Юлия Комольцева - Море волнуется – раз Страница 5

А они его очень забавляли. Правда, недолго. Потом соседи со смаком обсуждали, что очередной столичной штучке так и не удалось охомутать завидного жениха, и с нетерпением ждали новых представлений.

И спрятаться от вездесущих аборигенов было некуда. Пожалуй, это единственное, что отравляло Артему жизнь.

А в общем и целом бывший морской пехотинец, а ныне майор МЧС, считал себя человеком счастливым.

Правда, сейчас осознавать собственное счастье не было сил.

– Сидишь? – вяло осведомился Артем у черта, примостившегося на пороге каюты.

Ника – солидная, абсолютно черная, бородатая, с торчащими будто рожки ушами и челкой, закрывающей глаза, единственная постоянная женщина в их с дедом доме, та самая деталь, что вводила в священный трепет нервозных девиц, – ехидно оскалилась.

Видишь же, что сижу, чего спрашивать?!

Ну да. Пустых разговоров она не любила. Ризеншнауцер – собака серьезная и деловая, так что имей уважение, помолчи. Умней выглядеть будешь.

– А я щас лягу и посплю, – все-таки счел необходимым доложить Артем и мечтательно потянулся. – Часика три, а то и четыре, ясно?

Ясно, ясно, закатила глаза Ника и вроде бы нехотя протопала за ним в каюту.

– Правильно, – одобрил Артем, – тебе тоже отдых не помешает.

Последние трое суток они с Никой провели в завалах. И еще неизвестно, кто больше потрудился, вытаскивая на свет Божий незадачливых лыжников в Красной Поляне.

– Я бы тебе памятник поставил, – сказал он, зевая. – Чес слово, поставил бы!

Ника пренебрежительно потрясла вихрастой башкой. Памятник – это перебор. Ей вполне было достаточно того ведра с шашлыками, что выставил Еремеич, как только они оказались дома. Ника шашлыки обожала и лук тоже трескала за милую душу, а после обеда становилась похожей на папуаску – вся в репчатых кольцах.

– И медаль бы тебе выдать, – все бубнил сердито и сонно Артем, – или сразу несколько, чего мелочиться! Вот чуть разгребем дела, свожу тебя на выставку. Чес слово, свожу!

– Гав-гав, – не поверила Ника.

Он обещал это после каждой трудной работы. А другой и не было.

Только Артем улегся, только Ника устроилась поперек его коленок, свесив голову и подметая бороденкой пол, как затрезвонил мобильный.

– Меня нет дома, – пробурчал хозяин, но это была ложь, а Ника врать не любила.

Вразвалочку она добрела до стула и с видом утомленного труженика притащила к кровати комбинезон, в кармане которого надрывался сотовый.

– Да ну тебя, – обиделся Артем, но телефон достал.

Ника удовлетворенно плюхнулась на задницу и повела ухом.

– Слушаю, – сказал Артем, отвернувшись от нее в притворной досаде.

Но Ника важно взобралась на кровать и пихнула его в бок чубатым лбом.

Это я слушаю, всем видом давала понять она, а ты спишь на ходу!

И то правда. Не слышит он ни хрена, и глаза опять-таки прямо слипаются, и зевать уже устал. В трубке что-то трещало и позвякивало – то ли уши ему заложило от усталости, то ли помехи на линии. Все-таки от берега они прилично отошли.

– Алле, – пробился наконец далекий голос, – алле, Темыч!

– Здорово, Семен. Че случилось?

Сразу – «че случилось»?! И еще на собаку удивляется! Сам говорить по-человечески не умеет! Тут друг звонит, сто лет не виделись, а он – «че случилось?!»

– Эдик женится! Ты слышишь, Темыч? Наш Эдик женится!

Их было четверо – закадычных еще со школьных времен. Эдик – румяный, добродушный очкарик, вечный двоечник, но смирный и безобидный. Выбился в люди, как говорит дед. Виноградников видимо-невидимо, заводик маленький и еще парочка ресторанов и агентство по недвижимости в Большом Сочи.

Артем – хмурый переросток-каланча, молчун и зануда. Даже деды в армии обходили его стороной, наткнувшись на холодный взгляд из-под насупленных бровей.

А близнецы – Сенька со Степкой – всю жизнь хулиганы, заводилы, бесшабашные, фартовые, резвые, будто с пером в одном месте.

Объяснить их дружбу было невозможно. Только сейчас, к тридцати с лишним годам, появилось что-то общее. Все четверо так и оставались холостяками. Правда, в силу разных причин.

И вот, здрасте вам! Эдик женится!

– Эй, Сенька, ты ничего не путаешь? – Артем от удивления даже забыл, что хочет спать. – Мы с ним на прошлой неделе виделись, ни про какую свадьбу и речи не было!

– А теперь есть! – с удовольствием возразил Семен.

– Слушай, скажи толком, а?

– А я как говорю? Заявление они подали. Эдик, конечно, денег кому надо сунул, и через пару недель их уже распишут. За это время он как раз все к свадьбе подготовит.

– Да с кем распишут-то?! – взбеленился Артем. Все любовные приключения Эдика сводились к тому, что очередная девица начинала требовать – сначала шубу, потом «мерседес» последней модели, потом часть акций, потом ежедневное пособие, суммой с четырьмя нолями. Эдуард Самсонович хоть и был человеком в высшей степени наивным и добродушным, но такое положение дел его не устраивало.

Конец ознакомительного фрагмента.