Ирина Мельникова - Колечко с бирюзой Страница 5

Девушка испугалась своего открытия и невольно отодвинулась от кровати. Не существовало еще на свете мужчины, глядя на губы которого ей вдруг захотелось бы, чтобы ее поцеловали. Но сейчас с неудержимой силой ее влекло желание припасть к этим губам в поцелуе, почувствовать исходящий от них жар, взять на себя хотя бы малую частицу сковавшей их боли. Наташу тянуло коснуться его щеки, рук, лежавших поверх одеяла, однако она не решалась, боялась потревожить его. Карташов спал под действием лекарств, но сон этот был тревожным и беспокойным. Набухшие вены на кистях рук, длинные сильные пальцы, которые время от времени судорожно комкали одеяло и тут же расслабленно разжимались, – все говорило о том, что приступы боли продолжают беспокоить раненого даже после введения обезболивающих средств.

Наташа в последний раз окинула взглядом лицо молодого человека, вздохнула и поднялась со стула. К сожалению, она не могла всю ночь провести только у его постели.

Но дежурство на этот раз выдалось спокойное, и она время от времени заглядывала в палату новенького. Под утро вслед за ней вошел Герасимов, постоял около кровати, всматриваясь в лицо раненого, молча отошел и уже на пороге повернулся к санитарке:

– Наташа, сумеешь побрить Карташова, когда он полностью придет в себя?

Та смутилась и пожала плечами:

– Честно сказать, ни разу в жизни не пробовала…

– Ну что ж, попросим Петрова задержаться на дежурстве. Он в этом деле мастер, а ты поможешь ему, поучишься мужскую красоту наводить. Только запомни: поднимать Карташова и с боку на бок переворачивать пока нельзя. Может кровотечение открыться.

– Тогда не лучше ли дождаться, когда ему легче станет?

– Милая моя девочка, думаешь, я не знаю, что лучше, а что хуже? Но только это приказ контр-адмирала, а его приказы, знаешь, не обсуждаются! Утром нашего Карташова высокие гости собираются навестить, и негоже им лицезреть подобную пиратскую физиономию. В небритом состоянии он больше на разбойника смахивает, чем на доблестного советского офицера, ты не находишь?

Наташа рассмеялась, а Герасимов окинул ее оценивающим взглядом, прищурился:

– Послушай, хочу спросить, что, в отделении поприличнее халата для тебя не нашлось? Такая красивая девочка, а выглядишь как чучело. Я подозреваю, что это Нина, старая чертовка, специально так тебя вырядила! Все боится, что мужики себе шейные позвонки ненароком свернут. – Он развел руками, усмехнулся и уже серьезно посмотрел на санитарку. – Завтра пойдешь к ней и скажешь, что я приказал выдать тебе новый халат и нормальные тапочки вместо этих мокроступов. – Он весело рассмеялся. – В первый раз, когда я тебя в них увидел, подумал, что ты в ластах по коридору шлепаешь.

Продолжая тихо посмеиваться, врач пропустил вперед Наташу и вышел вслед за ней в коридор. Девушка осторожно прикрыла дверь, а Герасимов, кивнув в сторону палаты, прошептал:

– Помяни мое слово, девочка, ох и хлебнем мы еще лиха с этим лейтенантом! Что-то слишком много вокруг его особы возни!

Ссутулившись и устало шаркая ногами, хирург направился в ординаторскую.

Только под утро Наташа смогла прикорнуть часок на своей кушетке. Казалось, лишь минуту назад опустила она голову на подушку, а уже Лидия Яковлевна сердито тормошит ее:

– Вставай, вставай, мужики вовсю «рынду» бьют, судна требуют.

Наташа вскочила на ноги, быстро ополоснула лицо под краном и выбежала в коридор. Над сестринским постом беспрерывно мигала лампочка экстренного вызова, «рында» на местном жаргоне. Лидия Яковлевна отключила звонок, чтобы резкий сигнал не тревожил остальных больных. Срочный вызов шел из пятой палаты, и Наташа вздохнула: опять Федорчуку приспичило.

На Федорчука ей пришлось потратить минут двадцать. Обычные утренние процедуры пришлось провести еще в трех палатах, затем Наташа упросила Лидию Яковлевну, и та позволила ей сделать внутримышечные инъекции нескольким тяжелобольным, после этого она развезла по палатам лекарства.

Потом дошла очередь и до первой палаты… Наташа осторожно открыла дверь. В помещении, кроме Лидии Яковлевны, находились Герасимов и Лацкарт. Они осматривали лейтенанта. Похоже, раненый еще не совсем отошел от наркоза, на вопросы врачей отвечал с трудом, едва слышно, но уже улыбался в ответ на шутки Якова Самойловича. По обыкновению, тот балагурил не переставая. Но то, как старый доктор порой настороженно поглядывал на Герасимова, подсказало Наташе, что начальник отделения не совсем доволен состоянием прооперированного.

Наконец он отошел от кровати и что-то тихо произнес по-латыни – что именно, Наташа не успела разобрать.

Герасимов кивнул и вышел из палаты. На пороге остановился и с недоумением уставился на Наташу и рыжего Петрова, застывших за дверью с бритвой и помазком в руках.

– Что вам, голубчики, нужно?

– Вы же сами, Семен Семенович, приказали побрить Карташова. – Наташа посмотрела на него с недоумением.

– Отставить пока! Сейчас его нельзя беспокоить.

– Что с ним? Ему хуже? – Наташа ткнула в руки Петрова бритвенный станок и шагнула в палату.

Герасимов посмотрел на ее побледневшее лицо, озадаченно хмыкнул:

– Когда у тебя заканчивается дежурство?

– Через час, – прошептала она еле слышно, не решаясь посмотреть в сторону лейтенанта.

Лацкарт, повернувшись, внимательно оглядел санитарку с ног до головы.

– Очень устала? – спросил он мягко, и Наташа от этого неожиданного в устах начальника отделения вопроса растерялась окончательно.

Яков Самойлович, не дожидаясь ответа, показал ей на стул:

– Присядь, Наталья, мне надо серьезно с тобой поговорить. – Он хмыкнул и смерил ее взглядом. – Видишь ли, этому молодцу требуется постоянный уход. Сиделок у нас, сама знаешь, не положено. Медсестры – каждая на полторы ставки работает, а ты у нас почти готовый врач, все-таки два года мединститута…

– Я не пойму, что вы от меня хотите, Яков Самойлович. Я и так за каждым больным ухаживаю.

– Хорошо, давай пройдем в ординаторскую, и я тебе объясню все более популярно. – Лацкарт тяжело вздохнул и кивнул матросу: – Петров, я тебя очень прошу, пока я с юной леди буду беседовать, помоги Карташову справить все, что полагается. Только осторожнее, а то тебе бы камни ворочать, а не больным горшок подставлять!

В ординаторской заведующий отделением сел у открытого окна, достал портсигар и закурил папиросу. Потом повернулся к Наташе:

– Надеюсь, тебе не стоит объяснять, что этот лейтенантик у нас на особом положении. И не только потому, что командование требует создать ему надлежащие условия, но и по его состоянию. Честно сказать, я и сам поражаюсь, как после такого ранения он сумел до корабля доплыть… – Поняв, что сказал лишнее, Лацкарт замолчал и, глубоко затянувшись, пристально посмотрел на Наташу. – Ты комсомолка?

– В школе была комсомолкой, а теперь какое это имеет значение?

– Такое! Я надеюсь, ты согласишься ухаживать за Карташовым.

Наташа пожала плечами, почти не удивившись подобному предложению:

– Я согласна, но через месяц я должна уехать в Ленинград. У меня каникулы заканчиваются.

– За месяц мы тебе замену подыщем, а может, еще и не понадобится…

– Как – не понадобится? – испугалась Наташа. – Вы считаете его безнадежным?

Лацкарт засмеялся:

– Похоже, ты тоже запала на него? Ты-то в здравом уме, это он без памяти, но туда же! Только глаза открыл – уже твердит, где, мол, эта девочка с косой? Ты у нас месяц работаешь, а я и не заметил, что у тебя коса до пояса…

– И чем конкретно я буду заниматься? – посмела перебить своего начальника Наташа. – Вы думаете, я справлюсь?

– Вполне, вполне! Не велика наука! – Лацкарт, кряхтя, поднялся со стула и похлопал ее по плечу, потом посмотрел на часы. – Через полчаса тут один товарищ появится. Он тебе обстоятельно доложит все, что касается их дел. С нашей же стороны от тебя всего-навсего и требуется неотлучно находиться в палате, наблюдать за его состоянием, поить, кормить, помогать умываться и так далее. На первых порах тебе помогут матросы-санитары. Перевязку ему тоже будут делать прямо в палате. Все вопросы, если возникнут, решай только с Ниной Ивановной. – И, скривившись точно так же, как несколько часов назад Герасимов, сказал: – Ради бога, сними этот чудовищный халат! Нина Ивановна должна подобрать что-нибудь более подходящее. Да, чуть не забыл, – Яков Самойлович подошел к столу, заглянул в какую-то бумагу, – я тут уже приказ набросал. Переводим тебя медсестрой по уходу за тяжелобольным. Оплата в расчете полутора ставок устроит?

– Конечно! – Наташа радостно улыбнулась, мигом подсчитав в уме, что сумеет заработать на зимние сапоги. И только за дверью она поняла, что в принципе никто сильно не интересовался ее согласием. Приказ Лацкарт, известный в госпитале хитрец, заготовил заранее, и ее просто-напросто поставили перед свершившимся фактом.