Лорен Хендерсон - Заморозь мне «Маргариту» Страница 4

– Чай там, – кивком головы показала я.

– Спасибо, я невозможно все время пей чай, – высокомерно заявил Салли. – Я пей кофе утром и poi basta[9].

– Вот увидишь, Салли, – ласково сказала Мелани Марш, – как только начнем работать по-настоящему, будешь с утра до вечера пить чай.

Она повернулась ко мне, сжимая чашку в ладонях, и сказала:

– Мне нравится. – Позже, наблюдая, как Мелани ведет репетиции, я поняла, что это, видимо, была ее высочайшая похвала. – Я прекрасно понимаю, что задумал Салли.

– Мы вешай их для сцены при дворе, они будут как lampadari, – возбужденно вставил Салли. – Как это по-английски? Висячие лампы?

– Люстры.

– Люстры. Может быть, не все, надо посмотри. Потом сцена в лесу, когда они спускайся, любовники ищут дорогу через эти штуки, они заблудись. При правильном освещении будет здорово. Как сказка!

– У нас хороший бюджет, – объяснила мне Мелани. – Меценат нашего театра оставил завещание, и по нему театр должен ставить одну пьесу Шекспира в год. В общем, мы вытащили счастливый билет. Можем даже позволить себе летающих эльфов. Уж Пэка – точно. А значит, нужно сделать мобиль, на котором Пэк будет летать по сцене. Понимаю, что это очень сложно. Я даже не знаю, можно ли в принципе это сделать.

– Да нет, как раз очень просто, – возразила я. – Дизайн все равно требуется самый простой – нельзя, чтобы на скульптурах было слишком много разной ерунды, иначе они будут цепляться друг за друга. – Я показала на серебряную проволоку, кольцами Сатурна окружавшую некоторые мобили. – Я их разберу и сделаю попроще. Пэку надо за что-нибудь держаться – можно сделать плоскую площадку и огородить ее цепью или даже выдавить гнезда для ног.

– Но не станет ли тогда мобиль Пэка отличаться от остальных декораций? Если один будет выглядеть иначе, зрители заранее догадаются, что к чему.

– Нет-нет, на расстоянии ничего не будет видно. Если хотите, могу нарисовать…

Тут я сообразила, что происходит, и резко замолчала. Салли скалился, показывая десны и огромный ком жвачки во рту.

– Что ж, я очень рада, – улыбнулась коварная Мелани Марш. Еще бы не улыбаться: я, как последняя дура, попалась в расставленные силки. – Давайте вы с Салли обсудите общее оформление сцены, а он потом сделает наброски и покажет мне. – Мелани прошла в кухонный угол и поставила чашку на стол. – Если хотите, можете работать в театральной мастерской. Там, наверное, будет удобнее. Мы освободим для вас пространство побольше. В конце концов, мобили будут основной частью декораций. Но если вы предпочитаете работать в одиночестве, никаких возражений. Просто мне показалось, что у вас тут немного тесновато…

Странно, но именно мысль поработать в суматошной компании, среди шумных, увлеченных людей заставила меня решиться окончательно. Кроме того, появлялся предлог сбежать из собственной мастерской. Мобили к выставке готовы, и чем меньше времени я стану проводить рядом с ними, тем меньше меня будут грызть сомнения: все ли я сделала как надо и не заняться ли переделкой.

– Наверно, это было бы неплохо, – неуверенно проговорила я, чувствуя, как грядущая суматоха уже затягивает меня в свой водоворот.

– Отлично. Буду ждать ваших предложений, скажем, к концу следующей недели. Может, заглянете на читку? После можем поговорить. Салли сообщит, когда мы решим собраться. Очень рада, что вы согласились работать с нами, Сэм, – закончила Мелани, пожимая мне руку.

У нее было круглое, бледное, совершенно невыразительное лицо, как у монашки, но в ту минуту улыбка его полностью преобразила. Мелани направилась к дверям, но на пороге обернулась:

– И зовите меня ММ, ладно? Мне так привычнее.

Глава вторая

Джейни рассказала мне по телефону, что Хелен таки дали роль Титании. Я тешила себя мыслью, что мы вряд ли будем видеться слишком часто. В труппе хватает народу – больше двадцати человек. «Сон в летнюю ночь» – не беккетовская пьеса для одной актрисы, и никому не грозит три раза кряду любоваться одной разинутой пастью Хелен, залитой светом прожекторов. Правда, лицезреть Хелен, задрапированную до самого кончика носа, тоже будет удовольствием ниже среднего.

– Мне даже пришлось прочесть пьесу, – жаловалась я по телефону Джейни. – Не помешает – столько лет прошло с тех пор, как я видела ее последний раз. Но никак не получается представить все это дело вживую. Слова отказываются отрываться от страницы. Не знаю, как это делают актеры.

– Этому надо учиться, – заметила Джейни. – С комедиями всегда сложнее.

– Все время нужно держать в голове, где стоят персонажи на сцене, куда направляются. Чувствуешь себя полководцем небольшой армии во время сражения.

– С фарсами еще хуже! Ставить пьесу – это кошмар, ты за все отвечаешь. Если, конечно, ты – не Питер Холл[10]с семнадцатью ассистентами, но Мелани Марш пока так высоко не забралась.

– Пока?

– Я же говорила тебе – она классный режиссер. В этом году Мелани поставила «Марата-Сада»[11]в молодежном театре, спектакль имел успех, и ее заметили. По-моему, следующую постановку она будет делать для Национального театра[12].

– Значит, все-таки забралась! – К своему изумлению, я обнаружила, что переживаю за Мелани.

– Нет, еще нет. На самом деле к ней пока присматриваются. У молодых режиссеров часто получаются хорошие постановки; о них начинают говорить, всюду приглашают, а потом оказывается, что первый успех был случайностью, а на высоком уровне они работать не готовы. И сразу же начинаются разговоры о том, что спектакль – полное дерьмо, провал обеспечен и все такое. Такие слухи распространяются с бешеной скоростью. Но отступать уже поздно, и репетиции продолжаются.

– А что же остальные театры, куда зазвали такого бедолагу?

– Уже ничего нельзя сделать. Контракты подписаны, печати поставлены. Поэтому несчастные режиссеры еще какое-то время прыгают из театра в театр, провал следует за провалом, а потом они исчезают навсегда. В общем, ранний взлет никому не на пользу. Много нервных срывов.

– А разве театр не может уволить режиссера, если сразу видно, что дело идет к провалу?

Вздох Джейни гулким эхом пронесся по телефонным проводам:

– Это очень сложно… Гораздо проще привлечь к работе еще кого-нибудь. В «Кроссе», например, за этим следит художественный руководитель – Филип Кэнтли. Если почует провал, то сам берется за дело, стряпает что-то более-менее удобоваримое, а на афишах ставит имя другого, например Мелани. Но это уже мало что значит, потому что театральная тусовка бывает в курсе дела задолго до премьеры..