Александра Авророва - Все дороги ведут в загс Страница 51

— А этим вмешательством, — мрачно пробормотала Марина, — мы обязаны Вольской, Павловой и Юрскому. Что снимает подозрения с Юрского и направляет их на Павлову. Мы уже это обсуждали. Именно Юрский сел за стол первым, заняв чужое место, именно из-за него яд достался Игорю. Если преступница Павлова, то она покушалась на Юрского и, увидев свою ошибку, решила Игоря спасти. К тому же она бывала у Славика… Наталья Устиновна ее видела, пусть и не сегодня. А сегодня Павлова взяла пол-отгула и могла проскользнуть в те самые пятнадцать минут, когда собака загнала на дерево кошку. Голова кругом! И все-таки, Александр Владимирович, алиби у Юрского есть?

— Косвенное. Впрочем, честный человек редко запасается железным алиби. Время смерти Петухова — примерно с восьми до одиннадцати тридцати. Часов в семь Юрский неожиданно позвонил шоферу и потребовал отвезти себя на работу. В начале девятого он под присмотром любящей жены сел в машину, чуть раньше девяти был в офисе. Шофер подтверждает.

— Вы сказали — неожиданно позвонил шоферу, — подчеркнула Марина.

— Именно так. Он знал, что к обеду должен быть готов важный контракт, и испугался, что подчиненные составили его неправильно. Что и подтвердилось в офисе. Правда, Тихонов, составитель контракта, уверяет, что сделал ровно то, что велено, но Юрский, мол, нередко меняет свои требования, а делает вид, будто виноваты подчиненные. Таков его демократичный стиль работы. Как бы там ни было, после событий выходных дней Юрский имел полное право на некоторую забывчивость. Прочтя контракт и получив в девять двадцать дискету с соответствующим файлом, он уединился в кабинете и, засучив рукава, принялся за работу, каковую и вынес Тихонову около десяти. Теоретически он мог вылезти из окна, полдесятого в виде горбуна заявиться к Петухову, а к десяти вернуться. Этаж там первый, а окно выходит в довольно пустынный сквер. Но практически он сделал ровно столько исправлений, сколько можно успеть за сорок минут, и ни буквой меньше. Так говорит беспристрастный свидетель. Да, и еще! Заранее получить файл Юрский не мог — Тихонов закончил его только накануне вечером. Вывод?

— Ох, — вздохнула Марина. — Это называется метод исключения. Значит, Надежда Юрьевна? Не зря она сегодня отказалась со мной поболтать… Но чем ей мог насолить Юрский? Хотя… они ведь регулярно общались, вы знаете? А она женщина умная, очень умная.

— Боюсь, — заметил майор, взглянув на часы, — полдвенадцатого вваливаться к ней домой без более веских обвинений поздновато. Побеседую с нею завтра.

— Полдвенадцатого? — вскинулась Марина. — Александр Владимирович, мне пора.

Алферов, профессионально не доверяющий ночным подъездам, проводил ее не только до дому, но и до самой двери. Внутрь его не пригласили, а он не напрашивался. Вернувшись к себе, он с отвращением поставил будильник на полвосьмого. Как ни печально, с Павловой надо разобраться пораньше.

Надежда Юрьевна восседала в собственном кабинете, обставленном по-деловому, однако богато. Хозяйка тоже была одета по-деловому, в строгий костюм и светлую блузку. Никаких нелепых носочков, никаких люраксов. Впрочем, поведение ее не изменилось.

— Вы по поводу вчерашнего несчастья, да? — горестно затараторила она. — Я ночь не спала, все переживала. Славика убили! И кто — Света! Кто бы мог подумать? Просто не верится! А, может, он сам отравился? Знаете, Славик мальчик хороший, но неуравновешенный. Вундеркинды, они всегда такие. Расстроился из-за чего-нибудь, и…

— Когда и от кого вы узнали о его смерти? — жестко прервал монолог майор.

— Вчера.

— Во сколько и от кого?

— Ну… — Павлова, сперва немного опешившая, вновь возвращалась к привычному тону, — я позвонила Владимиру Борисовичу. Он, знаете, хотя известный человек и все такое, но со знакомыми отзывчивый и простой.

— Да? — поднял брови Алферов.

— Ну… если иногда и сорвется, так я знаю, это не со зла, а от нервов… у него такая перегрузка! Политика, она ужасно выматывает. Я страшно им сочувствую, политикам то есть… несчастные ведь люди…

— Во сколько и зачем вы позвонили Юрскому?

— Около трех. Позвонила проконсультироваться по одному вопросу, юридическому. Владимир Борисович, он никогда не откажет, такой любезный человек… Вот он и говорит, мол, Светочка в тюрьме, потому что отравила Славика. Это доказано совершенно точно. Неужели точно?

На какой-то миг в установившейся тишине Алферова пронзил настойчивый, умный взгляд, но собеседница, словно опомнившись, вновь принялась тараторить:

— Я так их всех люблю, меня так мучит мысль, что один может сделать плохо другому, я…

— А разве вас не развлекает, когда один из них делает плохо другому? — перебил майор. — Разве не это — ваша основная цель?

Снова установилась тишина, затем совершенно новый, спокойный и уверенный голос произнес:

— Бездоказательное утверждение. Если не сказать — безответственное.

— Надежда Юрьевна, — пожал плечами Алферов. — Конечно, вы можете продолжать играть роль простодушной вульгарной дурочки. Но в этих декорациях, — он кивнул на компьютер и папки с документами, — даже ваш талант подобную роль не спасет.

Павлова неожиданно засмеялась.

— А вы не дурак. Мне не повезло, что вы прихватили меня на работе. Тут нельзя быть дурочкой — мигом укажут на дверь. Но дома вы бы меня врасплох не застали.

— Ошибаетесь, — тоже засмеялся майор. — В воскресенье у Юрского… суметь, как вы, одной короткой фразой поддеть сразу всех присутствующих женщин — это дано не каждому. Я прозрел еще там. — И почти без иронии он продолжил: — У вас такое хобби — издеваться над людьми, или вы извлекаете практическую выгоду?

— А я ни над кем не издеваюсь, — парировала Надежда Юрьевна. — По крайней мере, не больше, чем вы. «Ах, Владимир Борисович, как демократично с вашей стороны разрешить нам следственный эксперимент! Журналисты будут в восторге! Я и сам от вас в восторге!»

Она настолько похоже изобразила майора, что он, не выдержав, снова рассмеялся.

— Я поступаю так в интересах дела, Надежда Юрьевна, — объяснил он.

— Да? И не получаете ни малейшего удовольствия, потешаясь над самодовольными дураками? Не поверю.

Она была права — определенное удовольствие Алферов получал.

— Но вы ведь нарочно стравливаете людей, Надежда Юрьевна. Больно сталкиваете их лбами. Разве нет?

— А вы? Разве ваш следственный эксперимент — это не стравливание людей? Они хорошенько сталкиваются лбами, и в свете высекаемых искр можно разглядеть кое-что интересное. Объективно говоря, я вам помогла. Вы хотели узнать, кто есть кто. Я повела себя так, что они показали себя — по крайней мере, большинство из них. Чем вы недовольны?