Валерий Рыжков - С четверга на среду Страница 5

Лиза на правах строгой подруги, анализировала, тестируя Дмитрия. «Ты мне все про глаза, да уши рассказываешь, по этим приметам не составишь ваш гороскоп, какие еще приметы у него есть, в сердце, так просто не заглянешь, но все-таки о человеке нужно составить представление. Пара он тебе или не пара?». Ирина отмалчивалась, чем злила и раздражала свою подругу.

Однажды Дмитрий пришел к Ирине в общежитие, в комнате была только Лиза, которая успела немного пококетничать с Дмитрием, на что он пообещал ее познакомить с другом Павлом. После этого Лиза примирилась с Ириной.

У Ирины вертелись мысли от слов, брошенных Лизой, как сорные зерна, которые привели ее в состояние ревности, и она решила провести допрос с пристрастием.

– Мужчины храбры на словах?

– Если про меня говорить, то мои слова любви – это мои чувства.

– За словами следует предложение, не правда ли?

– Хорошо, я делаю тебе предложение руки и сердца.

Ирина вся похолодела от этих слов, вот так все просто, и теперь она должна достойно ответить, а иначе это превратится в фарс, и она останется в глупейшем положении. Нет, он как-то не серьезно сделал ей предложение на брак, и без цветов, хотя цветы были вчера, хотя еще не было повода к испытанию на любовь и верность. Она прижалась к его груди и расплакалась, так, что Дмитрий вновь растерялся, от своих слов признания, и теперь не зная, как ее успокоить, стал порывисто целовать ее глаза, щеки и лоб. Она рыдающим голосом, делая усилие над собой, шепотом произнесла: «Я согласна». Он подхватил ее на руки, прижал к себе. Все-таки в тот вечер он преподнес запоздалые цветы, пообещав, что они сходят к ювелиру, и ей подберут колечко на помолвку.

На кухне они фантазировали в приготовлении экзотических блюд из яиц, молока, докторской колбасы, и конечно, все получалось замечательно по рецептам кулинарного искусства: из блинов – гренки, из сосисок – шашлык. После экспериментов на коммунальной кухне шли в диетическую столовую или в кафе – мороженицу. Они пообещали, что когда поженятся, то в их рационе никогда не будет пакетиков из супа. В четверг будет рыбный день! Этот период жизни они назвали, шербетом, которого было мало, но было сладко.

В субботу они уезжали на залив. Она на песчаном пляже прижималась к нему, и произносила, то, что говорят девушки в эти счастливые мгновения жизни: «Я люблю тебя. Сильно – сильно. Ты, мой, и я тебя никому не отдам. Запомни, ты мой!» Ирина накидывала шарф на его шею, осторожно подтягивая голову к своим губам, продолжая оккультным голосом ему внушать: «Я никогда никого, так не любила, как тебя!» И он с нарочитой хрипотцой отвечал ей: «Я тебя, тоже, нежно люблю».

Наступило каникулярное время и они уже вынуждены были расстаться на неделю, она улетала на самолете к родителям в гости на юг.

В выходной день приятели отправились в баню, что являлось для них мероприятием общественно-культурного досуга. Сауны финского образца вошли в банную моду города. Баня с сауной утратила значение, как место соблюдения традиции гигиены, которая, если точнее сказать, то местом паломничества, где распаренные люди, как эллины, в белых простынях, философски рассуждали о смысле жизни.

Дмитрий решил поддержать традицию холостяцких привычек, так называемый мальчишник, подогревая интерес Анатолия и Павла к перемене в его жизни. Сначала они вошли в русскую парную, где Павел, как кочегар, плескал воду из ковша на раскаленные докрасна камни в печи, отчего поднимались клубы горячего белого пара, от которого все в парилке приседали на минуту на корточки, и, размахивая березовыми вениками, приговаривали, вот, в чем счастье холостяцкой жизни. Потом они шли досушиваться в сауну, а оттуда в зал отдыха.

– Честно, Дмитрий, я тебе не завидую, ранний брак в наши годы, к скорому расставанию, – заметил Анатолий. – Преимущество холостяка в том, что он вечный жених. Счастлив тот, кто безразличен в любви.

– Не все так плохо в семейной жизни, даже, если она относится к категории студенческой, – парировал Дмитрий.

– Мне ближе гражданский брак, где ты любишь, и тебя любят на равных, – заключил Анатолий. – Для мужчины однозначно, тем не менее, то, что сказанное мною, к данному событию в жизни нашего друга не имеет ни какого отношения.

Дмитрий отмалчивался, и понимал, что шутки по поводу любовных отношений, всегда пессимистичны, так как они наполнены ревностью одних, и завистью других.

– Возлюбленная должна быть вдохновением. Только, вот, что-то не припомню, кто из жен вдохновлял поэта, или писателя.

– У Гете была история любви правда в пятьдесят лет, но к восемнадцатилетней Кристине Вульпиус.

– Вот об этом я и говорю, что мужчина к браку вызревает долго. И свое произведение о Мефистофеле Гёте закончил, в каком возрасте?

– В шестьдесят три года! А мог написать гораздо раньше, как Лермонтов своего «Демона».

– Дмитрий, как ни говори, существует наука статистика, что не все вечно под луной. Представь, что Лев Толстой был бы поэтом.

– Толстого не тревожь, это национальное достояние, он зеркало русской жизни.

Потом в пивном баре Павел подвел итог, поднимая кружку жигулевского пива.

– Другие времена, другие нравы. Решение уважаемого собрания: «Любить или не любить. Кто – за? Кто – против? Кто – воздержался? Принято единогласно! Дмитрий, женись!»

В баре играла музыка. Подошла развязная девица с сигаретой, наклонилась, и тихо спросила у Анатолия, если есть желание, то мальчишник они могут продолжить с ней. Павел категорично отмахнулся от нее рукой, объясняя, как иностранке, что они философы. Дмитрий сидел на скамейке за столом из рыбной закуски, пива, и окурков в пепельнице, на правах жениха с чувством правильно выбранной судьбы, и обреченно смотрел на весь этот пьяный угар, считая себя зрителем в этом мужском веселом клубе.

Друзья расстались, похлопывая по плечу, заверяя друг друга в дружбе.

Он шел по тихим улочкам старой Петербургской стороны ночного города, мимо мечети, киностудии, рынка, зоопарка, зеленых маленьких скверов и садиков с грязными скамейками.

Дмитрий скупился в словах, но не в чувствах, испытывая муки любви в своих ощущениях, которые, как ветер, легко меняли свое направление.

От скал Симеизского мыса спускается ночная прохлада, и отдыхающие от дневного зноя идут к берегу моря. Шумят кипарисы. Ирина походкой юности прогуливается по улочкам приморского городка с подругой Любой, с которой они на прогулочном катере приплыли из Ялты. Они так торопливо разговаривали, что не успевали расслышать друг друга, а потом безудержно смеялись над словами, как над глупостью. У Ирины наплывали, как волны, мысли и чувства при воспоминании о Дмитрии. Она твердила себе, как заклинание: «Я буду любить тебя всю жизнь. Только тебя!».