Наталья Медведская - Жизнь длиною в лето. Часть 1 Страница 5

– И со сколькими идиотами вы проделали такие «шутки»? – Герман с презрением смотрел ей в глаза.

– Какая разница? Лена сказала: с тобой всё по-другому, но я не послушала её. – Кармель поднялась. – Думаю, ты тоже поразвлекся сегодня на мой счёт. Неужели нельзя всё перевести в шутку и забыть?

– Вы уже нашутились вволю. – Розов набрал номер на телефоне. – Саш, большая просьба, отвези девушку. Ты как раз собирался в город, заодно и доедешь.

Вот так всё и произошло. Она попыталась объясниться с подругой по телефону, но Елена бросала трубку. Кармель понимала: если она не успеет вымолить у Стрижика прощения, до рассказа Розова, потом это будет сделать сложнее. Поговорить не удалось, и в чёрный для Кармель понедельник подруга отказалась с ней общаться. Елена и Герман стояли у окна возле аудитории «Экономики» и держались за руки. При появлении Кармель Розов глянул на неё с презрением, подруга потрясённо, а потом они просто отвернулись. Кармель улучшила минуту и подошла к Елене в перерыве между лекциями. Стрижик посмотрела ей в глаза и спокойно сказала:

– Ты мне больше не подруга и, будь добра, забудь о моём существовании. Я о тебе уже забыла.

Кармель растерянно начала бормотать оправдания.

– Да я больше никогда… Я думала, что продолжается обычный наш розыгрыш… Но если ты… я на него даже не гляну, обещаю… Да он мне и даром не нужен…

Лицо Елены осталось холодным, но в голосе прозвучало раздражение.

– Ты меня знаешь, если я сказала всё, значит всё. Теперь ты для меня пустое место.

Кармель знала эту особенность подруги, если она, по какой либо причине, переставала общаться с человеком, то это навсегда. Переубедить её было невозможно. Она опустила голову и вернулась на своё место. Еле высидела последнюю пару лекций, хотелось спрятаться ото всех и всласть выплакаться.

А теперь она бегала по комнате и глаза её были сухи. Кармель осознала, что потеряла подругу, и это приводило в ужас. Она не представляла своей жизни без Стрижика, девять лет они общались ежедневно. Ей она могла пожаловаться на родителей и поведать свои обиды, ей рассказывались смешные детские, а потом и взрослые тайны.

«Ну я же извинилась, – бормотала Кармель, вышагивая по комнате. – Чего она так надулась? В конце концов, могла я не разобраться и не принять её чувства всерьёз? Я же потом всё исправила! – топнула ногой девушка от клокотавшего в ней негодования. – Из-за какого-то парня рушить дружбу! – И тут Кармель остановилась. – А ведь точно. Ленка готова разорвать со мной отношения из-за Германа – значит, действительно, влюбилась по-настоящему. Вот и не хочет рисковать».

Кармель села на кровать и задумалась. Она вдруг поняла, подруга не доверяет ей, поэтому и решила подстраховаться, избавившись от её присутствия рядом с объектом своей страсти. Елена так сильно ревнует, и настолько потеряла голову, что больше не дорожит их дружбой. Они слишком долго вели себя, как глупые подростки, играя чужими чувствами, и долго не хотели взрослеть. Ленка, наконец, повзрослела, а она ещё нет. Кармель исполнилось двадцать два года, но она не могла назвать себя самостоятельным человеком, плыла по течению жизни, словно щепка по реке, куда вынесут обстоятельства. Отец, зная, что дочери легко дается математика, предложил ей выучиться на бухгалтера-экономиста.

– Мне на фабрике нужен свой бухгалтер, – заявил Натан Михаэлевич, – а ты не решила, чем займешься после школы. Вот и поступай в местный институт.

Кармель не возражала, к тому же подруга как раз собиралась поступать в это учебное заведение. За компанию с Леной она отправилась сдавать экзамены.

Кармель сидела на кровати и вспоминала о прошедших студенческих годах с ностальгией. Она училась легко, без напряжения, и всегда помогала Елене, которой учеба давалась труднее. Свободное же время подруги посвящали поиску развлечений.

На первом курсе, сражаясь за внимание однокурсника Игоря Власова, Лена под большим секретом сообщила ему, что Кармель больна чесоткой. Подруга выиграла спор, записав себе дополнительный балл, а Кармель долго не могла понять, почему от неё, как от прокажённой, шарахается Игорь. Спустя некоторое время Стрижик призналась в уловке, и они вместе посмеялись над легковерием парня. Кармель не обиделась и признала выдумку подруги забавной. Они часто использовали друг против друга безобидные подставы, а потом вместе потешались над мужчинами.

Сейчас Кармель впервые пришло в голову: вели они себя не очень порядочно, а порою и довольно мерзко. Она поёжилась, встала с кровати и подошла к окну. Дождь продолжал моросить. На душе скребли кошки. Кармель не представляла, как будет существовать без общения с подругой. Жизнь вдруг показалась ей пустой и никчёмной.

«А может, она такой была и раньше, просто я в суматохе будней не замечала этого? – загрустила Кармель. – Во всяком случае, придется как-то жить дальше».

***

В институте Кармель не раз сталкивалась с Леной то в коридоре, то в аудитории, но та демонстративно отворачивалась и уходила. Надежда на примирение таяла с каждым днем, она поняла: Лена не изменит своего решения. Экзамены Кармель сдала автоматом, впереди у неё была масса свободного времени: целых три летних месяца. Сдав последний зачёт, она вернулась домой и застала мать в расстроенных чувствах.

– Мама, что произошло?

Ася Ивановна очнулась от своих мыслей и посмотрела на дочь. Последний месяц Кармель ходила сама не своя, она не посещала дискотеки и кафе, не шлялась с подругой по барам, а тихо сидела дома. Да и Елена что-то давно не заходила к ним в гости.

– Ничего не случилось. Просто завтра покупатели приедут смотреть бабушкин дом, а мне некогда с ними встретиться. Как нарочно, весь день расписан буквально по минутам.

– Я свободна, мне совершенно нечего делать. Давай я с ними встречусь и всё обговорю.

Мать обрадовано всплеснула руками.

– Ты меня здорово выручишь. Документы в папке. – Ася Ивановна показала на красную кожаную папку, лежащую на столе. – Мы с папой обговорили: больше шестисот тысяч вряд ли удастся запросить. Держись этой суммы. Если они согласны, то пусть приезжают в город, оформим сделку. Тебе только нужно показать дом и документы.

– Хорошо. Когда нужно быть в Захарьино?

– Покупатели обещали к двум пополудни. – Мать обеспокоенно посмотрела в бледное лицо дочери. – У тебя всё хорошо? Ты не влюбилась?

Кармель хмыкнула: по мнению мамы, все беды и печали от любви.

– Нет, не влюбилась. Просто мне скучно. А у Елены теперь другие интересы.

– Вы что поссорились?

– Можно и так сказать. У Ленки как раз-таки сердечные дела…

– Понятно. Парня не поделили? – прозорливо воскликнула Ася Ивановна. – Если замешан мужчина, то дружбе конец. Я через это уже проходила.

Кармель невесело улыбнулась:

– Меня Герман не интересует, но Лена этого не понимает.

Мать усмехнулась:

– Она не хочет рисковать и правильно делает.

Кармель вспыхнула:

– Ты на её стороне!

Мать поправила белоснежный локон, глянула на изящные золотые часики, украшающие запястье.

– Я ни на чьей стороне, но в любви, как на войне.

Кармель не стала спорить и объясняться. Ей стало досадно. Помешались все на этой любви: «Где она? Ау? Почему я ее не встретила».

– Я пойду собираться, завтра утром отправлюсь в деревню. Полезно хотя бы на день сменить обстановку.

***

Кармель вела машину со скоростью двадцать километров в час, объезжая бесконечные ямы и колдобины на асфальте. Последний раз она приезжала к бабушке девять лет назад после окончания шестого класса, Уже тогда дорога пестрила выбоинами, а с годами она превратилась в ловушки для автомобилистов. Проехав по федеральной трассе пятьдесят километров от Армавира до поворота на деревню за тридцать пять минут, оставшиеся двадцать километров до села Захарьино Кармель преодолевала целый час. Чем дальше она продвигалась от трассы, тем более запущенной казалась местность. Лесополосы стали непроходимыми, заросли кустарником и молодой травой. Обочину дороги тоже никто не скашивал, бурьян вплотную подступил к древнему асфальту. Кармель вспомнила слова бабушки Маши, которые она сказала в свой последний приезд к ним.

– Рушится село. Смотреть больно. Исчезают целые хутора и села, а ведь раньше каждый клочок земли обрабатывался. Сначала отделение совхоза ликвидировали в хуторе Благодатном, потом у нас в Захарьино, а затем совхоз и вовсе исчез. Новые хозяева коров, свиней и кур пустили под нож. Работы не стало, и люди стали переезжать кто в город, кто в райцентр. Управляющий оставил с пяток трактористов, засевают поля тем, чем выгоднее, а на остальное ему плевать. Закрыли садик, школу, фельдшерский пункт, почту, остался клуб с библиотекой, но и это ненадолго. Сейчас у нас из двух с половиной тысяч населения хорошо если человек пятьсот осталось, да и то старики-пенсионеры.