Чужая. На пороге соблазна - Анастасия Тьюдор Страница 41

Пожалуйста, пусть все закончится хорошо. Пожалуйста. Пожалуйста.

Я никогда не была набожной, но именно сейчас меня посетило иррациональное желание упасть на колени и помолиться. Я была готова пообещать старцу с небес все, что он у меня попросит, лишь бы выстрелы, услышанные нами, не достигли своей цели. Лишь бы все были живы и здоровы. Лишь бы еще раз увидеть Диму. Попросить прощения. Пообещать, что я никогда его не брошу, никогда не позволю остаться один на один со смертельной опасностью.

В прошлый раз тебе повезло… В этот ты заплатишь двойную цену.

Предательница…

Предательница.

Предательница!

Внутренний голос уже не шептал. Он вопил во всю глотку. И мне казалось, что эти вопли слышали все. Я боялась поднять голову и открыть глаза. Боялась увидеть обвиняющие и презрительные взгляды.

— Идем. Лев Андреевич приехал.

Осторожное прикосновение к моему плечу заставило вскинуться и резко встать. Голова закружилась, по глазам ударил яркий свет. Я покачнулась, Лукашин тут же схватил меня за локоть, чтобы помочь сохранить вертикальное положение, а я инстинктивно сделала шаг.

К Никите.

Правую половину тела обдало жаром, когда я столкнулась с Лукашиным. Вопреки рефлексу, я не отшатнулась, а застыла. Мой взгляд замер на крепком предплечье, скользнул выше, отметив пульсирующую вену на шее, мазнул по челюсти и застыл на глазах, когда Никита повернул ко мне голову.

Радужки цвета горького шоколада посветлели, когда в них нырнул солнечный луч, просочившийся сквозь листву над нами. Подул мягкий ветер, аромат мужского парфюма усилился и смешался с запахом акации, став слаще и теплее.

— Как ты, Резкая? — с хрипотцой в голосе спросил Никита, не убирая пальцы с моего локтя. Сейчас он не сжимал их, не удерживал меня, но это прикосновение ощущалось непоколебимой опорой, позволяющей мне стоять.

— Мне страшно.

Мимолетная вспышка удивления в его глазах. Напряженная линия красиво очерченных губ. Скачок кадыка.

— Мне тоже.

Это тихое признание, озвученное не шепотом, но на грани него, выпустило напряжение, скопившееся в моем теле. Выдохнув, я позволила себе расслабиться, почти обмякнуть, развернувшись так, чтобы мой лоб уткнулся в широкую, мерно вздымающуюся грудь.

Секунда за секундой. Минута, другая. Я сбилась со счета, сколько мы вот так простояли. Потерялась в ощущении тепла и защищенности, которого не чувствовала со смерти бабушки. Прислушивалась к учащенному биению сердца человека, который тоже испытывал страх и не побоялся в этом признаться.

Вязкое болото моего личного ада отступило. Втянуло в себя гнилые воды, отравляющие сознание, позволило вновь дышать полной грудью и немного успокоиться. Я не была дурой и понимала, что это временно, но все равно испытала призрачную радость.

И сразу после этого отступила от Никиты и кивнула:

— Идем.

Никто из нас не комментировал случившееся. Лукашин, на секунду задержав пытливый взгляд на моем лице, развернулся и повел меня куда-то, мимо снующих вокруг людей. Лишь спустя пару минут я поняла, что мы обходим корпус университета с другой стороны, чтобы присоединиться к группе мужчин, что укрывались за несколькими черными фургонами, припаркованными напротив входа в здание.

Не переставая идти, я подняла голову и посмотрела на окна той самой аудитории. Расстояние и жалюзи ничего не позволяли увидеть, а образы своего богатого воображения я упорно гнала прочь.

— Никита? Амели?

Лев Андреевич взглянул на нас с удивлением, когда мы остановились сбоку от него.

— Почему здесь посторонние? — недовольно рявкнул один из полицейских.

— Это близкие люди моего сына, — обрубил Лев Андреевич.

— Там у каждого из заложников целая пачка близких, — не стал сдаваться возмутившийся, но стушевался, когда папа Димы хлестанул по нему разъяренным взглядом.

— Лев Андреевич, подозрения подтвердились? — тихо спросил Никита, перетягивая внимание мужчины на себя.

Лев Андреевич махнул рукой, призывая нас чуть отойти от основной толпы, и сразу обратился ко мне:

— Я благодарен, что ты осталась, Лиля, но…

— Я не могла поступить иначе, — оборвала я его раньше, чем он заговорит про то, что мне лучше уехать или подождать за пределами оцепления. — Мы останемся, если это возможно.

Мужчина вздохнул, но спорить не стал. Устало потер глаза и повернулся к злополучным окнам.

— Проверили камеры. Посторонние сегодня в здание не заходили, сейчас отсматривают вчерашний день, но…

— Скорее всего, это студент, — закончил за Льва Андреевича Никита.

— Да. Есть предположения? Ты же учился с этими ребятами.

Лукашин поджал губы и обвел взглядом здание, явно размышляя над прозвучавшим вопросом.

— Даже не знаю, — пожал он плечами через несколько мгновений. — Обычная группа, обычные студенты. Разве что… — Никита посмотрел на меня.

— Лаптев, — одновременно с ним произнесла я.

— Тот самый злостный должник? Дима что-то говорил о нем, — Лев Андреевич махнул кому-то позади нас. Я обернулась. К нам спешили ректор и Дегтярев. — Виктор Михайлович, что скажете насчет Лаптева?

Ректор нахмурил брови:

— Думаете, это он заварил всю эту кашу?

— Дима сказал перед началом пары, что у Лаптева последний шанс сдать уголовное право, — поспешила рассказать я.

— Побоялся загреметь в армию и начал палить по одногруппникам? — Виктор Михайлович ругнулся сквозь зубы. — Теперь отправится на нары.

— И это станет самым благоприятным исходом для него, — хмуро добавил Дегтярев. — В таких случаях часто стреляют на поражение.

— Идемте, сообщим командованию, — качнул головой отец Димы в сторону полицейских, которых, кажется, стало еще больше.

Один из только что прибывших мужчин, одетый, в отличие от остальных, в деловой костюм, а не форму, при нашем приближении поспешил представиться, поочередно протягивая ладонь для рукопожатия:

— Шатохин Сергей Дмитриевич, руководитель переговорной группы. — Он повернулся и указал на своих спутников: — Психолог Глеб, и Артур, мой помощник. А теперь, — вновь повернулся мужчина, — введите нас в курс дела.

— У нас появился вероятный… — ректор запнулся, неуверенно посмотрев на остальных: — Кхм, преступник?

— Кто?

Никита потянул меня за рукав, заставив отколоться от толпы переговаривающихся мужчин.

— Нам лучше не высовываться и не привлекать внимания, чтобы не отправили за периметр, — заметил он, когда мы остановились шагах в десяти от остальных.

Ответить мне помешал визг шин. Синхронно повернувшись на шум, мы с Лукашиным удивленно переглянулись. Из хорошо знакомой мне тачки выскочил Раш. Хлопнув дверью, он налетел на полицейских, следящих за тем, чтобы никто из зевак не подходил слишком близко к территории университета.

— Что он здесь забыл? — с недоумением спросил Никита, а я только пожала плечами и осторожно зашагала к разгорающейся перепалке между организатором гонок и полицейскими.

— Амели! — воскликнул Раш при виде меня. — Какого черта здесь происходит?

— Молодой человек, я повторяю в последний раз, вам следует отойти! — требовательно проговорил один из патрульных.

— Где-то