Редактировать или удалить (СИ) - "Torry-Katrin" Страница 42

- Чего не может? - начал раздражаться брат. Собственно, он и не прекращал.

- Ничего. Просто мысли вслух. Наверно последствия от удара.

- Слушай, дружок, не еб* мне мозги. Своих нет, хоть чужие не трогай. Я не понимаю, ты что-то покуриваешь за моей спиной?

- Что за чушь, - я устало откинулся на спину и положил на лицо подушку. Билл тут же отнял её. Он навис надо мной и схватил за подбородок, заставляя смотреть в глаза.

- Чушь - это когда ты ни с того ни с сего спрашиваешь меня о прошлом, докапываешься до моих воспоминаний, ковыряешься в моей голове, а потом вдруг грохаешься в обморок, очухиваешься и удивляешься, какое небо голубое. И вот теперь скажи мне, братец, что весь этот спектакль означал? Что у тебя на уме, Том? И не смей мне врать.

Кто бы мог подумать, что тот четырнадцатилетний подросток уже тогда творил такие вещи, которые обычные дети могут увидеть лишь по телевизору или в кошмарах. Почему у такого ангельски красивого человека настолько чёрное каменное сердце? Почему, осознавая всю неправильность и отвратительность своих фантазий и желаний, он всё-таки сделал это со мной, там, на той поляне? Неужели его страсть столь велика, что даже если он и хотел, то не мог её контролировать? Неужели в этом мире существует сила, способная полностью, без остатка подчинить себе моего строптивого брата, заставив мучиться в вечном рабстве? Что это за любовь такая, когда оба на грани?

Я дотронулся до его щеки и со всей нежностью, на которую только был способен, провёл по ней подушечками пальцев, заставив Билла вздрогнуть от неожиданности.

- Зачем это?

- Даже несмотря на страх, ты пошёл до конца. Тебя не остановили ни здравый смысл, ни неминуемая расплата за совершение одного из самых тяжких грехов, ни мои слёзы и мольбы.

Я поднялся на локтях, убрал с его лица чёрные выбившиеся пряди волос и поцеловал.

- Ты болен, Билл.

Глава 2

Мы не сможем изменить настоящее, если не знаем прошлого. ©

Ручки тяжёлых пакетов врезались в кожу. От постоянных перехватов и трения она адски горела, заставляя морщиться от неприятных ощущений. Перчатки я, конечно же, надеть забыл. Надеяться на помощь Билла не приходилось, поскольку тот сегодня был страшно раздражен. То есть, чуть больше, чем обычно. Что ж, я не виноват, что магазин с эконом-продуктами, удобно располагавшийся на нашей улице, закрыли и перенесли в другое место, на окраину города. Пришлось тащиться черти куда, чтобы купить себе еды. Я не звал его с собой и тем более не заставлял ехать, я даже пытался отговорить, но вполне предсказуемо провалил все попытки. Он настоял. Уж это он умел.

Брат не выносил долгие поездки на общественном транспорте, поэтому я старался помалкивать и не слишком нервировать его. Хотя выражение его лица так и подбивало отпустить какую-нибудь едкую шуточку и от души посмеяться над ним. Но потом я прикинул, чего это будет стоить, и решил, что сломанные кости не та цена, которую я готов заплатить за веселье.

Со стороны можно было бы подумать, что его сейчас вот-вот вырвет - настолько несчастным и бледным он выглядел. Похоже, большинство пассажиров, оказавшихся возле нас, истолковали его нездоровый вид точно так же, и пересели подальше. И правильно сделали.

Предвкушая ещё одну сорокаминутную тряску, Билл дымил как паровоз, вытягивая из пачки сигарету за сигаретой и методично капая мне на мозги.

- С*ка, бесит! Надо было такси взять.

Надо заметить, что больше общественного транспорта Билл ненавидел ждать именно такси.

- А расплачивался бы чем, натурой? - я закашлялся, когда брат резко повернул голову и пустил струю дыма чётко мне в лицо.

- Конечно, - с улыбкой мясника сообщил он. - Твоей.

Далее последовал традиционный обмен любезностями. Впрочем, каждая такая стычка была заранее нечестной. Если Билл мог отделать меня по-полной, не стесняясь в выражениях, фантазии и средствах её воплощения, то я был вынужден фильтровать базар и газовать на минимально разрешённой скорости. Удовлетворённо хмыкнув, глядя на мои пылающие от унижения и стыда щёки, он хлопнул меня по спине и хитро улыбнулся, обнажив свои не по-человечески длинные клыки. Его страшно забавляла моя проклятая привычка каждый раз смущаться из-за особенно пошлых и колких замечаний. Я дал повод, а он воспользовался им, чтобы развлечься. И кто опять виноват? Ну, разумеется. Чтобы хоть немного реабилитироваться, я ткнул в него одним из пакетов. Самым тяжелым.

- Не будь свиньёй, возьми хоть что-то. Я уже рук не чувствую.

Билл скривился так, словно я предложил ему съесть живого таракана. Ещё бы. Это ведь я вот уже третий год подряд выполняю роль золушки, в то время как злая мачеха ничего тяжелее пистолета и ножа никогда не держала. Разве что бездыханное мёртвое тело…

Невысокий тучный мужчина промчался мимо нас и толкнул брата в плечо так, что тот выронил сигарету.

А я, не успев додумать собственные мысли и ужаснуться им, в панике замер.

Глядя на стремительно меняющиеся выражение и цвет лица брата, я почти поседел. Началось. Взгляд исподлобья - жёсткий, бескомпромиссный. Глаза, моментально налившиеся кровью и источавшие теперь глубинный гнев. Пальцы сжались в стальные кулаки и задрожали от нетерпения. Билл подобрался и со звериным оскалом сделал шаг вперёд. И в это же время чудесным образом к остановке подъехал наш автобус, показавшийся мне сейчас настоящим даром свыше. Искренне не желая мужичку участи собирать свои зубы по всей остановке, я сделал первое, что пришло в голову – рывком развернул брата в противоположное направление, всучил ему треклятый пакет, и пока он ошалело глазел на меня, беспардонно подтолкнул его к дверям автобуса. Он в последний раз уничтожающе зыркнул на удалявшуюся фигуру ничего не заподозрившего мужика, и тяжело вздохнул. Явно с сожалением. Затем пропустил меня, как и всех остальных немногочисленных пассажиров, вперёд.

Он всегда заходил последним.

Людей внутри оказалось немного, и мы устроились как можно дальше от них, усевшись на сплошное сиденье в самом конце автобуса. Биллу позвонили. Он зачем-то долго гипнотизировал дисплей, прежде чем ответить. В его глазах не было нерешительности или страха, он будто просто не понимал, почему ему вообще звонят, и прикидывал возможные варианты. Жестом приказав мне заткнуться, он отвернулся, прикрыв рот с одной стороны. Чёртов конспиратор.

Брат разговаривал не меньше десяти минут. Слов было не разобрать, но по интонации я понял, что он в основном задавал вопросы, после чего долго и внимательно слушал собеседника. Устав за ним наблюдать, я подтянул пакеты повыше и накрыл их рукой, чтобы они не съехали вниз. Не хотелось после очередной резкой остановки собирать содержимое по всему салону.

На стёкла липли мокрые хлопья снега и тут же таяли, растекаясь быстрыми струйками в разные стороны. Осень в этом году выдалась не по-европейски зимней. Судя по мелькавшим в окне прохожим, некоторые не успели подготовиться к резкой смене погоды и щеголяли в чем попало. Девушки, в основном, ещё зябко кутались в коротенькие кожаные курточки, подняв ворот до самого носа и вжав голову. Они смотрели себе под ноги, не решаясь встретиться глазами с морозными ветрами, и время от времени стряхивали с волос и ресниц приставучие снежинки. Парни же более практично подошли к делу. Хотя некоторые, те, кто помоложе, умудрялись сочетать несочетаемое, расхаживая в смешных меховых шапках и тёплых перчатках, вовсе без курток, зато в жилетках и толстовках под ними. Как будто мёрзли они исключительно по частям. По виду же пожилых мужчин можно было сделать выводы, что они явно переусердствовали с экипировкой. Впрочем, легко рассуждать. Вот будет мне шестьдесят… Если доживу.