Редактировать или удалить (СИ) - "Torry-Katrin" Страница 44

- Да ты поэт! Может, начнёшь стихи писать? Могу даже парочку псевдонимов подкинуть. Правда, в голову только женские приходят, - продолжала ржать эта сволочь, теперь уже даже не стараясь убавить громкость. Казалось бы, я должен был уже давно привыкнуть к его оскорблениям и шуточкам ниже пояса, но… Как же он мне противен.

Когда смех утих, и по его лицу расползлась гадкая улыбочка из серии «хрен сотрёшь», он, наконец, заметил, что я всё ещё не проронил ни слова, продолжая сидеть с каменным лицом, чтобы ни одной мышцей не выдать своих истинных эмоций. А все мои старания подобного рода он ценил, и будь мы в другой обстановке, наверняка продолжил бы насмехаться, испытывая моё самообладание.

- Такой смешной, - прошептал он мне прямо в губы, едва их коснувшись. От следующих его действий я всерьёз усомнился, что мы сможем доехать до дома и не будем вышвырнуты за дверь, погоняемые разнообразными ругательствами. Билл съехал по спинке кресла, уложил голову мне на колени и вытянул свои длинные ноги на оставшиеся свободные сиденья.

- Ты в своём уме?! - зашипел я, охватывая салон быстрым суетливым взглядом в поисках любопытных глаз. То положение, в котором мы сейчас находились, могло вызвать приступ неконтролируемого воображения у молодых людей, и самый обыкновенный сердечный у пожилых, коих в автобусе было немало. Особенно если учесть, что голову брата не было видно из-за ряда передних сидений. Все свои опасения я и озвучил Биллу.

- Расслабься, сестрёнка, не все такие извращенцы, как ты. Я устал, и если не перестанешь ныть, сделаю так, что все их зарождающиеся подозрения превратятся в неопровержимые доказательства.

И тут же сделал ещё хуже – перевернулся на бок, разведя края моей крутки в стороны, и зарылся носом в складки свитера.

- Тёпленький, - констатировал этот гад с довольной рожей, ещё и обняв меня рукой за талию. Проворные пальцы забрались под одежду. Лениво скребя меня по спине, он так и лежал какое-то время без единого звука. Стоит отметить, что эти методичные поглаживания, так раздражавшие меня поначалу, постепенно начали мне нравиться. Стыдно признаться, но я даже расслабился и закрыл глаза от удовольствия. Если повезёт, мы доедем до дома в тишине и покое. Но часто ли мне везло в этой жизни?

- Твой Бог насмехается над нами. Он учит других милосердию, в то время как сам не чурается быть жестоким к своим якобы любимым детям. Но разве так поступает любящий родитель? Разве это признаки великой любви – заставлять своих чад страдать по собственной прихоти? Он вас всех ненавидит, Том. Ненавидит. Он играется с вами, как ему вздумается. Но даже самый непутёвый хозяин обращается со своими игрушками куда бережнее.

- О чём ты?

Брат лежал с закрытыми глазами и хмурился, будто невидимый свет слепил его даже через закрытые веки. На секунду я предположил, что он бредит во сне, но произносимые слова были слишком чёткими, чтобы усомниться в их осознанности. Не успел я задать ещё один вопрос, как ласковые пальцы, до этого времени царапавшие спину, впились в меня с такой силой, что я резко выгнулся и коротко простонал, скорее от неожиданности, чем от боли. С трудом преодолел желание сбросить с себя Билла, как надоедливую кошку, внезапно выпустившую когти. Что на него нашло? Он снова повозил лицом по моему свитеру, и замер, плавно выдыхая через рот тепло, которое тут же проникло под одежду, обжигая живот и распространяясь по всему телу. В такие моменты брат особенно пугал меня. И лучшим выходом из положения было просто не двигаться и молчать. До тех пор, пока он сам не задаст вопрос и не потребует на него ответ.

- Почему ты? Почему из всей этой херовы тучи миллиардов людей мне достался именно ты, мой никчёмный брат? Да, я не святой, признаю, и возможно заслужил наказание, но, бл*ть, это явный перебор… Так погано надо мной ещё никто не глумился. Скажи Ему спасибо, Том. Посмеши его ещё больше, может он щедро наградит тебя ещё одним издевательством, чтобы ты не скучал. Влюбиться в своего близнеца… Уверен, мы – венец его извращённых фантазий. Страшно представить, какой разврат творится у них там, на этих чёртовых небесах.

Билл затрясся в беззвучном смехе, окутав меня густым туманом зарождающейся паники. Всё могло выйти из-под контроля в любой момент. Это был один из тех моментов, когда он впадал в какой-то поверхностный транс и балансировал на грани безумия, совершенно не отдавая отчёт в своих словах и действиях. Мне лишь каждый раз оставалось молиться, чтобы этот баланс не нарушился. Последствия могли быть губительными для всех, кто находится в этом автобусе, и даже я предугадать их не в силах.

- В тебе нет ничего из того, что я ценю в людях. Ни силы воли, ни смелости, ни характера. Ты не имеешь представления о реальной жизни и о том, чего же ты всё-таки от неё хочешь. Хилый, бесполезный, раздражающе тихий и доверчивый нытик. Ты настолько же жалок, насколько непроходимо глуп. Маменькин сынок, отчаянно цепляющийся за подол её юбки. Посмотри, кого она из тебя сделала? Труса, неспособного постоять за себя, шугающегося каждого окрика. Домашний цветочек, который тут же завянет, стоит только лишить его заботы, вынести на улицу, за пределы тепла и света. Я не уважаю таких, как ты. Всю свою жизнь я презираю мягкость сердца, потому что оно разлагает наш мозг, навлекая на вечное подчинение. За одно только это тебя следовало бы убить. Естественный отбор ещё никто не отменял. Слабакам здесь не место. А ты слабый, Том, ты мне не пара и я должен тебя ненавидеть. Должен, понимаешь ты или нет?! - прикрикнул Билл и ударил меня кулаком в грудь с таким лицом, словно это было только начало, и он собирался растерзать меня на части. Я почувствовал, как всё его тело напряглось. Дыхание частое, прерывистое, как у загнанного в ловушку зверя, только управлял им отнюдь не страх, а желание, в природе которого он сейчас и пытался разобраться, корчась от противоречий и отчаянно стараясь не потерять контроль. Жуткое зрелище. Я на всякий случай приготовился к худшему. - И позариться-то не на что. Разве что мордаха смазливая. А так… Сплошное ходячее недоразумение. В чём только душа держится? Ручки как прутики, ножки – спички, задницы и той нет, одни кости. Не говоря уже о мышцах, о которых твоё тельце слыхом не слыхивало. Убожество.

Закрепляя эффект каждой реплики, Билл бесцеремонно лапал меня за все перечисляемые им места. Я сидел неподвижно, и дёрнулся лишь когда он подсунул руку и схватил меня за ягодицу. Возникли невесёлые ассоциации с рабами на рынках, когда их оценивают и выбирают для покупки будущие хозяева. Этот хоть в рот не полез.

Брат ненадолго умолк, а потом сделал то, от чего впору было заорать «Караул!», и плевать, что подумали бы окружающие. Придерживая мой свитер, он задрал его чуть ли не подмышек, накрыл губами мой пупок и поцеловал его, после чего со странным свистом втянул ноздрями воздух. Я затаил дыхание, и пока в ускоренном режиме прикидывал, какого дьявола он вытворяет, Билл продолжил истязать мой живот языком и губами, не переставая что-то бормотать себе под нос. Я напрягся. Если бы не обстановка и десяток потенциальных свидетелей, возможно я бы даже признался, что мне по душе его страстный порыв. Хотя это всё равно было бы не совсем правдой. Приятно было только моему телу, которое неожиданно согрелось и реагировало как ему и положено. Оказывается, ласки в экстремальных условиях обостряют ощущения подобного рода в несколько раз. Ещё чего не хватало. Я осторожно тронул брата за плечо, надеясь отвлечь, но он уже полностью переключился на другую волну. Его глаза по-прежнему были закрыты, а по лицу гуляла спокойная улыбка, которая, к слову, исчезла так же внезапно, как и возникла.