости. У него какой-то там юбилей, будет шикарная вечеринка.

— Я тоже приглашена? — Удивилась Аня.

— Ты со мной. Я надену красный трикотажный сарафан. Тебе лучше выбрать что-нибудь другого цвета.

— А что, может, джинсы с майкой?

— Без разницы. Тебя все равно никто в их компании не знает.

«Чтобы произвести впечатление, надо прийти последними», — утверждала Алина, и они старательно выжидали, пока, судя по всему, гости не расселись за столом. Все рамы большой застекленной веранды были распахнуты, оттуда доносился звон стекла, оживленные голоса, звяканье вилок.

— Смотри, не обалдей, — у Дениски сплошной бомонд — детки наших кинознаменитостей, дипработников, журналистов и всякая шушера — певцы, «деловые», ну, спекулянты, фарца, — это мне Денис сам сказал. — Победно взглянув на оробевшую Аню, Алина скомандовала «Пора! Заходим вместе».

Они появились на пороге веранды. Аня с трудом перевела дух — здесь и в самом деле собрался ярчайший цветник — парни казались изысканно-небрежными, а девушки шикарными — раскованными, нарядными, загоревшими, словно только что вернувшись с югославского курорта. И даже в личностях бородатых, патлатых, нарочито запущенных, в обвислой «марлевке» сарафанчиков и линялой вытертой джинсе было нечто недосягаемо-импортное. В моду едва вошли комбинезоны. Аня гордилась сшитым матерью из белого бельевого льна костюмом, с котором брюки и короткое болеро соединялись идущей крест-накрест шнуровкой, а спереди все это застегивалось на длинную молнию. Но гости Дениса выглядели шикарно! Как же забыть о том, что твой туалет сшит из простыни, если рядом сплошная «фирма»?

Ничуть не смутившись, Алина громко и в то же время небрежно произнесла общее «Привет!» Из-за стола тут же поднялся высокий, бронзовый, русый, с голубыми глазами и белозубой улыбкой хозяин вечеринки и радостно объявил:

— А вот и наши очаровашки сестренки Лаури. Алина и Энн. Соседствуем с пеленок, между прочим. — Он поклонился девушкам и тут же крикнул кому-то:

— Уступи место девочкам, Кузмич. Они как раз в одном кресле поместятся.

— Нет, нет, спасибо. Я предпочитаю комфорт, — остановила Алина поднявшегося с кресла бородача. — Анюта принесет кресла с моей дачи. Можешь и качалку прихватить, — шутливо обратилась она к подруге тоном, не вызывающем сомнения в истинной расстановке сил: одна хозяйка, другая всего лишь прислуга.