Чужая. На пороге соблазна - Анастасия Тьюдор Страница 49

И это казалось ужасным.

Я столкнулась со страшной ситуацией, несколько часов переживала за близкого человека, была на грани нервного срыва, но уже на следующее утро продолжила жить обычной жизнью. Шутила над Лукашиным, улыбалась своему парню, забыв, что где-то в этот самый момент кто-то оплакивал сына и брата.

Так какого черта я удивляюсь поведению Димки? Да, он не впал в депрессию и не забился в угол, боясь каждого шороха. В конце концов, я не знаю, как он пережил минувшую ночь и не в курсе, какие эмоции скрывает за маской привычного весельчака. Возможно, все это — защитные механизмы его психики.

Мне остается лишь быть рядом с ним и помочь, поддержать, если понадобится. Не играть роль девушки, а стать ею. Авдеев, за исключением той дурацкой сцены в его квартире, не давал повода разозлиться на него или обидеться. Со мной он всегда любезен и внимателен ровно настолько, насколько мне необходимо.

Хочу ли я что-то менять? Я не могла ответить на этот вопрос, но…

Я хочу нормальную жизнь. Хочу избавиться от страха и прекратить притворяться. Хочу нормальных отношений, хочу чувствовать себя по-настоящему нужной, девушкой, которую любят, оберегают и защищают. А для этого нужно… стать собой. Отвезу Диму к родным, познакомлю с мамой и Симой. А по возвращении домой мы откровенно поговорим и я расскажу обо всем, что скрывала от него.

Собрав волосы в пучок, я разделась и встала под душ. С опаской взглянула на флакон с гелем и решила обойтись обычным мылом. Но флакон все же открыла, чтобы пару раз вдохнуть аромат глинтвейна с явными коричными нотками.

Теплая вода окончательно меня взбодрила и, натянув белье, я прислушалась к тому, что происходит за дверью ванной. Тихо. Видимо, парни действительно ушли в магазин, оставив меня собираться без спешки.

Я завернулась в полотенце и, прихватив стопку своих вещей, пошла в спальню, чтобы переодеться. Лукашинские шорты и футболка лежали на аккуратно заправленной кровати, здесь же обнаружилась расческа… и крем для тела. Отвинтив у баночки крышку, я принюхалась. Обычный увлажняющий крем, нейтральный по запаху и неожиданный по своему наличию у парня.

Хотя тот факт, что Никита оставил его для меня, проявив очередную, незначительную на первый взгляд заботу, удивлял больше.

Я стянула полотенце и зачерпнула немного крема, чтобы растереть его по коже. Чуть замешкалась, давая крему впитаться, и постаралась как можно компактнее сложить свои вещи. Хотелось запихнуть все в рюкзак и обойтись без пакетов.

В моих руках как раз оказалась футболка Лукашина, когда хлопнула входная дверь. Послышался звон ключей, брошенных на тумбу, следом — звуки шагов, и из-за перегородки, отделяющей спальню от остального пространства квартиры, показался Никита.

Который замер, уставившись на меня сначала удивленно, а затем заметно растерявшись.

Взгляд Лукашина рухнул вниз, на мои ноги. Слишком медленно, учитывая мой рост, пропутешествовал вверх. Запутался в кружевном узоре бюстгальтера. И снова начал сползать ниже, но спустя пару рывков все же подскочил до моего лица.

Это послужило для нас обоих щелчком, включающим реакцию. Я торопливо прикрылась футболкой, а Никита резко отвернулся, пробормотав:

— Прости, мне показалось, ты все еще в душе.

— Так, — выдохнула я и буквально запрыгнула в широкие шорты на резинке и футболку, в спешке запутавшись в рукавах. — Пожалуй, большей неловкости сегодня уже быть не может.

— Я ничего не видел, — поспешил откреститься Лукашин. — Просто задумался… о своем. Поэтому и не отреагировал сразу.

— Окей. — Я подхватила рюкзак и обошла застывшего Никиту, стараясь держаться от него подальше. — Дима внизу?

— Он уехал, — огорошил меня он. Я сбилась с шага и в недоумении вскинула брови. — Отец позвонил, попросил приехать зачем-то, — Ник с неохотой встретился со мной взглядом. — Если ты готова, то я отвезу тебя домой.

— Никита, перестань. Я понимаю, что здорово достала тебя за прошедшие сутки. Доеду на такси. — Потянувшись к рюкзаку за телефоном, вспомнила про севший аккумулятор и еле сдержалась, чтобы не выругаться. — Только вызови мне машину, пожалуйста.

Лукашин явно хотел поспорить с этим предложением, но в последний момент передумал и кивнул. Поэтому через пять минут я с торопливым достоинством и пробормотав слова благодарности выскочила из квартиры, стараясь не оглядываться. И только на заднем сиденье такси позволила себе расслабленно выдохнуть и переварить очередную нелепость, в которую мы с Лукашиным оказались втянуты.

Меня сбивало с толку, что до всех этих событий нас обоих трясло от неприязни друг к другу, а сегодня отношение Никиты ко мне кардинально изменилось. Как и мое к нему. С трудом верилось в то, что Лукашин забыл о неприятностях, причиной которых отчасти стала я. Как и не верилось в забывчивость Ника по поводу вопросов, что возникали у него из-за желания сунуть нос в мои секреты.

Но сегодня, каждый раз, когда я ловила на себе его взгляд, вместо прежней реакции на Лукашина я отмечала странное смущение… и смутное, лишь отчасти понятное мне чувство благодарности. Не той, что нормальна в связи с его поддержкой у стен университета, а более… близкой?

Тогда, в моей квартире, и позже, в клубе, Лукашин спровоцировал удушающие приступы паники. Надавил на мои триггеры и мгновенно превратился в угрозу, которая тревожила, зудела, нарывала. Сегодня же… Ни его прикосновения, ни взгляды не причиняли прежнего дискомфорта. Он удивлял, смущал, заставлял волноваться. Но не пугал.

И вот это как раз и вызывало опасения.

Я мысленно застонала, уставившись в окно и проклиная тараканов, прочно обосновавшихся в моей голове. Они мешали спокойно жить, не давали нормально общаться с людьми и определенно влияли на мое восприятие окружающих. Права была ба, когда требовала продолжить сеансы психотерапии, я так и не разобралась с последствиями своей травмы.

Разглядывая мелькающий за окном городской пейзаж, я старательно собирала мысли в кучу, следя за дыханием. Мне показалось, что я смогла успокоиться и взять себя в руки, но возле дома, когда я полезла за деньгами, чтобы расплатиться за поездку, выяснилось, что Никита уже позаботился об этом.

Новая вспышка недоумения. К чему такие мелкие проявления заботы? К чему, черт возьми? Я ведь для него чужая, посторонняя, до крайней степени неудобная. Скрываю правду, раздражаю, еще и навязана его другом, словно Лукашину своих проблем не хватает.

Зайдя в квартиру, я захлопнула дверь и бросила рюкзак на пол в коридоре. Прошла в спальню, чтобы поставить телефон на зарядку. Включила его. Ужаснулась количеству пропущенных звонков