Энн Стюарт - Полуночная роза Страница 47

— Вовсе нет, — ответила Жизлен с усмешкой, — я сама отлично умею резать… петухов.

Не удержавшись, Николас расхохотался, и она впервые убедилась, что он может беззаботно смеяться.

— Слава Богу, что вы еще не отравили несчастное создание.

Жизлен смотрела на него так, будто не видела никогда прежде, расширившимися от волнения огромными глазами, чуть приоткрыв от удивления рот, будто перед ней сейчас оказалось привидение.

— Что вас так потрясло? — спросил Николас добродушно, — я что, разгадал ваши тайные намерения?

Жизлен даже не улыбнулась его шутке. Она смотрела на него, бледная как полотно. А потом повернулась и побежала.

Николас чуть было не бросился за ней вслед, но удержался и, застыв на месте, смотрел, как она стремительно летит через луг, а ее каштановые волосы и длинная юбка развеваются на ветру. Она сейчас напоминала Блэкторну лесную фею, невинную и загадочную, и хотя он знал, что ничего не стоит ее догнать, ему отчего-то вдруг расхотелось, и его внезапная веселость быстро погасла.

Блэкторн оставил рыболовные снасти возле реки, когда пошел искать Жизлен, и сейчас решил за ними вернуться. Его недавняя умиротворенность угасла вместе с уходящими лучами солнца, когда он подходил к развалюхе, которая была когда-то элегантным охотничьим домом. Густой дым валил из трубы, и это означало, что внутри стало опять сыро. Остановившись, он осмотрел старый дом, думая о том, смог ли еще спасти его, если бы жизнь сложилась иначе. Разрушение началось давно, сказалось пренебрежение, с которым его предки и он десятилетиями относились к этому месту, а пожар лишь довершил дело. Его суровый отец не увлекался легкомысленными развлечениями вроде охоты, а безумные Блэкторны были известны своим презрением к собственности. Возможно, здесь все стало приходить в запустение еще при деде.

Дед был убит в кровати у своей замужней любовницы. Один из дядьев умер от раны, полученной на дуэли, другой покончил жизнь самоубийством. Неудивительно, что и дом в Шотландии почти что лежал в руинах. Блэкторны были слишком увлечены саморазрушением, чтобы обращать внимание на то, как приходит в негодность их деревенский дом.

Сколько надо денег, чтобы все привести здесь в порядок? Николас не сомневался, что гораздо больше, чем сейчас имеется у него в наличии. Он и сам не знал, почему цепляется за все это, — пятьсот акров охотничьих угодий, окружавших дом, можно было давным-давно продать, чтобы расплатиться хоть частично с бесчисленными долгами. Но он не сделал этого до сих пор, причем, вероятнее всего, лишь под воздействием сентиментальных Чувств.

В его жизни не было места чувствам, теплу, слабости. Красота природы сбивала его с толку, заставляя думать иначе, хотя он давно знал, что может рассчитывать только на себя. И еще ему вдруг стало очевидно, что недавняя идея взять Жизлен с собой в Лондон, неисполнима. Ее присутствие лишает его уверенности в себе. Она становилась ему не безразлична, а этого он не мог допустить.

Присутствия Трактирщика нигде не было видно, и это обстоятельство одновременно обрадовало и обеспокоило его. Он лишь слегка поморщился, увидев останки петуха, которого зарезала и выпотрошила Жизлен. «Видимо, все кухарки не брезгливы», — подумал он.

Петух, возможно, и был старым, и жестким, но запах в комнате стоял восхитительный. Жизлен с беспокойством взглянула на него из дальнего угла, и он с сожалением отметил, что она забрала в узел свои шелковистые длинные волосы.

Николас устал ждать. Она здесь, в его власти, и он хочет ею овладеть. Так почему же он должен колебаться? Блэкторн всегда гордился своей несдержанностью — его потребности и желания должны удовлетворяться, и не важно какой ценой. Он не намерен сейчас снова проявлять нерешительность. Если он покажет Жизлен свою слабость, то в конце концов она перережет ему глотку или заставит наглотаться яда. Даже ее неподатливые губы так соблазнительны! А сгорающая от нетерпения служанка лишь испортила ему аппетит несколько дней назад. Нет, другая ее не заменит. Он хочет, чтобы именно тело Жизлен содрогалось под ним в истоме, и он этого добьется.

Поняв, что ее время истекло, Жизлен приняла это как нечто неотвратимое. Он овладеет ее телом. Ничего другого и нельзя было ждать. Пожалуй, она должна быть этому даже рада, потому что он даст ей повод возненавидеть его еще сильней. Сейчас, когда ее ненависть немного утихла, ей даже полезно снова разъяриться.

Если бы он сегодня не улыбался! Все словно нарочно складывалось так, чтобы поколебать ее ре-шимость. Злой сатир исчез, а вместо него явился усталый деревенский джентльмен, остроумный, добродушный и способный растопить своей улыбкой сердце горгоны. Она, как могла, старалась сделать свою душу нечувствительной, но все же порой становилась уязвимой, а его улыбка сегодня напоминала солнечный свет посреди зимы.

Правда, сейчас его лицо снова стало угрюмым. Она бы, пожалуй, решила, что последние несколько часов он провел наедине с бутылкой бренди, если бы не знала, что это не так.

— Я устал от ожидания, — сказал он, и в его тоне слышалось легкое пренебрежение.

Жизлен замерла. Вода, покрывавшая куриную тушку, еще не достаточно нагрелась, чтобы ее можно было использовать для защиты, и кроме того, она не была уверена, что у нее это получится. Как далеко сможет она бросить тяжелый чугунок? Конечно, если бы ей удалось обрушить его прямо на голову Николаса, то она бы вполне могла его убить. Но он значительно выше, и едва ли согласится нагнуться, чтобы стать более удобной мишенью.

У нее еще есть нож, которым она прирезала несчастную птицу. Несмотря на свои кровожадные речи, Жизлен совсем не любила орудовать ножом, даже если ей предстояло расправиться с таким жалким и глупым созданием, как курица. Ее до сих пор немного подташнивало, когда она вспоминала, как вонзился нож в живую плоть, и она искренне сомневалась, что способна совершить подобное действие еще раз, хоть ей и необходимо расправиться с мужчиной, который, глядя на нее одновременно с издевкой и сладострастием, доводит до бешенства.

Но она не беззащитна. Она никогда не была беззащитна. Пока у нее целы голова и язык, она сумеет с ним справиться.

— Стойте, — сказала она. — Не приближайтесь ко мне,

— Стойте? — переспросил он. — Но мне кажется, вы сейчас не можете диктовать мне условия.

— Насилие тоже относится к одному из ваших многочисленных увлечений? Я знала, что вы чудовище, но думала и у вас есть какие-то правила.

— Я еще никогда в жизни не насиловал ни одной женщины, — произнес он, медленно двигаясь к ней. — Но на этот раз, пожалуй, стоит испытать свежее ощущение. Если, конечно, до этого дойдет. Впрочем, мне так не кажется.