Мария Скрягина - Свет смерти Страница 5

— Все в руках Божьих…

Тут у меня сдали нервы, и я зашипела на него, словно самая ядовитая змея:

— Что вы все о вашем Боге? На дворе двадцатый век, Бога нет, а если бы он и был, он бы умер, потому что не нужен никому. Если бы видели то, что видела я! Они все были мертвы, понимаете! Холодны, как лед! Бледны, как больничные простыни! Как будто куклы, а не люди. Мертвецы кругом! Как тут не сойти с ума, а вы говорите: Бог! Да причем тут Бог?

И тут этот благообразный падре выпрямился, словно струна и сказал жестко, будто намеревался изрезать меня словами:

— Вы остались живы, и это ли не знак вам от Него? Возможно, именно сейчас вам дан шанс на спасение. Оглянитесь на свою жизнь — как вы жили, чем были заняты ваши помыслы, каковы были ваши цели? Как вы провели юность, еще помните?

Многочисленные любовники, веселые вечеринки, пьянство, безделие, суета, с годами пришла гордыня и уверенность в праве на грех. Потом вы придумали себя роль несчастной вдовы и вместо того, чтобы жить, жить по-настоящему, дарить окружающим вас людям любовь и доброту, вы упивались своим горем. Я прекрасно наслышан о вашей жизни.

И, единственное, чего я не понимаю, почему Хосе выбрал именно вас? Вас! За что вы мучили его всю жизнь?

Не кажется ли вам теперь, что можно изменить свое будущее, вымолить прощение у Того, Кто создал вас и уверить Его в том, что ваша жизнь не бессмысленна? Вы боитесь смерти, но не разумнее ли бояться того, что последует за ней?

Он помолчал. Я была потрясена, я рассчитывал на жалость, на сочувствие, а вместо этого на меня посыпались упреки.

— Я отвезу вас в монастырь к сестре Габриэле. Там у вас будет время подумать, что делать дальше.

«Чертов святоша!» — от этой забавной фразы хотелось смеяться. Всего-то его заслуг — научил Хосе разбирать буквы, а туда же. Кто он такой, чтобы судить?

Мы ехали поздним вечером по неровной деревенской дороге, тряслась и дрожала телега, и мне казалось, что сейчас мое тело просто не выдержит и рассыплется на атомы.

Многоглазое небесное чудовище дремало, изредка моргая, смахивая то одну, то другую случайную слезу. И следило, я была уверена, что отныне оно следило за мной, как нарушившей закон, не доставшейся ему вместе со всеми.

«Нет, я выберусь», — говорила я себе, закрывая глаза, чтобы чудовище по блеску зрачков не узнало о моих планах. «Я убегу от тебя…Убегу». Потом я уснула и очнулась уже в монастыре.

Тело затекло, и я с трудом выбралась из телеги. Тусклый фонарь едва освещал фигуру в черном.

— Пойдемте.

Мы прошли за сестрой по темным коридорам, логика которых мне была неясна, потом оказались в маленькой келье. Кровать, стол и стул. Небольшое зарешеченное оконце.

— Присаживайтесь, вы устали. — Монахиня поставила фонарь на стол, свет упал на распятие, висевшее на стене. Мне и так было не по себе, но тут будто комок забил мне горло. Крест. На моей жизни сейчас ставят крест. И что выбирать? Келью или тюремную камеру? У кого быть в плену, у Бога или у людей? Зло меньшее или зло большее?

— Сестра Габриэла, этой женщине угрожает опасность, возможно, ее хотят убить. Я хотел бы просить вас дать ей приют на какое-то время. Пока она сама не решит, что ей делать дальше.

— Хорошо, падре, — пожилая настоятельница с утонченными чертами лица — наверное, когда-то набожная девушка из хорошей семьи, близко к сердцу принявшая зов Божий, преданно служившая ему и вот теперь начальствующая в Его доме. Неплохая карьера.

— Вам принесут поесть, отдыхайте. — Она зажгла мне лампу на столе, попрощалась и вышла. Отец Антонио задержался на минуту. Я хотела поблагодарить его, но из-за кома в горле не могла издать ни звука.

— Да хранит вас Господь, — он перекрестил меня и ушел. Я осталась одна.

Потекли бесчисленные дни в монастыре. Сначала я сидела в своей келье, потом попросила разрешения гулять в маленьком монастырском внутреннем дворике, усаженном розами. Мне выдали монашеское одеяние, чтобы я ничем не отличалась от сестер, и позволили проводить время на воздухе. Заняться было нечем, я спросила о книгах. Молоденькая монашка-креолка принесла Священное Писание, я едва сдержалась, чтобы не фыркнуть, но она подметила мое недовольство и пригласила в библиотеку.

Библиотека полнилась изданиями Библии, житиями святых, какой-то богословской литературой, в общем, читать было нечего. Я взяла для виду что-то наугад и собралась вернуться в келью. Монашка остановила меня, позвала на молитву, я вежливо отказалась, хотя, например, можно было попросить кого-нибудь там наверху, чтобы благословил полицию Буэнос-Айреса на подвиг.

Я ждала того дня — и, казалось, он совсем близко, — когда в эту дверь войдет падре и скажет: «Убийца найден!». И тогда я потеряю голову от счастья и, возможно, даже брошусь ему на шею и одарю поцелуем в его целомудренную щеку. Но время шло, вестей из-за стен монастыря не поступало.

Провести всю жизнь в этой каморке? Следовало подумать о том, чтобы уехать из страны. Только куда? И где взять денег? Где-то там, в большом мире на широкой, светлой улице стоял мой просторный дом — олицетворение свободы, которой у меня не было. Все вспоминалось до мелочей — старинная антикварная мебель, картины, скульптуры, шторы из дорогих тканей, шкафы с книгами со всего мира. Роскошные светские апартаменты, доставшиеся в наследство от родителей.

Мой отец уехал из Праги при загадочных обстоятельствах. Краем уха я слышала о некоторых подробностях той жизни, о спешном отъезде, о том, что отец, простой банковский служащий, отбыл на новое место с очень большой суммой денег. Здесь ему везло также, как на родине, деньги приносили прибыль, мы стали состоятельной и уважаемой семьей, а я все пыталась вытравить из памяти обрывки ночных разговоров из детства. Иногда, думая, что их никто не слышит, родители винили себя, и мать просила прощения у Бога и Девы Марии. Когда я выросла, эти воспоминания мне стали неприятны. Теперь, оглядывая монастырские стены, я начала подозревать: за все есть ответ, за все.

Хименес знал комиссара уже не один год.

— Рауль, наверху очень высоко оценили твою работу по раскрытию убийства на вилле де Сальвы. Так что тебе полагается премия, — Эскобар придвинул к нему белый конверт. — Но дальше заниматься этим делом тебе не придется, оно будет закрыто. Смерть всех шестерых признана несчастным случаем в результате отравления — эксперты обнаружили м-м-м бактерии м-м-м ботулизма в еде, поданной в тот вечер.

— По-моему, от ботулизма не засыпают. — Хименес носком ботинка ковырял щербинку в полу. В его голосе не было ни протеста, ни удивления, ни желания что-то доказать. Он сказал это просто так, для очистки совести.