Татьяна Воронцова - Не совсем мой, не совсем твоя Страница 40

Молча они стояли и смотрели на него с двух сторон, точно пара королевских кобр. Он знал, что приводит их в замешательство – по крайней мере Илону. Хладнокровие. Ему полагалось трепыхаться, а он не трепыхался. Ему полагалось дрожать, а он не дрожал. Да и вообще для человека, которому грозила неминуемая расправа, он выглядел на удивление спокойным.

Если не употреблять этологических терминов, то эмоционально-территориальный контур – это то, что мы обычно называем «эго»…

С треском захлопнув крышку рояля (Ник едва не остался без пальцев, отдернув их в последний момент), Борис шагнул вперед.

– Ну ты, умник… – Одной рукой взял Ника за плечо, другой за запястье. Усмехнулся ему в лицо. – Знаешь, что сейчас будет?

Тот кивнул, усмехнувшись в ответ:

– Знаю.

Запястье онемело, пальцы непроизвольно разжались. Прислушиваясь к отчаянным протестам со стороны своей нервной системы, а заодно прикидывая, какая форма сопротивления будет наиболее эффективной в данном случае, Ник ждал. Подходящий для бегства момент был упущен безвозвратно. Да и захотел бы он воспользоваться им, если б даже и смог?..

Прежде чем перейти к делу, Борис еще раз взглянул на хозяйку.

– Можешь выйти, если хочешь.

– Нет. – Голос ее звучал хрипло. От возбуждения? От злости? – Я останусь.

– Не передумаешь?

– Мне нужна трубка, – угрюмо отозвалась Илона.

– Так подойди и возьми, – с ангельской улыбкой предложил Ник.

– Сейчас сам отдашь.

– Да ну?

Борис уже стоял за его спиной.

Знаешь, что сейчас будет? Еще бы! Знаю, потому что знаю Илону. Знаю, потому что знаю тебя, тупой боров. Ты мог скрутить меня, как дошколенка, дав ей возможность беспрепятственно извлечь из моего кармана проклятущую трубку, – но нет. Это было бы слишком просто. В этом случае (думаю, ты меня понимаешь) она бы чувствовала себя разочарованной. Ей нужна не трубка, вернее, не только трубка, но полный и окончательный триумф над ее обладателем, надо мной. Растоптать, подавить… Ей важен сам процесс.

И вот игра началась. Рывок, хруст сухожилий… боль, пронизывающая все суставы оттянутой за спину руки… мгновенный жаркий пот по всему телу… Вот это да! Ник без звука сложился пополам. Лег головой на крышку рояля. Он знал, что будет больно, но не ожидал, что до такой степени. Сердце подпрыгнуло и пошло выстукивать нескончаемый «SOS», заставляющий вибрировать ребра. Насыщенная адреналином кровь загрохотала в висках.

– Не валяй дурака, Ник, – посоветовала Илона, присаживаясь на корточки и с брезгливым состраданием разглядывая его лицо, покрытое каплями пота. – Отдай мне трубку, и забудем об этом.

– Не торопи меня, детка, – простонал Ник сквозь зубы. – Я только начал получать удовольствие.

– Все равно же ты это сделаешь. Раньше, позже… Сам знаешь, что сделаешь.

– Давай проверим, так это или нет.

Некоторое время она молчала, прислушиваясь к его затрудненному дыханию. Потом подняла голову и посмотрела на мрачного как туча Бориса.

– Ты сказал, можно считать, что трубка уже у меня в руках.

– Он так сказал? – Ник улыбнулся с закрытыми глазами. – Боюсь, это было… м-м… несколько преждевременно.

– Поговори у меня… – проворчал Кинг-Конг. – А ты, между прочим, – это предназначалось Илоне, – уже десять раз могла бы ее забрать. Вон она, в кармане рубахи. Давай, пока я его держу.

…эго представляет собой импринт этапа, на котором ребенок обучается ходьбе и туалетным процедурам.

Вывернутое плечо превратилось в очаг жгучей, ни на минуту не ослабевающей боли. Ник тихонько вздохнул. Самое время задать себе вопрос: сколько ты рассчитываешь продержаться? Две минуты? Пять?.. Левая рука неуверенно потянулась к клапану кармана. Отстегнула кнопку.

Сидящая на корточках Илона даже застонала от нетерпения. Она была уверена в том, что он вынимает трубку исключительно для того, чтобы передать ей. Как же! Держи карман шире! Он вынимал ее, чтобы крепко зажать в кулаке, а кулак подсунуть под левое колено. Вот так, дорогуша. А теперь посмотрим, как ты справишься с этой задачей.

Илона чертыхнулась вполголоса и полезла под стул.

– Крепко держит, подлец! – Она пыхтела, царапалась, но все без толку. – Не могу разжать пальцы. Боря, сделай же что-нибудь! Долго мне еще ползать тут, как… собаке?

– Ползают не собаки, – поправил Ник. – Ползают змеи.

Борис сделал одно неуловимое, но точно рассчитанное движение, и он забыл о том, что совсем недавно умел разговаривать, а минуту спустя – о том, что умел дышать. Ему хотелось провалиться во мрак небытия, при помощи какого-нибудь специального трюка отключить вегетативную нервную систему. Стать немым, глухим, неспособным к адекватному восприятию… Этот изверг знал свое дело – о да!

– Отдай! – шипела Илона, в кровь раздирая его руку. – Дай сюда, скотина…

Вынырнула из-под стула, в бешенстве залепила ему пощечину. Ник отвернулся, пряча глаза, чтобы, чего доброго, не вцепилась ногтями. Красная, взъерошенная, она уже почти ничего не соображала от злости, а дышала так же тяжело, как и он.

– Да заберешь ты наконец у него эту долбаную трубку или нет? – бесился Борис.

Похоже, ему все это уже порядком надоело.

Оно и понятно, мужик. Вместо того чтобы сидеть дома перед телевизором, пить пиво и смотреть футбол, занимаешься тут черт-те чем…

Читая мысли своей измученной жертвы, Борис вполголоса велел Илоне отойти подальше, одним ударом уложил ее (жертву, а не Илону) ничком на роскошный персидский ковер, немного поработал руками и вскоре получил желаемое.

– Дай сюда! – Задыхаясь от нетерпения, Илона выхватила у него трубку.

Почувствовав себя свободным, Ник поднялся на ноги, потихоньку отошел в сторону и присел на подлокотник кресла, массируя кисть руки. Но в отличие от этих двоих он знал, что это еще не конец. При просмотре его записной книжки их ждал сюрприз.

– Ах, чтоб тебе!.. – Илона смачно выругалась. Протянула трубку Борису. – Ты глянь, что делается. Нет, ты только глянь!

С сумрачным видом Борис созерцал дисплей. Всем присутствующим, включая его самого, было ясно: до дивана, телевизора и бутылки пива он доберется еще очень не скоро. Илона материлась, как грузчик. Ник улыбался торжествующей, слегка отрешенной улыбкой человека, чьи таланты наконец-то получили признание.

Что же такого примечательного было в его записной книжке? Что их так обескуражило? Да то же самое, что в свое время до крайности удивило Ксению: только номера. Номера без имен, без фамилий, без инициалов… Номера и все. Такое мог позволить себе только человек с феноменальной памятью. Что ж, память – это было единственное, что не подводило его ни при каких обстоятельствах.