Юлия Николаева - Танцуя на острие ножа Страница 48

Он поднял на меня глаза, я уставилась в свою кружку. Не хотелось ничего говорить, потому что все было не так. И Марк меня никуда не звал, а просто использовал в своей игре. А если бы позвал?.. Я сжала ручку кружки, потому что не знала, не знала ответа на этот вопрос.

— Что теперь? — спросила я, переводя тему.

— Придется бежать, — развел он руками, — подожду, пока все утихнет, и начну новую жизнь под другим именем.

— Лучше уезжай подальше, — сказала я, Вадим рассмеялся, — у меня есть деньги, они принадлежат тебе.

— Не надо, — покачал он головой, — с этим я разберусь. Документы скоро будут готовы, и я познаю всю прелесть жизни беглеца.

Он усмехнулся, поглядывая на меня.

— Тебе понравится, — усмехнулась я в ответ, и Вадим снова весело рассмеялся. Немного подумав, я покосилась в сторону выхода и негромко спросила:

— Послушай, Вадим, знаю, что неожиданно, но… Может, ты знаешь что-то о моих родителях?

Он посмотрел серьезно, я отвела взгляд, боясь, что расплачусь.

— Надеюсь, ты не ходила к ним? — спросил он осторожно. Я покачала головой, и Вадим явственно выдохнул с облегчением. Немного помолчал. — Ты совсем ничего не знаешь?

— Нет.

Он вздохнул.

— Кое-что я знаю. Но немного. Присматривал первый год после твоего исчезновения. Слушай, не знаю, как и сказать… Твоя мама… В общем, ее уже нет в живых.

Я сжала пальцами чашку, не замечая, что руки дрожат, и кофе расплескивается.

— Как это случилось?

— После той истории у нее случился сердечный приступ, серьезный, она долго лежала в больнице. Потом ее выписали, но скоро забрали с тем же диагнозом. Так продолжалось около года. В один из приступов врачи не успели.

— А отец? — с трудом спросила я.

— Жив. Вроде живет по тому же адресу. Больше ничего не знаю.

Я кивнула, осмысливая услышанное. Информация доходила с трудом. Представить, что моей мамы больше нет в живых, я просто не могла. Но она умерла. Умерла из-за меня, потому что я оказалась никудышной дочерью и никудышным человеком. Все, что со мной произошло и происходит, все только во вред окружающим. Если бы не я, не моя глупость по жизни, она была бы жива, и папе не пришлось бы жить одному. Я снова вспомнила его голос, и у меня потемнело в глазах. Сколько боли он вынес за это время? Мужчина, потерявший в одночасье все: семью и смысл жизни. Как он любил маму, как любил меня, и все разрушено. Все. Из-за меня.

— Не смей винить себя, — словно прочитал мои мысли Вадим, — все, что случилось, уже в прошлом, ты должна просто отпустить это.

Я кивнула и поднялась, сдерживая бушующие эмоции.

— Как думаешь, почему Женька тебе поверил? — перевела тему, не желая обсуждать семью. Вадим посмотрел на меня пристально, потом сказал:

— Ему даже не нужны были подробности. Когда он привез меня сюда, то сказал только одно: я знаю, почему ты на это пошел, хотя, поверь, она этого не заслуживает. — Я вспыхнула, Вадим с сожалением пожал плечами. — Я хотел рассказать, как все было и почему ты пошла на это, но он не стал слушать. Если хочешь, поговори с ним.

Я кивнула, Вадим тоже поднялся, и мы вышли в холл, где Женька сидел на диване и рассматривал стену. Вот уж, воистину, дурной пример заразителен. Увидев нас, он поинтересовался:

— Что надумали?

Вадим пожал плечами.

— Кардинально ничего не меняется.

— Значит, выдвигаемся в четыре, как договорились.

Вадим кивнул и пошел к лестнице, я посеменила следом.

— Выдвигаетесь куда? — спросила его.

— Вечером привезут документы. Миронов едет к себе, ну и меня подкинет по дороге.

— А я?

— Думаю, с нами? Или ты еще тут не со всем закончила?

— Со всем, — поморщилась я, он кивнул.

— Тогда к четырем ночи будь готова.

Делать было особо нечего, обстановка стояла выжидающе-напряженная, я приняла душ и легла спать, так как ночью мне это практически не удалось сделать. Проснулась уже к вечеру, долго лежала, глядя в потолок, анализируя услышанное. Больше всего хотелось встать и уехать к папе, обнять его и попросить прощения за все. Но я знала, что не имею права так поступать.

"Может, когда-нибудь… — пробормотал внутренний голос, — а сейчас просто смирись".

С Женькой я тоже решила не объясняться, ни к чему это все. Он не хочет быть связанным со мной хоть как-то, а если узнает, что я пыталась спасти ему жизнь, будет чувствовать себя обязанным. Пожалуй, это чувство одно из немногих, которые я не хочу видеть в Женьке по отношению к себе. Лучше уж никак, чем так.

Я спустилась вниз, обнаружила там скучающего Гарика и предложила ему сыграть в карты.

— Я завязал, — пошутил он, и я даже посмеялась. Карт в доме не нашлось, зато обнаружились шахматы, которыми мы и занялись. Изредка появлялись парни, проходил Женька или Вадим, но я предпочитала компанию Гарика.

— Странная ты, — заметил он, косясь на меня.

— Почему?

— Не знаю, — пожал Игорь плечами, — непонятная. Когда ты в доме у Женька стала появляться, мы все подумали, что вы с ним сойдетесь. Он же с тобой носился, как с торбой писанной. Избили — лечить, увезли — спасать, чуть твое имя засветится где, его аж трясло. А потом… Перебесился, видимо. Только ты появляться перестала, так он и изменился. Как будто щелкнуло что-то. Жестче стал, говорит четко и по делу, спокойный, уравновешенный, с наркотой подвязал… Бабу завел.

— И как она? — неожиданно для себя спросила я. Гарик пожал плечами.

— Обычная. С такой, знаешь ли, спокойно. Точно уверен, что она не пойдет расстреливать десяток мужиков, рискуя головой.

Он усмехнулся и неловко развел руками, видимо, сетуя на свою внезапную откровенность. Я промолчала, а тут все начали стягиваться в холл. Вадим появился в забавном виде: волосы он перекрасил в каштановый и вплел в них дополнительные, вокруг лба обвязал какую-то веревку, и общий вид, в целом, напоминал об эпохе хиппи.

— Тебе идет, — прокомментировала я, он усмехнулся.

— Может, я войду в образ.

Мы покинули дом и загрузились по машинам. В Женькиной разместились мы с Вадимом и Гарик, остальные ребята сели во вторую. Путь предстоял неблизкий, я дремала на плече у Вадима, изредка просыпаясь и посматривая на дорогу. Ближе к утру мы прибыли в наш город, и я вдруг почувствовала странное: впервые за годы моего проживания здесь город показался мне родным. Вадима мы ссадили недалеко от вокзала, Женька пожал ему руку, Гарик махнул, потому как правая рука у него была еще недееспособна. Я стояла, глядя на него, он меня обнял. Женька сел в машину, но уезжать не торопился.

— Удачи тебе, — сказала я и добавила, — прости меня, если сможешь. За все.