Татьяна Бродских - Вторая жизнь Страница 5

Подготовка к балам шла своим чередом: примерки, примерки, примерки. Я вымотала нервы портнихе еще в первую неделю, наотрез отказавшись от предлагаемых эскизов платьев. Они были очень красивые, по последней моде, но куда мне рюши и воланы, а так же розово-бежевая гамма. Понятно, что так принято одеваться молоденьким девушкам, впервые выходящим в свет, но уродовать себя в угоду моде – увольте. Так что, поругавшись с портнихой, матерью, отцом, я все-таки настояла на своем и выбрала модели для своих платьев из тех, что принято надевать молодым замужним женщинам, слегка их видоизменив. Также я отказалась от париков, пусть те, у кого нет волос, или они темнее исконных цветов королевства, мучаются с париками, а моим волосам мог бы позавидовать сам Августиан. Но это я так говорю, на самом деле у него тоже были белоснежные волосы, как у моего отца и у меня. Наверное, этим мотивировалось всеобщее увлечение белыми париками.

И все же, как любая девушка, я волновалась, меня не пугало общество, я не боялась показаться несуразной, нет, я переживала, что не найду подходящего мужчину за столь короткое время. Странно, но почему-то у меня не возникало сомнений в том, что я смогу уговорить этого самого мужчину на мне жениться. Не то чтобы я считала себя первой красавицей, скорее, сумма приданого придавала мне такой уверенности.

И вот пролетели три недели в столице, сегодня бал. Работой в доме заняты все. Последняя подгонка платьев, парикмахерша пьет успокоительное, потому что она последней узнала, что ее работа над моим париком была напрасна. Слуги сбились с ног, конюхи начищают лошадей, во дворе подкрашивают карету. И над всем этим действом слышан громовой голос маменьки. Дед с отцом заперлись в библиотеке, прикрывшись срочными государственными делами, но я-то знала, что они просто спрятались от миледи Алисандры, ибо в своей жажде деятельности она была страшна. Я тоже порывалась затаиться в библиотеке, но меня туда не пустили. Милорд отец был строгих правил, он считал, что напиваться в присутствии дочери неприлично. При поисках места, где бы спрятаться до вечера, была выслежена маменькой и препровождена под надзором Наденьки и еще двух служанок к парикмахерше. Три часа пытки мне были обеспечены, радовал только чай с успокоительными травками, без них я бы уже кричала не меньше миледи. Все-таки мы с ней родственницы, хоть в этом страшно признаться даже самой себе.

Как бы надо мной не издевались, но глянув на себя в зеркало, я была вынуждена признать, что выгляжу превосходно. И пусть я не соответствовала канонам моды (все-таки в двадцать один год грудь уже не спрячешь), но голубой цвет платья очень шел моим глазам. В общем, я была готова расставить силки своей привлекательности на достойных кандидатов в мужья. Кто же знал, что все мои ухищрения пропадут втуне. Нет, на меня кавалеров хватало, от желающих записаться на танец не было отбоя, но выбрать среди них мужа я не могла. Потому что они были копией моего потенциального жениха: парики, макияж, утонченные и возвышенные юноши со сложной душевной организацией.

У меня впереди еще неделя каждодневных балов, от этой мысли становилось тошно. Но я держала маску доброжелательности и скромности, как полагается девушке. Вот-вот должна была выйти королевская чета и открыть бал танцем, тут церемониймейстер выкрикнул смутно знакомое имя, кажется, мы ведем какие-то дела с этим герцогством. В бальный зал вошел мужчина. Он окинул собравшихся холодным взглядом и поджал губы. Я же смотрела на него, и мое чувство прекрасного просто умилялось. Мужчина не был красив, но уже то, что он был без парика, румян и пестрой одежды, выделяло его в лучшую сторону. Я на минуту забылась, излишне долго смотря на мужчину, он почувствовал мой взгляд, оглянулся, и наши глаза встретились. Мне стало неловко за свое внимание, немножко смутившись, улыбнулась ему краешком губ. Ответом мне стали изумленно приподнятые брови герцога, он даже пару раз оглянулся, как бы проверяя, нет ли кого за его спиной. Странный он какой-то, загадочный, вот с ним бы я потанцевала.

Двэйн Голлагэр, герцог Варрийский, тайный советник короля Августиана Третьего, с трудом сдерживал раздражение. И это он, человек, по лицу которого никогда нельзя было понять, о чем он думает. Всему виной недавно состоявшаяся беседа с королем. Государь в свойственной ему манере, которая никак не подразумевала двойственную трактовку, напомнил герцогу Варрийскому об обязательствах перед родом. А если дословно передать слова короля, то выходило так:

– Чтобы к окончанию недели балов ты представил мне свою невесту, – распорядился Августиан Третий, он же друг и двоюродный брат лорда Голлагэра.

Королю легко было приказать, а где ему, Двэйну, искать себе невесту, его не волновало. Около полугода назад Августиан женился и был искренне влюблен в свою королеву, а она отвечала ему взаимностью. Двэйн желал им дальнейшего счастья, но старался реже появляться во дворце и попадаться на глаза королю в частности, потому что эта влюбленная пара пыталась осчастливить всех, кто еще не связал себя узами брака. Стоит ли говорить, что правящая пара даже не интересовалась мнением этих «осчастливливаемых».

Вот так и вышло, что он, первый жених королевства, но при одном имени которого девушки падают в обморок, вынужден был прийти на открытие Большого Бала. Сколько же лет он тут не был? Десять? Нет, восемь. Ему тогда исполнилось двадцать два, когда он, только что ставший тайным советником короля, сделал предложение самой красивой девушке на балу. Он был уверен в себе и отказ больно ранил его самомнение, тем более что отказ был из-за его должности. Ему не раз впоследствии придется ловить на себе брезгливые взгляды знати, часто даже ниже себя по положению. Он к этому привыкнет, как, впрочем, и к страху. Его боялись, презирали, завидовали, не единожды пытаясь подкупить, но он всегда был на страже короля. И теперь этот друг, которому он всегда прикрывал спину, буквально кинул его на пики, имя которым девушки. Да он, Двэйн, забыл, как с ними разговаривать, ну не в допросную же волочь понравившуюся девицу и там под пытками требовать от нее согласие на брак? Двэйна передернуло от такой картины, впрочем, он всегда может попросить королеву найти себе невесту, она будет только рада. Это, конечно, плохой выход, все-таки хотелось бы, чтобы невеста сама дала согласие, но на крайний случай подойдет.

Герцог Варрийский вошел в зал предпоследним, не только в угоду статусу, сколько от желания побыстрее затеряться в толпе. Надежда не оправдалась. За эти годы он совсем выпал из богемной жизни знати, не следил за модой и сейчас выделялся в толпе придворных, как коршун среди пестрых куриц. Двэйн обвел глазами зал, задерживаясь на молодых девушках, одной из них предстояло стать его женой. Девицы, поймав его холодный оценивающий взгляд, бледнели, некоторые даже порывались упасть в обморок, те, что побойчее, прятались за родителей или кавалеров. Слухи о том, что главный «палач» государства ищет себе невесту, считай жертву, разнеслись быстро.

Раздражение все больше охватывало герцога, зачем он вообще пришел на этот бал, надо было сразу обратиться к королеве или самому королю, пусть ищут ему невесту. Ему, Двэйну, все равно кто из этих девиц на выданье будет его ненавидеть. Он пересек почти половину зала, когда ощутил на себе чей-то взгляд. Это не было чем-то необычным, на него всегда смотрели. Но на этот раз в нем не чувствовалось ненависти, скорее любопытство. Он медленно обернулся, чтобы встретиться с теплым взглядом небесно-голубых глаз. Девушка смотрела на него с полуулыбкой, немного застенчиво. Это было настолько необычно, что Двэйн не удержался и оглянулся пару раз, вдруг она смотрит на кого-то за его спиной. Но нет, она смотрела на него, еще раз, как бы извиняясь, улыбнулась ему и отвернулась к сгрудившимся вокруг нее кавалерам. Если бы герцог Варрийский решал, к какой компании присоединиться, он тоже выбрал бы эту девушку. Она не была самая красивая в зале, но выгодно отличалась от других открытым взглядом, уверенной посадкой головы, приятной улыбкой. А еще Двэйна очень привлекали ее формы, за которые взгляд так и цеплялся. Может, жена – это не так уж плохо? Но кто она? Хоть он не жил светской жизнью, но знал все и обо всех, сказывалась специфика его работы.

Двэйн сделал круг по залу, возвращаясь к той девушке. Так, что мы имеем: натуральная блондинка, значит, древнего рода, уже хорошо. А если сопоставить крутящуюся неподалеку маркизу Алисандру Монфри, на которую девушка очень похожа, то это, скорее всего, ее единственная дочь. Породниться с Монфри, а точнее, с герцогом Анзорским, это ли не мечта всех родовитых домов? Но для Двэйна богатое приданое и наследный титул были не главное, своего добра хватает, его больше привлекало то, что девушка не испытывает перед ним страха. Вспомнилось, что говорили о чудесном выздоровлении этой девушки, кажется, она частично потеряла память. Мозг вопил об идеальном варианте, что нельзя упускать такой шанс, а то ведь найдутся «доброхоты», желающие поведать о нем кучу ненужных подробностей. Он еще не принял однозначного решения, а ноги уже несли его в сторону девушки. Двэйн отбрасывал панические мысли о том, что он будет делать и говорить, когда дойдет. Всегда можно пригласить на танец, а во время него собраться с мыслями и задать парочку вопросов.