Наталья Баклина - Неделя странного лета… Страница 5

«Так чего же я хочу от этого похода? Убежать от себя? Или от Кирилла? Или… вспомнить детство?» – вернулась Анна к целям и задачам. Неясное томление где-то под ложечкой подсказало – скорее всего, третье. Она подумала и написала на клетчатом листочке: выйти из ситуации и посмотреть на неё со стороны; вернуться в детство; понять, как жить дальше. Очертила строки неровной петлёй и огляделась.

Сергей на соседней полке хмурился над своим листком, почёсывая ручкой переносицу. Кирилл, сидя с ногами на боковой нижней полке, быстро писал в блокноте, пристроив его на коленках. Потом поднял голову, убрал от лица волосы, глянул сквозь Анну и опять склонился над страничкой. «Интересно, какие у них цели?» – мимолётно подумала Анна, отложила блокнот и прислушалась.

В вагоне слышалось пение. Далёкое, но очень отчётливое. Пели хором, сильные женские голоса выводили чистую мелодию без слов. Что-то похожее звучало в старых советских фильмах, когда режиссёру требовалось музыкальное сопровождение видам родных просторов. Картины таких просторов – привольные раздолья, занимавшие экран не меньше минуты – плюс закадровое хоровое пение вызывали у маленькой Ани особое чувство. То ли умиление, то ли гордость, что посчастливилось родиться в этой замечательной, великой, красивой стране… Сейчас такое в фильмах не показывают. В кинотеатрах в основном голливудские красоты, там своя музыка. А по телевизору вместо просторов всё больше паузы рекламные. Да и страна с годами в её сознании съёжилась, поблёкла, подрастеряла былое величие.

«Радио, что ли, включили?» – она попыталась угадать, откуда поют, перевернулась на живот, выглянула в окно и замерла в восхищении.

За окнами были вода и солнце. Солнце уже клонилось к закату. Светило не спешило – по северным лимитам сиять ему ещё было долго, почти до полуночи. И потому, совершая медленный закат, солнце щедро и с наслаждением плодило свои отражения в озерках, раскинувшихся за окнами вагона бесчисленной россыпью. Анна с восторгом глядела на голубую воду в золотых солнечный блёстках, на свежую зелень кустов и деревьев, изредка мелькавших вдоль рельсов, на лодку-плоскодонку, живописно приткнувшуюся у прибрежных камешков, слушала далёкий мелодичный хор женских голосов… И тут на неё нахлынуло ощущение, то самое, из детства – ощущение счастья от того, что она видит это великолепие, что живёт рядом с такой красотой и с такими просторами.

– А здорово рельсы звучат, будто поют! – сказал Сергей. Он тоже уже лежал на животе и наслаждался видом из окна.

«Рельсы? Надо же, это рельсы поют!» – почти не удивилась Анна. Она их понимала. Жить в такой красоте и не петь почти не возможно!

– Мужики, кто пойдёт со мной курить? Только курим ваши! – Янкин вопль в соседнем купе заставил Анну поморщиться. «Ну что она, в самом деле, орёт-то всё время! Неужели нормальным голосом нельзя разговаривать!» Девчонка начинала раздражать – любая энергичность в таком количестве поперёк горла встанет.

– Аничка, я иду, – сказал, заикаясь, пьяный голос одного из соседей, и Анна нахмурилась – вдобавок ко всему эти орлы-катамаранщики ещё Янку в её тёзки переделали!

Девчонка увела курить своего пьяненького кавалера, а Анна вдруг поняла, что не слышит больше пения рельсов. И вид за окном сменился – озеро кончилось, мелькали деревца какого-то лесочка. Безбрежное пространство, от которого только что захватывало дух, будто свернулось, захлопнулось. «Надо же, проскочили участок, где рельсы поют», – вздохнула Анна, пытаясь отогнать глупую мысль, что и песня, и простор закончились оттого, что она дала волю раздражению и выпала из ощущения безграничного, всепоглощающего счастья.

***

Шумные соседи высадились поздно вечером. Анна слышала сквозь сон, как они оживились, подъезжая к нужной станции, и даже приготовилась, что сейчас начнут топать и быстро-быстро таскать тяжести – парни громко обсуждали стратегию высадки, соображая, как выгрузить своё добро за пять минут остановки. Топота она не дождалась, провалилась в сон. На этот раз ей приснился сын. Почему-то не нынешний девятилетний, а маленький, лет четырёх. Данька тянул к ней ручонки и просил: «Ладушки, мама, ладушки!».

«Как он там, без меня?» – подумала Анна, проснувшись. Кинула быстрый взгляд на полку Кирилла – парень спал, накрывшись с головой. Сергей тоже спал, вытянувшись на спине. Хрящеватый нос на худом лице заострился, как у покойника. «Вот ещё, мысли какие лезут с утра!» – отмахнулась Анна от мрачных ассоциаций, слезла со своей верхотуры, стараясь не наступить на спавшую внизу тётку, и пошла в туалет, как раз по пути и обнаружив, что соседи высадились, а на двух верхних полках спят Янка и Павлик. В отсеке возле туалета на нижних полках спало как-то слишком много народу, по двое: Арсений со смуглянкой, что льнула к нему на перроне, и парень-«испанец» с блондинкой, что при посадке целовалась с Арсением взасос.

«Что-то я уже ничего не понимаю!» – мысленно пожала плечами Анна. Она спокойно принимала происходящее – взрослые люди, знают, что делают. Беспокоило другое. Она уже вроде бы разобралась, кто тут с кем: Арсений с блондинкой, его преданная девочка – с безответной любовью, «испанец» был нежен с той девушкой, что с бесстрастным лицом и роскошными волосами. По крайней мере, вчера они переплелись очень даже интимно, освобождая место Андрею, да и позднее, отправившись за кипятком, Анна видела этих двоих, прижавшихся друг к другу на нижней боковушке. А тут – такие рокировки, смена партнёров, полная перепутаница. Впрочем, бог с ними, сами разберутся.

«Интересно, а сколько сейчас времени, что все спят?». Анна по привычке взглянула на запястье – пусто. Сама ведь часы сняла и дома оставила – раз уж путешествие в безвременье, так пусть всё будет по-настоящему, без поблажек. Пока за временем по мобильнику подсматривает, но там, у озера, и эта лафа закончится – не ловят в тех местах телефоны, да и заряжать негде. «Рано ещё, наверное. Я соскочила, небось, чуть свет!». Она выглянула в окно, соображая, насколько утро раннее. Но северное «долгоиграющее» солнце спряталось в низкой облачности и время подсказывать не собиралось.

Вернувшись, Анна уселась у окна на свободной нижней полке в бывшем купе катамаранщиков. На верхних полках спали «переселенцы»: Янка похрапывала, Павлик тихо сопел, отвернувшись к стене. Пейзаж за окном за ночь посуровел, вчерашней голубизны не было и в помине. Вместо озёр – слегка белёсые то ли леса, то ли рощицы, вместо неба – сероватые облака. «Может, распогодится? Конец июля, всё-таки!» – понадеялась Анна. Прогноз погоды в этой местности, выловленный накануне в Интернете, много не обещал: днём плюс тринадцать, ночью плюс семь. Но когда прогнозы полностью сбывались? Должна погода наладиться, середина же лета!

– Доброе утро, ты не знаешь, куда Павлик делся? – Андрей, заглянувший в отсек, выглядел растерянным. Сына потерял!

– Да вон он, здесь спит, – кивнула Анна на верхнюю полку в купе, Андрей разглядел длинный силуэт, вздохнул облегчённо и полез поправлять одеяло, свисавшее вниз длинным языком.

– Пап, ты чего? – Павлик повернулся к отцу и сонно таращил непроснувшиеся глаза.

– Ничего-ничего, спи. Я тебя потерял, – Андрей похлопал сына по плечу, растерянно оглянулся на Анну, явно смутился и ушёл. Спросить его про время она не успела.

– Эх, куда б податься, да кому б отдаться! – со второй полки высунулась рука и закачала над столиком стиснутым кулаком. Янка проснулась и объявила об этом всему вагону.

– Да вот, пожалуй, и некому уже. Мужички-то вышли, – сказала Анна.

– Кто здесь? – теперь с полки свесилась растрёпанная черноволосая голова. – А, ты. Привет.

– С добрым утром. Яна, ты не знаешь, сколько времени?

– Ща глянем. Полдевятого. Во, блин, рано-то как! Ещё три часа ехать. И ведь не усну теперь, раз проснулась!

– Слушай, а как мужички тихо вышли, я даже не слышала,– сказала Анна. – И успели ведь за пять минут всю кучу своего барахла вынести.

– Всё нормально, у них был научный подход к организации труда. Ребята конкретные, всё заранее продумали. Сначала в тамбуре свои мешки сложили, потом по-быстрому их на улицу покидали.

– Интересно, далеко ли уплывут с рюкзаком спирта, – улыбнулась Анна, вспомнив, как мужики сразу же после посадки «скушали» литровую бутыль водки, и как вчера один из соседей, самый молодой и так и не протрезвевший, пытался добыть спирт из рюкзака, а второй, обстоятельный бородач, видимо, старший в группе, отгонял его и требовал не трогать НЗ.

– Ой, они меня так насмешили! – Янка приподнялась на полке и принялась накручивать на палец тонкую прядку с виска. – Пошли вечером курить, а в купе Степаныч и Васька («Васька – это «испанец», что ли»? – подумала Анна) с девчонками опять спины друг другу правят. Мужики в непонятках – весь день за этими делами наблюдают, что происходит – фиг его разберёт. Всё приставали ко мне, зачем и куда мы едем. В поход, говорю, за новыми впечатлениями. А этот, бородатый Лёха, типа, понял: ага, сексотерапия у вас такая! А я говорю: если бы!!!