Фиона Макинтош - Лавандовое поле надежды Страница 47

Медленно набрав в грудь воздуха, она вспомнила все, чему ее учили.

17

Документы Люка были подлинным шедевром подделки, но за бумаги Лизетты он волновался. Выдержат ли тщательную проверку?

– Вы немец? А живете во Франции?

Гестаповец обращался по-французски. Люк не сомневался – выделывается.

– Да, – ответил молодой человек, помня, что должен говорить так, словно ему до смерти надоело объясняться. – Я из Со.

– О, дивное место! Горы, снега, олени, сплетающиеся рогами на подернутых инеем полях… Весьма живописно. И куда направляетесь?

– Никуда. Я приехал в Кавайон встретиться с моей приятельницей, мадемуазель Форестье, и проводить ее в Париж. Она навещала Прованс.

– В Париж, mademoiselle? – повторил офицер. – О, вижу, у вас в роду тоже были немцы. Любопытно.

– Да, – отозвалась девушка по-немецки. – Но я знаю, на севере будет холоднее. Жаль, не могу остаться тут еще хоть немного.

Он невыразительно улыбнулся.

– Вы состоите друг с другом в романтических отношениях?

Люк не дал Лизетте ответить.

– Надеемся обручиться. Сами знаете, как оно, война и все такое…

– Знаю, герр Равенсбург. Так вы живете в Париже, фройлен Ферстнер?

Личико девушки просияло.

– С завтрашнего дня. Я переезжаю в столицу.

– Работать?

Тщательно приглядевшись к гестаповцу, Люк понял: с ним надо соблюдать предельную осторожность. Около сорока с небольшим, с моноклем в правом глазу, невысокий, щуплый, до неприятного аккуратный – в манере, какой гордились гестаповцы. Когда офицер покачивался на пятках, его сапоги скрипели. Черные кожаные перчатки глянцевито поблескивали. Секретарь криминальной полиции. Невысокое звание. Отчего ему не отдают должное? Проглядели? Или у него есть враги? Как бы там ни было, он так и пылает рвением – просто на лбу написано.

Однако сейчас важнее всего был огонек у него в глазах. Хитрый огонек. Фон Шлейгель играл с ними. Лизетта отвечала на вопросы гестаповца без запинки и колебаний, спокойным голосом, даже слегка кокетничала. Люк начал понимать, отчего эту девушку выбрали для такого задания. Отрешаясь от своего прохладного, чуточку колючего «я», она становилась уверенной в себе и яркой во всех отношениях молодой женщиной.

Начальник станции дал сигнал к отправлению. Проводники по всей платформе стали захлопывать двери.

Фон Шлейгель словно бы услышал невысказанный вопрос.

– Простите, мадемуазель Форестье. Вы свободны. – Он коротко кивнул. – Еще раз прошу прощения – обыкновенная проверка. А вот вас, месье Равенсбург, прошу проследовать с нами. У меня есть к вам несколько вопросов.

– Лукас? – встрепенулась Лизетта.

– Не волнуйтесь, – улыбнулся фон Шлейгель. – Простая формальность, mademoiselle. Bon voyage.

Раздался пронзительный свисток. Проводник начал закрывать дверь купе Лизетты. Повернувшись к девушке, Люк нежно взял ее за руки и расцеловал в обе щеки.

– Передавай привет Вальтеру – и удачи на новом месте! – Он крепко стиснул ей руки. – Почаще думай обо мне. – Он коснулся лаванды под рубашкой. – Ну, счастливо!

Девушка была явно встревожена. Только без глупостей, Лизетта! Пожалуйста! Люк отступил на шаг, ближе к фон Шлейгелю и помахал девушке на прощание. Она на поезде! Еще один свисток – и она уедет, начнет путь на север. Его задание будет выполнено. Нанесен очередной удар французских патриотов по фашистскому режиму.

– Постойте! – вдруг воскликнула Лизетта.

Люк глазам своим не верил. Она открыла дверь и выбросила на перрон свой саквояжик. Раздался третий гудок.

– Что ты надумала, дорогая? – Люк едва не заорал.

– Мадемуазель Форестье? Что случилось? – удивился фон Шлейгель.

– Я не могу оставить нареченного в такой ситуации! Да какая невеста бросит жениха перед допросом в полиции? – Девушка тихонько вздохнула. – Ничего, завтра тоже есть поезд. Если мы в состоянии вам помочь, то непременно выполним наш долг, как подобает честным немцам.

Люк так и кипел. Сердце билось в груди, как бешеное. Да что она вытворяет? Думает, что спасает его? От злости он не мог даже смотреть в ее сторону.

– Что ж, весьма похвально с вашей стороны. Уверен, мы не задержим вас надолго. – Фон Шлейгель обвел рукой платформу. – В наши дни никакие предосторожности не могут быть чрезмерны. Не сомневаюсь, вы нас поймете. Мы проверяем все поезда, что идут с юга.

– Почему? – поинтересовался Люк, стряхивая руку Лизетты, попытавшейся взять его за локоть.

– Новые приказы. В Горде сегодня случилось неприятное происшествие. Необходимо проявлять бдительность.

– Вы о казни? – спросил Люк.

– Вы в курсе?

– Слышали в каком-то кафе, – пояснила Лизетта.

– Преступники должны быть наказаны. Следовало преподать урок, чтобы другие не высовывались. – Фон Шлейгель указал им на большой черный автомобиль.

Люк приостановился. Неужели за ним… Почему они отправились не в отель «Сплендид»?

– Могу я поинтересоваться, куда вы нас везете? Мы не имеем никакого отношения к происшествию в Горде.

– Нет-нет, месье Равенсбург, наш интерес к вам совсем иного толка. Прошу вас, – фон Шлейгель держался до отвращения учтиво. – Всего несколько вопросов.

Из Кавайона они выехали в напряженном молчании. Фон Шлейгель сидел впереди рядом с водителем, а Люк с Лизеттой остались под присмотром каменнолицего milicien.

– Бывали когда-нибудь в Л’Иль-сюр-ла-Сорг? – спросил фон Шлейгель.

Лизетта молча покачала головой. Люк заметил, что даже напускная ее бойкость дала трещину. Девушка прижималась к нему, стараясь держаться подальше от milicien. И хотя Люк отчаянно злился на нее, ему хотелось обнять и ободрить девушку – что под каменным взором надсмотрщика он делать опасался.

– Я там бывал.

– Дивный уголок. Вы, французы… гм, ничего, что я вас к ним причислил? У вас на юге столько всего прекрасного!.. Разве подумаешь, что идет война? Можно прогуливаться по широким улицам среди мельниц, вдоль прелестной речки, что вьется по городу. А Фонтен-де-Воклюз! Никогда я еще так не наслаждался…

Фон Шлейгель явно что-то затевал. К чему вся эта дружеская болтовня? И при чем тут Л’Иль-сюр-ла-Сорг?

Люк мрачно глядел в окно автомобиля. Отец его когда-то ездил в Париже на очень похожем… Молодой человек сморгнул, пытаясь не отвлекаться на воспоминания. Сейчас важно одно – выскользнуть из лап этого скользкого фон Шлейгеля.

Ряды виноградных лоз тянулись во тьму. Автомобиль ехал вдоль виноградников, основанных еще в одиннадцатом и двенадцатом веках авиньонскими папами.

– А папы знали толк в жизни, да, Равенсбург? Честно говоря, я тоже насладился бутылочкой-другой производства Шатонеф-дю-Пап. Прежде мне не довелось пить бургундского.