Нора Робертс - Маленькая частная война Страница 40

— Вы совершенно правы, лейтенант.

Ева вошла в лифт и поднялась в личный кабинет Рорка.

Он знал, что она вернулась, в тот самый момент когда Ева проехала в ворота, как знал и то, что скоро она поднимется к нему. Поэтому он закрыл файл, над которым работал, и начал проверять свою охранную систему. Рорк считал, что сейчас неподходящий момент сообщать ей, что он проводит на своем незарегистрированном оборудовании глубинное и, строго говоря, незаконное исследование прошлого всех родственников Никси.

Бабушку можно было вычеркнуть. За ней числилось только несколько административных правонарушений, связанных с наркотиками, и несколько курсов реабилитации. Кроме того, у нее была еще не истекшая лицензия профессиональной компаньонки. То есть проститутки.

Возможно, ему не стоило вставать в позу строгого моралиста — ведь у него самого прошлое было куда более пестрое. И тем не менее он ее осуждал. И не собирался отдавать ребенка в руки такой женщины. Эта малышка заслуживала лучшего.

Рорк нашел биологического отца Гранта Свишера. На это потребовалось время, зато моральное суждение не заставило себя ждать. Безработный, в свое время отсидел небольшой срок за мелкую кражу и еще один — за угон автомобилей.

Сводная сестра Гранта внушала несколько больше надежд. Она работала корпоративным адвокатом в Филадельфии, была замужем за другим корпоративным адвокатом в течение семи лет. Без детей. Без судимостей. Финансовое положение стабильно. В ее семье девочка могла обрести дом. Временный, а может быть, и постоянный, в случае необходимости.

«Хороший дом, — подумал он, — дом людей, знавших ее родителей, ощущавших связь с ней».

Рорк откинулся в кресле. Все это его не касается! Ни в малейшей степени.

Ну да, черта с два это его не касается! Теперь он в ответе за Никси Свишер, нравится ему это или нет.

Он побывал в ее спальне, он видел, что с ней чуть было не сделали. Он побывал в спальне ее брата, видел, что с ним сделали. Видел кровь двенадцатилетнего мальчика, запекшуюся на простынях, на стенах.

И почему вид чужой крови заставил его вспомнить о своей собственной?.. Рорк не думал о тех днях, а если и думал, то так редко, что это не считалось. Он не позволял кошмарам преследовать его, как Еву. Он покончил с теми днями, со своим прошлым.

Но сейчас он вспомнил о них. Он вспоминал о них даже слишком часто, с тех пор как побывал в доме Свишеров. Он вспомнил, как видел собственную кровь. Он тогда еле пришел в себя. Омерзительная боль заполняла все его тело, он с отвращением смотрел на собственную кровь на земле в грязном переулке, где родной отец избил его до полусмерти.

Нет, почти до смерти, если на то пошло.

Что это было? Отец собирался его убить? Почему ему раньше не приходило в голову задать себе этот вопрос? Отцу это было не впервой, он и раньше убивал.

Рорк взглянул на фотографию матери, державшей на руках младенца. Этим младенцем был он сам. Какое у нее было юное прелестное лицо! Даже со следами побоев, оставленных кулаками этого мерзавца, оно было прекрасно.

Оно было прекрасно до тех самых пор, пока Патрик Рорк не разбил его своими кулачищами, пока он не убил ее и не выбросил в реку, как мусор. А теперь ее сын не мог даже вспомнить ее. Он никогда не вспомнит ее голоса, не узнает, что такое запах мамы. И с этим ничего нельзя поделать…

Она любила его, эта хорошенькая девочка с синяками на лице. Она умерла потому, что хотела сохранить семью для своего сына.

А несколько лет спустя Патрик Рорк, чтоб ему гореть в аду, избил собственного сына чуть не до смерти. Что он тогда собирался делать? Оставить его умирать в том переулке? Или он просто ни о чем не думал? Просто по привычке пустил в ход кулаки и каблуки?

— Урок для тебя, малец. Жизнь полна жестоких уроков.

Рорк провел обеими руками по волосам, прижал пальцы к вискам. Господи, он до сих пор слышал голос этого ублюдка! Это никуда не годится. Ему хотелось выпить. Он чуть было не поднялся с кресла, чтобы налить себе виски и таким образом сбросить напряжение. Но это было бы слабостью: пить только потому, что хочешь сбросить напряжение. Разве он не доказывал самой своей жизнью, каждым днем своего существования, что не поддастся слабости?

Он не умер в том грязном переулке, как бедный мальчик Койл умер в своей постели. Он выжил, потому что Соммерсет нашел его и сжалился над ним: взял к себе в дом избитого мальчишку, озлобленного звереныша.

Соммерсет взял его к себе и выходил. Дал ему крышу над головой. И пусть в мире полно крови и жестокости, неужели невинный ребенок вроде Никси Свишер не заслуживает хотя бы крыши над головой? Нет, она заслуживает куда большего, чем в свое время получил он!

И он поможет ей найти все это. Ради нее и ради себя самого. Надо этим заняться, пока голос отца не зазвучал слишком громко у него в голове.

Рорк не стал пить виски. Вместо этого он прогнал тяжкие воспоминания, вопросы, сомнения и — насколько мог — сердечную тоску. И стал ждать прихода своей жены.

Шторы не были опущены, и вся просторная комната была залита светом. Ева знала, что ни одно наблюдательное устройство не заглянет сквозь специальные защитные стекла. Ну, разве что устройство, которое сконструировал бы сам Рорк. Правда, потом ему пришлось бы создавать еще более усовершенствованные тонированные стекла.

Он сидел за громадной подковообразной черной панелью управления, сбросив пиджак, закатав рукава и стянув свои длинные черные волосы ленточкой на затылке.

Рабочий режим.

Эта панель управления всегда казалась ей сошедшей со страниц научно-фантастического романа, а человек, управлявший ею, напоминал пирата за приборным щитом космического корабля. Огоньки светодиодов вспыхивали на полированной черной поверхности подобно драгоценным каменьям, а человек управлял ею при помощи клавиш и голоса. Настенные экраны отражали различные области его нескончаемых владений, давали ответы на многочисленные компьютерные запросы.

— Лейтенант?..

— Прости меня за все. За все, что я навлекла и еще могу навлечь на твой дом.

Рорк замер.

— Приостановить операции! Ты расстроена. — Он обратился к ней так же холодно и бесстрастно, как только что разговаривал со своим оборудованием. — Поэтому я, так и быть, прощаю тебе это оскорбительное замечание.

— Рорк…

— Ева! — Он поднялся и по сверкающему черному полу подошел к ней. — Мы с тобой одна команда да или нет?

— Да. Как ни крути, этого не обойдешь.

— Правильно. И не объедешь, и не подлезешь, и не прорвешь. — Он взял ее за руки, и это его немного успокоило. — Не извиняйся передо мной за то, что ты сделала для этой девочки. Ты сделала то, что считала правильным.