Валерия Вербинина - Ее любили все Страница 45

– И кто же может его подтвердить?

– Мои дети, – удивленно ответила Лиза. – Его коллеги по работе, наверное. И швейцар маминого дома.

– Ну да, и спустя год они все будут помнить в мельчайших деталях, – усмехнулся Кошкин. – Не говоря уже о том, что дети не могут выступать свидетелями. Тем более ваши.

– Понимаю, – сердито сказала Лиза. – Вам очень хочется верить, что никакого алиби у нас нет!

– Ничего подобного, – ответил Кошкин. – Непреложное алиби значительно сузило бы круг подозреваемых. Видите ли, то, что профессор Свечников по неизвестной мне причине подтасовал результаты вскрытия, очень сильно осложнило расследование. Потому что оно было начато спустя долгое время, когда многие детали уже успели забыться, а это значит, что работы у меня только прибавилось. Сами понимаете, проверять алиби за вчерашний день и за год до этого дня – совершенно разные вещи.

– Понимаем, – ответила Илона Альбертовна, безмятежно улыбаясь. – Но это ваша работа, и раз уж вы ею занимаетесь, ваши проблемы, как именно что проверять. Лично я заверяю вас, что ни я, ни члены мой семьи не причастны ни к одному из убийств. Всех четверых человек, которых вы перечислили, убил кто-то другой. И раз уж зашла речь о проксивезине, – тут она улыбнулась еще шире, – я могу направить вас к моему врачу, который покажет вам рецепты, которые выписывал мне, а заодно расскажет, почему он отсоветовал мне принимать это средство. Я уже много месяцев его не принимаю, понимаете? Так что меня пытался подставить – если говорить современным языком – кто-то, кто не в курсе, что я уже не пью эти таблетки. И я от всей души надеюсь, капитан, что вы его найдете раньше, чем нас всех тут перебьют.

Глава 21

Лев

– Где ты была? – напустился Кирилл на Викторию, едва она переступила порог кухни.

– Отлучилась по делам, – уклончиво ответила она. По правде говоря, ей не очень хотелось откровенничать в присутствии посторонних, потому что помимо их тесной компании тут же сидели и супруги Каверины, с блаженным видом уплетавшие содержимое своих тарелок.

– Каким таким делам? – взвился Кирилл. – Господи боже мой! Я обегал весь дом! Я уж думал, тебя зарезали, и ты лежишь где-то и истекаешь кровью! Я тебя ненавижу, честное слово! Что ты со мной делаешь?

– Лева! – громко воззвала Виктория, чтобы прекратить эту перепалку, которую она находила совершенно неуместной. – Для меня остался завтрак или кое-кто все уже слопал?

Макс обратил к ней виноватое лицо.

– Ну так чертовски вкусно, – признался он с набитым ртом. – Главное, вроде бы ничего особенного, но оторваться невозможно.

– Абсолютно невозможно! – подтвердил Дмитрий.

– Ага, вы уже не жалеете, что пригрели несчастного критика, занозу в объемистом седалище российской словесности? – развеселился Лев. – Не дрейфь, Виктория! Сейчас я тебе сварганю омлет, дабы ты не загнулась с голоду.

– На меня тоже приготовь, – пробурчал Кирилл и обратился к Виктории: – Больше так не делай, хорошо? Не уходи неизвестно куда без предупреждения!

– Да ей просто стало обидно, что случились уже четыре трупа, а следствие ни туда, ни сюда, – хмыкнул Лев, подходя к плите. – Вот она и решила провести свое собственное расследование… Что, Виктория, я не прав?

– Правда? – загорелась Ира. – Вы что-то нашли? Потому что этот капитан – я скажу вам честно, он симпатичный! Но разве симпатичный мужчина может быть умным?

Отчего-то, услышав эти слова, Макс поперхнулся и кашлял очень долго, хотя Кирилл от избытка дружеских чувств и постучал его как следует по спине.

– Все в порядке, Кирилл, – просипел плейбой, откашлявшись. – Виктория, ты действительно что-то выяснила?

– Да ничего я не выяснила, – с досадой ответила молодая женщина.

– Ага! – заметил Лев, разбивая яйца на сковородке и выкидывая скорлупу. – Первое правило сыщика – скрытность!

– Лев!

– Что – Лев? Это один из самых распространенных писательских соблазнов – начать вести себя, как твои герои. Между прочим, публика отчасти провоцирует писателей на такое поведение, потому что вольно или невольно ассоциирует личность автора с его наиболее удачными созданиями. Однако для некоторых писателей подобные эксперименты заканчиваются весьма плачевно! Вспомни хотя бы Оскара Уайльда: что случилось с ним, когда он захотел вести себя, как Дориан Грей?!

– А какое второе правило сыщика? – спросила Надя, как завороженная глядя на поварские манипуляции критика.

– Второе правило сыщика, – с умным видом изрек Подгорный, – не помереть до конца расследования.

Макс фыркнул.

– Потому что, – продолжал критик, с непостижимой ловкостью швыряя на сковородку кусочки ветчины, горошек, кукурузу из банки и ломтики сыра, – на пути сыщика попадаются, в зависимости от детективного поджанра, страшные убийцы, которые не хотят, чтобы он добрался до еще более страшной истины, озабоченные девицы, которые на каждой странице норовят затащить его в постель, затем… кто затем? А, ну да, всякие граждане, которые мечтают о власти над миром, сидя, к примеру, в сибирской тайге. Тут же нервные свидетели, которые не хотят говорить, что они видели, экзальтированные дамы, которые жаждут затащить в постель кого-то другого, и от этого сыщик страшно мучается. Ира! Э… ты не могла бы подать мне масло?

Восхищенная тем, что хоть кто-то удосужился запомнить ее имя, Ира подала ему масло.

– Вообще, – продолжал Лев, встряхивая сковородку, – самая большая проблема детектива – это, конечно, проблема героя. Потому что, по правде говоря, сыщик всегда идиот, и автору требуется недюжинный талант, чтобы скрыть это обстоятельство.

– Ну, знаете ли, тут вы загнули! – заметил Дмитрий. – А Шерлок Холмс? Комиссар Мегрэ? Ниро Вулф?

– А Эркюль Пуаро? – сердито спросила его жена.

– Олухи, остолопы, болваны, шарлатаны и прохиндеи, – упиваясь каждым словом, изрек Лев. – Ни одному из этих граждан я бы не доверил даже чистить фамильное серебро – при условии, конечно, если бы оно у меня было. Во-первых, они никогда не могут вычислить убийцу с первого раза. Они кружат вокруг убийцы, который надувает их, как хочет, и за их спиной попросту смеется над ними. Во-вторых, обычно они доползают до истины, когда число убитых достигает трехзначной цифры. У них под носом убивают, убивают и убивают, а они знай строят умные теории вместо того, чтобы попросту схватить преступника за шкирку и сказать ему: дорогуша, все эти смерти были выгодны только вам, значит, вы их и совершили! В-третьих, они живут в хрен знает каком веке, еще до дактилоскопии, да что там дактилоскопии – такой необходимой штуки, как свидетель, который просто шел мимо. Потому что вы можете говорить все, что угодно, но самое важное в раскрытии преступлений – это свидетель, который заметил и запомнил! А вторая важная составляющая – это улики и отпечатки пальцев. Зато мастера сыска чертовски подкованы по части логики, которая, замечу мимоходом, напрочь должна вырубаться, как только дело касается людей. И вот, вместо того чтобы искать свидетелей и улики, эти великие мыслители вяло ругаются с правоохранительными органами – вспомните, к примеру, несчастного инспектора Лестрейда, вся вина которого заключается в том, что он служил в полиции, – играют на скрипке, строят совершенно дикие умозаключения и в конце концов – поскольку автор, естественно, на их стороне – после горы трупов и чудовищных промахов таки находят истинного виновника. И при этом, между прочим, читатели восхищаются горе-сыщиками, хотя в жизни таким людям не подали бы руки.