Юлия Шилова - Пленница Хургады, или Как я потеряла голову от египетского мачо Страница 45

— Каких детей? — Женщина приложила руку к своему сердцу. Видимо, от нервного перенапряжения и такого чрезмерного мужского внимания ей стало тяжело дышать. — У меня своих трое.

— У тебя девочки?

— Две девочки и один мальчик. Муж на стройке погиб — несчастный случай. Он строителем был. Вот я одна детей и ращу. Я их с бабушками оставила, а сама поехала отдохнуть — слишком много работаю.

— Я люблю твоих детей и твоих родителей. Сегодня же позвони им в Сибирь и скажи им о том, что я очень сильно их люблю.

— Но ведь они ничего о тебе не знают?!

— Ничего страшного, расскажи им обо мне. Скажи, что в Хургаде живет Хасан, который любит твоих детей и родителей, а еще он любит тебя. Я не могу называть тебя Клава. Мне хочется назвать тебя моя жена.

— Но ведь я совсем тебя не знаю! Наши мужчины так не знакомятся, да и жениться не хотят. А тут так сразу, прямо на улице… Тебя не пугает, что у меня трое детей?

— Жена моя, я уже сказал, что твои дети — это мои дети. Они для меня родные, а ты стала кровью в моих венах. Даже если бы у тебя было пятеро детей, я бы все равно на тебе женился, потому что ты моя душа, моя сказка, моя песня. Без тебя не бывает ночи, без ночи не бывает луны, без луны не бывает жизни, а без тебя не может быть моей жизни.

— Господи, так сразу… Но ведь ты не знал меня раньше?! А если бы я не прошла мимо твоей лавки… — женщина сама испугалась своих слов. — Что бы было тогда?

— Тогда я бы умер. Я умер бы в тоске и одиночестве, но Аллах распорядился по‑другому. Он сделал так, чтобы я остался жив. Ты должна мне поверить. Сегодня вечером я докажу, что испытываю к тебе самые серьезные чувства. Я покажу тебе, как я умею любить. Хасан любит один раз и на всю жизнь, Хасан однолюб. Ты сейчас едешь в отель?

— Да. Я еду на ужин.

— Ужинай и возвращайся в мою лавку. Я буду тебя ждать.

— А что мы будем делать?

— Пойдем в клуб. Я хочу рассказать тебе все о себе.

Устав смотреть на этот карнавал, я не выдержала и подошла к раскрасневшийся женщине.

— Клава, он вас обманет. Мимо него знаете сколько таких, как вы, за день проходит.

— Уйди, нехорошая женщина, — крикнул мне недовольный араб. — У тебя черное сердце, и ты завидуешь нашей любви. Ты говоришь про меня плохо, потому что не смогла меня получить. Клава, эта женщина говорит про меня плохо, потому что она завидует тому, что мое сердце принадлежит только тебе. Она хочет, чтобы оно принадлежало ей, но это невозможно, потому что я люблю только тебя. Она пыталась меня даже купить, но я не продам нашу с тобой любовь за ее деньги.

— Да нечему мне уже завидовать. И вашей любовью я сыта по самое горло, у меня она в печенках сидит.

Посмотрев на ничего не понимающую Клаву, я попыталась объяснить ей сложившуюся ситуацию более доступным языком.

— Клава, я тоже поверила одному идиоту, который умел искусно вешать лапшу на уши, и даже вышла за него замуж. В результате я осталась без документов и без денег, а мой муж оказался профессиональным альфонсом. Теперь я даже не в состоянии вернуться на родину. Если вы хотите такой судьбы, то дерзайте. Встречайтесь с ним сегодня вечером и слушайте тот бред, который он будет вам говорить. Если вам дорого ваше спокойствие, то лучше поезжайте в отель, ужинайте и забудьте про эту лавку. Таких лавок в Египте — пруд пруди. Я вас понимаю: эти орлы умеют так заливать, что невольно хочется им верить, фантазии у них хоть отбавляй.

— Ты будешь гореть в огне за все, что сейчас произнесла, — по‑змеиному прошипел араб, обнимающий Клаву, и сверкнул в мою сторону испепеляющим взглядом. — Ко мне много приставало таких туристок, как ты, но мне они не нужны, потому что я люблю Клаву. Клава, не слушай ее. Это плохая пляжная женщина. Клава, такие женщины, как эта, — все шармуты. По‑вашему — это проститутки. Не думай о ней, она плохая, а ты порядочная. Аллах подарил мне тебя. Я понимаю, что не заслуживаю такого подарка, но я сделаю все возможное, чтобы сделать тебя счастливой. Пляжная женщина, прощай. Не мешай нашему счастью и не стой на пути у высоких чувств. Клава нужна мне, как птицам небо, как пустыне вода…

— И как ребенку молоко, — самостоятельно закончила я фразу взбесившегося араба. — Вот видите, Клава, я знаю почти все их любимые выражения. Хотя, если честно, то у здешних мужчин настолько большой запас красивых слов, что знать все наизусть практически невозможно. Ступайте, Клава, в отель и не верьте во всю эту ерунду. Эти люди из всего извлекают для себя выгоду, даже из чистой любви, что, собственно, и случилось со мной. С вами хотят халявного секса, и не более этого. Если вы ему сильно понравитесь и он поймет, что у вас есть хоть немного денег, для того, чтобы постоянно мотаться в Хургаду, то он впишет вас в список своих невест, а степень его любви будет зависеть от того, сколько денег вы будете тратить на объект своей страсти, какие подарки возить и на какие жертвы будете готовы идти. Я извиняюсь за свою бестактность, просто я стояла тут недалеко и все слышала. Я вмешалась в ваш разговор, потому что хочу вас предостеречь, так как сама по уши оказался в дерьме, в которое меня толкнула моя глупая и совершенно безрассудная любовь.

— Я не понимаю, о чем вы?! — заметно напряглась женщина.

— Я слышала, что у вас трое детей. Это замечательно! Вам есть для кого жить, — возбужденно продолжала я. — Подумайте об этом, прежде чем броситься в объятья какого‑то араба, который будет питаться вашими жизненными соками. Все эти отношения ведут в бездну, в настоящую пропасть, в НИКУДА. Вы можете не заметить того момента, когда начнете недодавать своим детям и будете возить все сюда, а потом и вовсе отдадите последнее.

Услышав гудок автомобиля, я повернулась к Ахмеду, который сидел за рулем какого‑то старенького мини‑грузовичка и махал мне рукой.

— Поехали! — прокричал мне Ахмед.

— Иду!

— Прощай, плохая пляжная женщина. Мое сердце никогда не будет принадлежать тебе. Я люблю Клаву, — сказал мне араб, но я не обратила на него внимания и посмотрела на окончательно растерявшуюся Клаву.

— Клава, я надеюсь, что вы будете руководствоваться не только своими эмоциями и не забудете про свой разум.

Наконец Клава немного пришла в себя и горячо заговорила:

— Мне не нужны ваши нравоучения. Это — моя жизнь, и я сама во всем разберусь. Я десять лет, как одна, без мужа, и мне, между прочим, тоже любви хочется, — на глазах женщины выступили слезы.

— Да пожалуйста!

— Мне, может, чего‑то для души хочется. Я имею право на безрассудство?!

— Наверно, — опешила я.

— Я всю жизнь работаю, тащу на себе троих детей, родителей. Мне тоже иногда хочется побыть слабой, беззащитной и несерьезной. Я десять лет без мужчины, и за эти десять лет ни один мужик не позвал меня замуж и не сказал, что любит моих детей. А Хасан — отважился.