Татьяна Устинова - Олигарх с Большой Медведицы Страница 52

– Нет, но Ева – это чудесно. Волшебно просто.

– Тогда я буду называть вас Мотя.

– Как?! – перепугался Белоключевский.

Они обе так ему нравились, что хотелось во все горло смеяться, рассказывать глупые анекдоты, играть «в гляделки» – в общем производить впечатление.

«Они мои, – вот как ему почему-то думалось. – Они обе – мои.

Одна возлюбленная, другая ее сестра, но они мои, только мои, и я никому их не отдам. Никогда. Почему они появились так поздно?! Почему раньше их у меня не было?! Если бы были, может, и жизнь сложилась бы как-то по-другому – радостнее, веселее, легче, понятней? А я сорок два года понятия не имел, что такие существуют на свете.

Настоящие. Живые. Только мои».

Лиза, вывернув шею, все смотрела на Фионину галерею, которая медленно растворялась в пелене новогодней метели.

– Почему он следит за нами?! Что ему нужно?

– Дуня, – спросил Белоключевский, – вы ни о чем таком с ним не разговаривали?

– Я с ним вообще не разговаривала. – Сильно наклонившись в сторону, Дунька нашарила в кармане сигареты и зажигалку. – Будешь?

Лиза отрицательно покачала головой.

– Ну вот. Я приехала, чтобы поговорить с Фио-ной про Вадима. Но она мне ничего не сказала. Только то, что он собирался к тебе, и все. А зачем, она не знает. Она даже не знает, ездил ли он в Рощино.

– Ездил, – сообщила Лиза. – Димка на колесах его машины нашел голубую краску. А на МКАД, как раз рядом с нами ночью цистерна опрокинулась с этой самой краской. Так что он ездил.

– Мать его!.. – в сердцах выругалась Дунька. – Идиот, дрянь, сволочь последняя!

Белоключевский молчал, и Дунька набросилась на него:

– Ну? Что же вы молчите?! Вы же тонкая натура, при вас материться нельзя.

– Будете отвыкать постепенно, – невозмутимо произнес он. – Я буду вас отучать. Скажите лучше, кто такая Александра?

– Дочка Веры Федоровны, которая при Фионе состоит уже лет пятьдесят или шестьдесят. Наш Вадик должен был жениться именно на ней. По крайней мере все об этом только и говорили, когда он женился на мне!

– А вы что? – Что я?

– Вы тоже считаете, что он должен был жениться на Александре.

Дунька сильно затянулась и посмотрела в окно.

– Сейчас мне уже наплевать. А когда-то меня это сильно… задевало.

– А ее? Ее задевало, что он женился на вас, а не на ней?

Сестры переглянулись, и одна успокаивающе кивнула другой, как будто поддержала ее.

– Я никогда об этом не думала, – призналась Дунька. – И, наверное, напрасно. Может, она его и вправду любила? Или любит? А он ни на что такое в принципе не способен.

– На любовь то есть, – пояснила Лиза.

– Мы раньше думали, что способен, – подхватила Дунька. – А потом оказалось, что он может любить только себя.

– Папа сразу говорил, между прочим.

– Папа тут совсем ни при чем, – перебила ее Дунька.

Белоключевский уже заметил – она сразу же начинала сердиться, как только с ней не соглашались или пытались ее учить. Ну и характер! Если этот самый Вадим такой слизняк, каким его описывают, где ему справиться с этой язвительной, насмешливой, красивой «наобороткой», все делающей по-своему!

– Лиза, а ты с ней хорошо знакома?

– С кем?

– С Александрой.

– Господи, конечно, нет! Я с ней вообще почти незнакома – виделись три с половиной раза, когда к Фионе заезжала зачем-то. Я таких, как она, терпеть не могу. Вот Федор ей очень подходит. Два сапога пара.

– Странно, – под нос себе пробормотал Белоключевский. – Очень странно.

Он был уверен, что они знакомы очень хорошо – только это могло объяснить все дальнейшее. Фотографии на стене в галерее о многом ему рассказали, и он было решил, что почти все понял, но одна существенная деталь никак не лезла в картинку – именно то, что Лиза с ней почти незнакома!

Это была неправильная деталь. А Белоключевский хорошо знал о том, что если после сборки на столе остается какая-то деталь, значит, механизм собран неправильно.

– А… где она училась?

– Кто?! – в один голос вопросили сестры, и одна немедленно сказала другой:

– Загадывай желание.

– Александра.

– Понятия не имею. Дим, а что, это имеет значение?

– Она училась в каком-то дурацком институте, куда мамочка сумела ее пристроить. Она на исторический МГУ три раза поступала и три раза проваливалась.

– Это ни о чем не говорит, – сказал Белоключевский. – Чтобы туда поступить, нужны большие деньги, и все. Если таковых нет, будь ты семи пядей во лбу – не возьмут. Это всем известно. Так что не злобствуйте понапрасну, дамы.

– Мы злобствуем?!

– Да я таких идиоток, как эта Саша, в жизни больше не видела! Если бы она у нас в журнале работала, ее бы через три дня уволили!

– А я ее к себе на работу ни за что не взяла бы!

– Да она чашку поднять не может, обязательно опрокинет!

– И вечно все роняет и теряет!

– Стойте! – вдруг крикнула Дунька так неожиданно, что Белоключевский сильно затормозил, из-под колес полетел снег, сзади засигналили, а девицы повалились лицом в обшивку передних кресел. – Стойте!

– Я стою! – рявкнул Белоключевский. – Что такое?!

– У нее выпал листок, – затараторила Дунька, – из блокнота. Она уронила блокнот, вернее, ее этот убогий толкнул, и она уронила!

Машины сзади ревели и трубили, как стадо рассерженных слонов.

– А на листке был адрес записан. Наш адрес, рощинский. Академическая, три!

– Господи, – пробормотала Лиза и прижала руку к губам. – Господи…

– Я думала, что она убогого задушит, когда он ее толкнул, у нее такая злоба была на морде! Уже задушила, наверное!

Белоключевский вдруг подумал, что задушить Федора Петровича Малютина вряд ли кому-нибудь под силу, но дело сейчас не в этом.

– Зачем ей мог понадобиться адрес?! Зачем, черт побери?! Она никогда у нас не была! Да я ее на порог не пущу, даже если…

– Дунька, успокойся.

– Нет, вы подумайте! Это все она затеяла, точно!..

– Да ладно вам, – перебил Белоключевский. – Этот адрес мог сунуть в блокнот кто угодно. Хотя бы ваша свекровь. Или этот Федор Петрович. Или ее мать. Насколько я понимаю, там никто ни за чем не следит. Они живут маленькой дружной семьей.

– Они скорпионы, а не семья!

Машины все сигналили, и Белоключевский медленно тронулся с места. Какой-то рассерженный до предела джип обогнал его, резко перестроился и притормозил перед самым носом – наказал. Белоключевский и бровью не повел.

– Вадим бы сейчас орал как ненормальный, – на ухо Лизе сказала Дунька. – А этот ничего. Терпеливый.

– Это точно, – согласилась Лиза.

Белоключевский думал.

Фотографии в галерее. Листочек с адресом. Федор Петрович Малютин, взявшийся неизвестно откуда.