Галина Лифшиц - Тот, кто подводит черту Страница 5

Никто из ее сокурсников не знал о ее сиротстве. Она говорила о родителях, как о живых. Так подсказывал ей инстинкт самосохранения. Нельзя было обнаруживать перед чужими свое одиночество, а значит – беззащитность.

Если случалось какой подруге напроситься в гости, она ни за что не догадалась бы, что Ленка живет одна-одинешенька: на вешалке в прихожей громоздились в живописном беспорядке мужские и дамские вещи, валялась обувь. Казалось, обитатели квартиры, собираясь утром на работу, оставили после себя смешной кавардак.

Леся быстро наводила порядок, объясняя визитерше, как мало у ее родителей времени, как много они работают, а домашние дела взваливают на нее. А вечером приходят усталые, их надо кормить, обхаживать. Подруги понимали, что долго здесь не задержишься, слишком уж Ленка трясется над своими предками, боится нарушить их покой.

С ней было скучновато. Уж слишком она была правильная. После первого курса пристроилась подрабатывать на «Скорой», пошла на курсы лечебного массажа. Вела себя как немолодая. Одевалась ниже среднего, это при двух-то работающих родителях!

Леся ждала совершеннолетия как манны небесной. Ей очень хотелось избавиться от чувства внутренней зависимости и страха перед тетками, надзирающими за спокойным и организованным течением ее веселого отрочества, которые, приходя с инспекцией, считали необходимым шуровать по всей квартире, бесцеремонно спрашивая: «А это что тут у тебя? А тут почему пыль? Почему в холодильнике недостаточный набор продуктов для питания одинокого подростка?»

Шел самый конец восьмидесятых. У кого, интересно, мог быть полноценно загруженный холодильник? Все жрали, где что урвут. А тут эти лицемерные вопросы, от которых реально к горлу подступали рвотные спазмы.

В конце концов, Леся исхитрилась. Она обустроила декорацию. Как в самом настоящем театре. Наполнила водой пустые пакеты из-под молока и кефира, заклеила клеем БФ. Соорудила на заднем плане муляжи продуктов: колбасы, сыра. Купленные когда-то за гроши на рынке разноцветные деревянные яички покрасила в белый цвет и рассовала их по ячейкам. На переднем плане красовалась кастрюля с настоящим супом – единственной реальной едой в этом царстве изобилия.

Спектакли под названием «Государственная забота об одинокой сироте» проходили после предпринятых мер на ура.

Однако страстно мечталось о свободе, положенной восемнадцатилетним.

МУЖЧИНА

Работа

После училища она не так чтобы очень бедствовала. Повезло, что рано начала работать: к получению диплома у нее уже было место массажистки во вновь открывшемся салоне красоты, появилась своя клиентура. От всех дам, посещающих омолаживающие процедуры, Леся получала щедрые чаевые. Недовольных ее работой не было. Она была словно рождена для такой деятельности: досконально владела приемами массажа, обладала сильными и чуткими руками, а главное, умела слушать, слушать и слушать любую трескотню клиенток.

Страшно тяготило одиночество, усугубляемое тем, что она его тщательно скрывала от посторонних. По натуре-то она была открытая и общительная, хохотушка даже. Но инстинкт самозащиты подавил в ней эти легкомысленные черты.

Она врала про родителей напропалую и ненавидела себя за это, считая прирожденной лгуньей. Из-за этого комплекса все отношения с потенциальными объектами любви увядали, не успев расцвести. Бывало, она даже влюблялась. Начинала неотступно мечтать о приглянувшемся парне, как о возлюбленном или даже о женихе. Но всегда оказывалось, что к моменту влюбления она столько набалтывала объекту своей мечты о счастливой семейной жизни и о любящих процветающих родителях, что вдруг саморазоблачиться не было никакой возможности. Ее сочтут вруньей или чокнутой. Персонажем из фильмов Хичкока. Никто ей не станет верить ни в чем и никогда.

Все эти соображения нашептывались девушке гордостью. Гордость всегда изощренно жестока. Она диктует свои безумные правила игры, приводящие к пустоте, одиночеству и провалу.

Чем меньше у Леси оказывалось возможностей создать собственную семью, тем сильнее и неотступнее она об этом мечтала. Но где встретить спутника жизни, если целыми днями работаешь, а потом заваливаешься домой дух перевести? И как не ошибиться, кому довериться?

Встреча

В двадцать лет она чувствовала себя безнадежной старухой.

И тут подвернулся Валерка, бывший одноклассник, знавший всю ее подноготную от и до. Просто случайно встретились в подземном переходе у самого Лесиного дома. Он окликнул, она бы не решилась, хотя краем глаза заметила его раньше.

– Ленка! Привет, что ли! Я смотрю – ты, не ты? Ну, ты цветешь!

Леся аж задохнулась от доброго слова, произнесенного человеком, которому вполне можно было верить.

Валера тоже вырос ничего себе. Заматерел. В плечах широкий, щеки румяные, челка на лоб спадает, как у киногероя. Леся даже позавидовала его девушке: какой, мол, красавец ей достался. То, что у такого плейбоя есть девушка, сомнений быть не могло. Тем не менее болталось с ним легко и весело – зажиматься было ни к чему.

Он, оказывается, учился на художника, она и не знала про такие его таланты. Позвал к себе – картины показать. Она, не смущаясь, пошла. Какое может быть смущение с тем, кого с детсада знаешь?

Картины ей понравились – все в них было по-настоящему, как положено у художников: портрет так портрет; пейзаж так пейзаж. Красиво – глаз не оторвать. Он обрадовался ее восхищению, оставил пить кофе с вафельным шоколадным тортом, какие и у них дома водились в ее далеком бархатном детстве. Стал расспрашивать, чем она занимается. Она легко сказала про массажи, про то, что работы много, что вот хотела на врача учиться, но по времени не получается: работать надо, на себя зарабатывать.

Валера шутя попросил сделать ему массаж: плечи болят от вечных занятий живописью.

– А почему бы и нет? – согласилась Леся. – Ты мне показал, что ты умеешь, давай теперь и я покажу.

Настала очередь ему восхищаться ее талантами.

Она уходила от него счастливая и несчастная.

Счастьем было само время, проведенное с человеком, не казавшимся чужим.

Несчастьем – то, что он не предложил увидеться еще раз, не сказал, что позвонит, никак не намекнул на возможное продолжение общения.

Она томилась несколько дней, выстраивала сюжеты возможных встреч, обещала себе, что, если еще раз его встретит, не будет такой дурой, постарается повлиять на ход событий.

У нее все знакомые ее возраста имели парней, знали, что такое близость с мужчиной, обсуждали способы предохранения, выискивали места для интимных встреч. У нее – на двадцать первом году! – не было ничегошеньки. С Валерой можно бы было.