Энн Стюарт - Еще один Валентинов день Страница 41

– Перестань, Хелен.

Она пожала плечами, и Рафферти ясно увидел, каких усилий ей стоило оставаться хладнокровной и собранной. Он презирал и ненавидел себя больше, чем когда-либо в жизни, но не знал, что еще можно сделать. Хотелось успокоить ее, утешить, расцеловать, заняться любовью, но любое проявление доброты или желания только ухудшит ситуацию.

– Он наверняка не поверил бы мне, – хрипло прошептала Хелен. – Я и сама-то не верю. Знаешь, Рафферти, думаю, тебе лучше уйти. Тебе неприятно здесь находиться, и раз уж придется покинуть Чикаго завтра утром, полагаю, у тебя найдутся более интересные дела, чем нянчиться со мной.

– Есть только одна вещь, которую я ненавижу больше, чем няньканье, – взорвался потерявший терпение Джеймс. – И это жалость к себе.

– Проваливай, Рафферти. Ты более чем ясно дал понять, что не хочешь меня. Позволь мне дуться в одиночестве.

– Ну уж нет, черт возьми!

Это стало последней каплей. Он потратил все отведенное ему время, причем впустую, на эту непрактичную, самодостаточную, совершенно нетронутую девицу, а теперь она сидит и скулит от жалости к себе. Между прочим, пострадал-то именно он! И при этом из-за самых благородных побуждений. Все, хватит дурью маяться.

Рафферти пересек комнату и сдернул Хелен с дивана. Она так поразилась, что споткнулась о журнальный столик и упала ему на грудь, что его вполне устраивало.

– С меня довольно, – яростно прошипел Джеймс. – Я провел самое жалкое время в своей жизни, и все из-за дурацких усилий оградить тебя, а ты решила, что я тебя не хочу. Как ты можешь быть такой тупой идиоткой? А это, по-твоему, что?

Взял ее за руку, дернул вниз и прижал к паху.

Хелен попыталась вырваться, но без толку.

– Я схожу с ума, стараясь вести себя достойно, – горько продолжил Рафферти. – Пытаюсь пощадить тебя и оставить в том же состоянии, в котором встретил, наплевав на то, что все это, дьявол тебя побери, буквально убивает меня. Я жажду тебя больше, чем какую-либо женщину в своей жизни, но не хочу, чтобы ты отдала невинность такому, как я, человеку, который не может предложить ничего, кроме единственной ночи.

На мгновение Хелен замерла.

– Может, одна ночь того стоит, – хрипло произнесла она и медленно сжала пальцы.

– Черт побери, Хелен, – вздрогнул Рафферти.

– Перестань чертыхаться, – воспряла прокурорша. – Лучше поцелуй меня.

Рафферти не мог, да и не хотел больше бороться с собой. Когда он утром наконец вышел из ванной, слегка поостыв и небрежно перевязав раненую руку, и обнаружил, что она исчезла, то впал в панику. Выбежал на улицу вовремя, чтобы увидеть, как легкомысленная особа вылетает в мрачный полдень, и только чистый инстинкт привел его на Кларк-стрит. Инстинкт и машина, которую он украл и завел без ключа минуты за четыре. Некоторые навыки никогда не ржавеют, даже по прошествии шестидесяти четырех лет.

Рафферти издалека увидел Драго и сразу сообразил, как поступить. Может, он и не в состоянии нажать на спусковой крючок, но вполне способен врезаться в другой автомобиль. Драго грохнулся наземь, пистолет отлетел в сторону, и к тому моменту, когда Рафферти освободил Хелен от рассвирепевшей своры собак и их владелицы, Рики испарился. Руки у Джеймса тряслись, не переставая, пока он не доставил Хелен обратно в квартиру.

Они тряслись и сейчас, на этот раз от нестерпимого желания. Он возьмет ее здесь и сейчас, к черту и угрызения совести, и ее будущее, и предполагаемого достойного мужа. К черту все, пока страсть не прожгла дыру в теле.

– Сэр Галахад, да? – зарычал Рафферти, подхватил под колени и крепко прижал добычу к груди. – Рыцарь в сияющих доспехах?

Двинулся вперед и ударом ноги распахнул дверь в спальню. Увидев нетронутую белоснежную девичью постель, отвердел еще сильнее, если такое вообще возможно.

Посадил Хелен на смятые простыни и отошел в сторонку, чтобы хорошенько рассмотреть. Потом снял галстук и скинул ботинки.

Она не шевелилась, глаза скрывал полумрак.

– Что с рукой?

– Столкнулась с зеркалом в ванной, – процедил Рафферти, снимая пиджак и рубашку и бросая их на стул. – Верный симптом острой сексуальной неудовлетворенности.

– Ты действительно хочешь меня?

Хелен все еще выглядела недоверчивой, и Рафферти задался вопросом, с кем она вообще общалась, что настолько сомневается в своей привлекательности.

– Сейчас покажу, как сильно, – угрожающе протянул он, хватаясь за пряжку ремня.

Хелен смежила веки, когда Джеймс рывком стянул брюки, и он чуть не обозвал ее трусихой. Но промолчал. Вместо этого забрался на кровать, обхватил милое лицо обеими руками и нежно поцеловал. Медленно, осторожно, вкушая мягкость и невероятную сладость губ.

– Можешь изменить свое решение, – тихо сказал он. – В любое время, я не стану принуждать тебя.

– Раздумал показать, как сильно меня хочешь?

– Черт побери, – сумел усмехнуться Рафферти. – Ладно, пропади все пропадом. Я хочу тебя. Мне казалось, я ясно дал понять, насколько сильно. Но есть одна вещь, гораздо более важная, чем мое неистовое желание. И это ты.

– Рафферти, я люблю… – прошептала она, но он запечатал ей рот твердыми пальцами, боясь снова услышать признание.

Чем больше она говорила заветные слова, тем больше он верил. А он не мог позволить себе поверить, что Хелен Эмерсон любит его. Потому что слишком тяжело будет уйти.

Поэтому снова поцеловал, дразня, используя язык, упиваясь трепетным ответом, углубляя ласки. Целовал с нарочитой медлительностью, не оставляя без внимания ни губы, ни небо, ни зубы, целовал, пока она не задохнулась, целовал, пока не задохнулся сам, но оба ничего не замечали.

Мешковатая рубашка соскользнула довольно легко, за ней последовал кружевной бюстгальтер. Самое умное, что сделали современные люди – усовершенствовали дамское нижнее белье, которое стало гораздо менее громоздким и мгновенно снимаемым. Это касалось и одежды в целом, хотя Рафферти немного позабавило избавлять прокуроршу от мужских джинсов, которые она обычно надевала. Но не было ничего мужского в белоснежных хлопковых трусиках и уж точно ничего мужского в мягком женственном холмике, куда он положил руку, ощущая, как Хелен напряглась.

Джеймс последовал губами вниз, желая снова поласкать грудь. С чего он решил, что она слишком мала? Идеальная… и на ощупь, и на вкус. Позволил языку покружить вокруг каждого крохотного тугого комочка, наслаждаясь дрожью стройного тела, упиваясь немыслимым наслаждением.

Добрался до плоского гладкого живота. Поцеловал пупок, поцеловал низ живота, поцеловал белый хлопок, прикрывающий нетронутое лоно. Поцеловал изящные извивающиеся бедра, поцеловал колени, поцеловал икры, поцеловал узкие ступни.