Татьяна Полякова - Сжигая за собой мосты Страница 48

Если учесть, что у бабки время от времени появлялись фамильные ценности, которые стоили больших денег, любопытство отца вполне обоснованно. Он уверился, что его мать хранила некую тайну, связанную с его рождением и ее жизнью до войны. Но как драгоценности семьи Штайн оказались у нее, и на что рассчитывал отец: разгадать ее тайну или все-таки поправить свое материальное положение за счет тех самых ценностей? Знал он или догадывался, что далеко не все она успела продать?

Его интерес к нацистским преступникам более-менее понятен, но что отец надеялся найти в документах времен третьего рейха и кем, в конце концов, была моя бабушка?

Ясно, что на эти вопросы я не в состоянии ответить, тем желаннее было найти разгадку. А какое ко всему этому имеет отношение Макс фон Ланц, о котором предупреждал отец, и почему он мой враг?

И тут я замерла от внезапной догадки. Штайн в своем письме говорит, что Ральф Вернер родился в Риге, а бабка в ту нашу давнюю поездку в этот город стояла напротив некоего дома и горько плакала. На мой вопрос она ответила, что здесь когда-то жили люди, которых она любила, но все они погибли во время войны. Господи, ну конечно. Теперь я почти уверена, что письма адресованы ей, и они были тем единственным, что связывало ее с прежней жизнью. Письма человека, который называл ее «моя маленькая принцесса», они были так дороги ей, что она не пожелала расстаться с ними даже в самое опасное для себя время.

Но как же все-таки бриллианты семьи Штайн попали к ней? Допустим, судьба свела ее с этими людьми… Вернер предположительно вывез их из Вильнюса. Тогда она, скорее всего, встретилась с Вернером уже во время войны. Рига была занята немцами, так что это вполне возможно. Могла она прятать эту еврейскую семью? Допустим. А потом что-то произошло, и они исчезли, а вот их имущество осталось у нее.

Я невольно поежилась. При каких обстоятельствах это произошло, какую зловещую роль в ее собственной судьбе сыграл Ральф Вернер, почему она наотрез отказалась что-либо рассказать об этом Уманскому, раз знала о судьбе тех людей? Или не знала?

Впервые она воспользовалась драгоценностями, когда смертельно заболел соседский ребенок, до этого считала себя не вправе продать их или просто боялась, что кто-то обратит внимание на подозрительный достаток деревенской девчонки, появившейся в этом городе бог знает откуда. Что она знала, а чего нет и от кого на самом деле пряталась?

Эти мысли вконец измотали меня. Понятно, что загадка моей бабушки напрямую связана с судьбой этого Вернера, оттого отец и заинтересовался им. Вернер накануне войны женился на богатой немке. Ее имя мне неизвестно. Если бы я могла что-то узнать о ней… Вернер уехал в Германию, писал письма своей маленькой принцессе, потом влюбился в Анну Штайн и даже решил на ней жениться. Что ж, вполне обычная история. Юношескую влюбленность сменило более зрелое чувство. Однако на Анне Штайн он так и не женился, что тоже понятно, учитывая, что тогда происходило в Германии. Кем была его избранница? Что, если это прежняя подружка? Почему бы и нет? Если будущая жена Ральфа жила в Германии, мои догадки ничего не стоят. Как бабка, если допустить мысль о том, что это она, вдруг под конец войны оказалась в России? Штайн пишет: «женился на богатой немке», а Вернер предположительно родился в Риге. Ригу освободили в сорок четвертом году, через несколько месяцев в нашем городе появилась моя бабуля. Беременная. И поспешила выйти замуж, заметая следы. Если это допустить, то остальное более-менее ясно. Кроме одного: как к ней попало колье? Спасать бывшую возлюбленную и прятать ее у жены… хотя… черт его знает, в такое время можно на многое закрыть глаза. Но куда в этом случае исчезла Анна Штайн?

На эти вопросы я не отвечу, имея на руках копии лишь двух писем. Но если отец шел по тому же пути, что и я сейчас, у него должны быть какие-то бумаги, а главное, письма, около двух десятков писем, по утверждению Ольги Сергеевны.

Тут я вспомнила о записной книжке отца, международном телефонном номере, дважды подчеркнутом имени Марта. Стоп. Ральф писал, что любит месяц март, потому что все напоминает ему о возлюбленной. Март – Марта, ну конечно, это вполне может быть именем девушки, которой он писал. Надо немедленно проверить номер. Я бросилась останавливать такси.

В квартиру я входила с опаской, постояла немного в холле, прислушиваясь к тишине. После похорон Музы я была здесь лишь однажды, тогда меня сопровождал Макс.

С некоторой робостью я сделала несколько шагов и вновь прислушалась. Потом решительно направилась в кабинет отца. Здесь меня ждал сюрприз. Записной книжки в столе не оказалось. Я выдвинула все ящики, выкладывая их содержимое на стол. Вне всякого сомнения, папина книжка исчезла. В последний раз я видела ее еще До гибели Музы. Могла она ее взять? Вполне. То, что она застала меня в кабинете за просмотром бумаг отца, ей тогда не понравилось. Но зачем записная книжка Музе и где она может быть сейчас?

Я принялась обыскивать кабинет, вслед за столом пришла очередь книжных полок. Я потратила на поиски больше двух часов, чтобы убедиться: записной книжки здесь нет. Муза могла спрятать ее в своей комнате. Мне не хотелось этого делать, и все же я пошла туда. Больше часа ушло на поиски, но и здесь меня ждало разочарование. Не только записной книжки отца, вообще никаких бумаг Муза у себя не хранила. Все ящики комода и туалетного столика были завалены косметикой, склянками с духами и прочей ерундой. В шкафу и гардеробной – только одежда и обувь.

Я подумала о Янке: что, если соперничество с матерью заставило ее спрятать записную книжку отца? Чепуха. Она ведь могла ее просмотреть и убедиться, что о деньгах, счетах и прочих интересующих ее вещах там нет ни слова. И все-таки я отправилась в комнату сестры, однако по дороге почувствовала неуверенность. Неужели я действительно собираюсь обыскивать ее комнату? «Не обыскивать, посмотреть», – поспешно поправила я себя, но от собственного лукавства мне стало только хуже. Почему бы просто не спросить сестру о записной книжке?

Я вызвала, такси и через некоторое время уже ехала к Максу. Янку с Максом я нашла возле бассейна. Войдя в сад, я услышала голос Макса и смех сестры, счастливый смех, как будто не было убийства матери всего три недели назад. Я не знала, радоваться этому или печалиться. Наверное, надо радоваться. Меня угнетала мысль о том, что я просто ревную и поэтому придираюсь к Янке, обвиняя ее в бесчувственности.

Они лежали в шезлонгах, пили сок и дурачились. В этот момент я почувствовала чей-то взгляд, резко повернулась и успела заметить тень в окне первого этажа. «Карл». – подумала недовольно, его присутствие в доме по-прежнему угнетало меня.