Энн Стюарт - Полуночная роза Страница 43

13

У Жизлен дрожали руки, когда она пробиралась сквозь густые прибрежные заросли. Подальше от реки, подальше от ее безжалостного похитителя. Просто поразительно, как ему всегда так просто удается разозлить ее, и заставить волноваться. У нее и прежде бывали враги — злые, жестокие, непримиримые. Но она научилась уходить в себя, смирять свои чувства и мысли и смотреть на этих людей трезво. Так почему Николас Блэкторн заставляет ее терять самообладание?

Лес был старый и красивый, солнечный свет, проникая сквозь кроны деревьев, дробился и пятнами падал на землю. Она вспомнила леса вокруг Сан Дут, вековые дубы и стройные каштаны, запах сырой весенней земли, писк требующих еды птенцов. Если бы только она могла вернуться в те счастливые времена. Почему тогда она не умела ценить все это, а принимала как должное?

Деревья поредели, и Жизлен очутилась на опушке, зеленеющей молодой, нежной травой. Она опустилась на колени, потом легла навзничь и глубоко вздохнула, словно хотела вобрать в себя свежесть и тепло земли. Она не ощущала такую близость природы ни разу с тех пор, как начался террор. Может, она снова сумеет обрести силы?

Лежа на спине, она наслаждалась солнечными лучами, любовалась восхитительным днем. Ах, если бы ее мысли и сердце стали снова свободны, впитав великую силу природы.

Но воспоминания не отступали, те самые воспоминания, которые все эти годы она с таким упорством гнала от себя. Они особенно мучили ее по ночам, во сне, когда мозг был ей не подвластен. Днем у нее хватало воли, чтобы не поддаваться, не воскрешать в памяти отчаяние, горе и ужас.

Но сегодня все иначе. Сегодня, лежа на мягкой траве в напоенном ароматами лесу, она позволит себе добровольно предаться воспомина-ниям. Иначе ее решимость ослабеет, и, если Николас снова обнимет ее, прильнет к ее губам, она может совершить глупую ошибку, и тогда все пропало.

Ее теперешнюю слабость не так уж трудно объяснить. Жизнь у нее стала куда проще в последние времена. Годы, которые она провела в «Красном петухе», учась готовить, тоже были сравнительно мирными, на нее нашли тогда своего рода глухота и немота, благодаря которым девять лет промелькнули так стремительно, что она их почти не заметила. Старенькая гостиница стала для нее чем-то вроде дома, несмотря на то, что она ненавидела окраины Парижа. Если бы ей и хотелось, Жизлен ни за что не смогла забыть той ужасной ночи, когда она приплелась туда впервые, изможденная, потерявшая последнюю надежду, не в силах даже плакать. Жизлен простояла много часов на мосту под проливным дождем, глядя в грязные, быстрые воды Сены. Она ждала. Ждала, пока у нее появится решимость, чтобы броситься вниз, и свести счеты с жизнью.

Дождь смыл кровь с ее рук, кровь Мальвивэ. Одежда давно промокла насквозь, по спине стекали ледяные струи. Она дошла до края, преступила черту, стала такой, как они, и эта мысль смертельно ранила ее душу.

Позади было столько ночей. Столько чудо-вищных ночей. Ночь, когда они с Шарлем-Луи наконец добрели до Парижа, и увидели, что труп их дяди болтается над улицей на веревке. Ночь, когда Мальвивэ продал ее мадам Клод, а та, в свою очередь, уступила самому знатному просителю, пьяному английскому дворянину, с могучим телом и вкусом к жестокости.

Вначале Жизлен была до того подавлена, что смотрела на все как бы со стороны, так, будто это происходит не с ней. В то время она была счастлива, счастлива оттого, что обладает подобным свойством. Пока не увидела его.

Ее вели по лестнице наверх к тому самому англичанину, когда она заглянула в одну из комнат. Две самые молоденькие девушки развлекали там элегантно одетого мужчину, и все трое смеялись весело и беспечно. Их смех нарушил ее оцепенение, и у нее вырвался стон.

Те трое, вероятно, услышали. Мужчина обернулся, и она узнала в нем юношу неземной красоты, Николаса Блэкторна. Он был пьян, и не узнавая смотрел, как ее тащат по лестнице. Не в силах вырваться из грубых рук, она выкрикнула его имя. А он только пожал плечами, повернулся к девушкам, и она опять услышала смех.

Знатный английский извращенец не просто обожал девственниц, но еще и предпочитал, чтобы они оказывали ему сопротивление.

Жизлен лежала, привязанная к кровати, ждала, прислушиваясь, и до нее еще долго доносился смех и стоны, и еще какие-то незнакомые ей ритмичные звуки, а боль в ее сердце постепенно становилась невыносимой, превращаясь в ненависть, столь отчаянную, что сжигала ее изнутри. Ненависть ее была обращена не на задыхающееся чудовище, несколько часов спустя лишившее ее девственности, а на Николаса Блэкторна, развлекавшегося в парижском борделе, пока ее насиловали.

Она хоть и не забыла о нем окончательно, но старалась не думать. Его предательство глубоко задело ее, но необходимость заботиться о Шарле-Луи, попытки узнать что-то о родителях, отнимали у нее столько сил, что ей было некогда копаться в собственных чувствах. Она не имела права позволить себе подобную роскошь. Однако, лежа сейчас в этой мягкой постели, униженная и истекающая кровью, она ощущала жалость к себе и еще раз обвинила Николаса Блэкторна во всех своих бедах.

Мадам Клод, как выяснилось, недооценила ее.

— Граф остался очень доволен тобой вчера, chиrie, — ворковала она. — Хотя ты уже больше не девочка, он не утратил к тебе интереса. Он может быть очень щедр, chиrie, к нам обеим. Жизнь у нас наверняка покажется тебе привлекательней, чем ты себе представляла.

Жизлен не отвечала, а только с глубоко затаенной яростью смотрела на старую ведьму. Мадам Клод это было безразлично.

— Ты, разумеется, не должна успокаиваться. Больше всего графу понравилось, как ты сопротивлялась. Сомневаюсь, что ему придется по вкусу покорность, если не он сам ее добьется. Не бойся, что тебе придется работать только с мужчинами вроде графа. Среди наших гостей много таких, как он, но мы развлекаем людей разного возраста, разного пола. Если ты отдаешь предпочтение женщинам, то я знаю жену одного высокопоставленного правительственного чиновника, которая наверняка придет от тебя в восторг. Вчера о тебе спрашивал один молодой человек.

Последние слова мадам заставили Жизлен потерять самообладание.

— Какой молодой человек? — спросила она, и это были первые внятные слова, которые она произнесла с тех пор, как Мальвивэ ее сюда притащил.

Мадам Клод уставилась на нее с искренним изумлением.

— Ты говоришь, как аристократка, — сказала она. — Если бы я знала, то повысила бы цену, — она заметно огорчилась, — ну ничего не поделаешь. Впрочем, ты заработало недурно. И не забивай себе голову этим молодым человеком. Пока ты будешь находиться в распоряжении графа столько, сколько он пожелает. Ему все быстро надоедает, так что скорее всего несколько недель у тебя будут другие партнеры, но к тому времени молодой англичанин уедет из Парижа. Он не очень огорчился, когда я сказала, что ты занята. Не волнуйся — найдутся и другие красавцы, чтобы ты могла отдохнуть от таких, как граф.