Екатерина Черкасова - Сладкая ночка Страница 52

— Фатима, Фатима, — зашептала я, — лучше помоги нам бежать, и он опять будет только с тобой!

— Как, ты хочешь бежать?! — изумилась женщина. — Но ты его жена, он заботится о тебе, кормит, купит золотые украшения в городе. Почему ты хочешь уйти?

Я вздохнула. Как ей объяснить? По ее мнению, я добровольно покидаю рай.

— Мне надо, очень надо. Поможешь?

— А что скажет господин? — испугалась Фатима.

— Что-нибудь придумаешь…

— Ладно, — внезапно решилась Фатима, — на рассвете, Махмуд уйдет, деревня еще спит. На рассвете.

До рассвета оставалось часа два. Я провела их в напряженном ожидании, сидя на ковре и раскачиваясь. Квадратик неба медленно серел. Рассвет — время, когда мысли приобретают ясность, напрасные надежды умирают, очарование исчезает. Все видится в естественном свете. Это время отрезвления и реальности. Грустное и ясное до прозрачности. То, что ночью казалось доступным и выполнимым, сейчас выглядело утопией, чем-то вроде побега из Алькатраса. Я не знала, что задумала Фатима, но какая-то идея у нее определенно была.

Я услышала, как поднялся Махмуд, ходил по двору, вполголоса разговаривал с Фатимой. Его шаги приблизились, мое сердце застучало, я улеглась и притворилась спящей. Он наклонился надо мной, сжал грудь, может быть, надеясь, что я проснусь, просунул руку под одеяло, ощупывая меня. Только не это, только не сейчас! Я чуть не выдала себя, пытаясь избежать его рук. Но я сонно заворочалась и повернулась на бок. То, что я не просыпаюсь, не смутило Махмуда. Он лег рядом и прижался ко мне. Я молилась только о том, чтобы Фатима не передумала…

Он ушел. Я была уверена, что Фатима находилась рядом и наблюдала эту сцену. По ее глазам, полным тоски и ненависти, я поняла, что все так и было.

— Идем, — бросила она мне, — разбудим Киру. Сонная Кира долго не понимала, что от нее требуется.

— Потом все объясню, — торопила я ее, — скорее одевайся.

Мы вошли в хлев, и Фатима стала разгребать сваленное в углу сено.

— Что стоите? Помогайте, — велела она нам.

Через несколько минут мы увидели в стене дверь. Фатима открыла ее. Из темноты пахнуло машинным маслом. Я вошла и наткнулась на что-то металлическое. Это был старый военный джип!

— О боже! Это машина! — изумленно воскликнула я. — Откуда?

— Господин привез с рынка, обменял на верблюда.

— Сам приехал?

— Нет, он не умеет, притащили. Не знаю, зачем ему. Забирайте, — решительно велела Фатима.

— А бензин в нем есть? — возбужденно спросила я.

— Вонючая жидкость в квадратном сосуде?

— Есть! — воскликнула я, нащупывая ключи, торчащие в замке зажигания.

Панель осветилась, и я увидела, что в баке есть примерно на четверть бензина, масло в норме.

Фатима уже открывала ворота, выходящие на улицу.

— Пойдемте, свяжете меня. Я скажу, что Кира, пока сидела в хлеву, нашла его, а вы меня связали и уехали.

Мы уложили Фатиму на ковер и связали ей руки и ноги.

— Спасибо тебе, — сказала я ей на прощание.

— Уходи, — ответила она угрюмо.

Фатима спасала свою любовь.

ГЛАВА 24

Знаете, что такое вырваться на свободу после того, как тебя держали в козлятнике и две ночи подряд тебя насиловал огромный черный дикарь, который почему-то считал тебя своей женой. После того, как его ревнивая жена едва тебя не убила! После ужасной перспективы окончить свои дни в крошечной деревушке в центре пустыни в нескольких днях пути от ближайшего крошечного городка. Перспективы провести остаток жизни с мужчиной, который считает, что Москва — это деревня недалеко от городка Джагбуба. Это чудовище намеревалось сделать тебе десяток детей и думало, что предмет твоих мечтаний — грубый золотой браслет на щиколотку. Вместо того чтобы расшифровывать древние тексты, выступать на конференциях, путешествовать по миру, любить умных, изысканных мужчин, ухаживать за козами, готовить немудреную еду и козий сыр на продажу, принимать участие в ревнивых склоках с Фатимой, которая готова выцарапать тебе глаза за каждую ночь, которую ее ненаглядный Махмуд провел с тобой.

Словом, освобождение от этого кошмара заставило нас орать песни противными голосами, обниматься, подставлять и без того темные лица иссушающему ветру, потому что это был ветер свободы!

Мы двигались на северо-запад, туда, где, по моим расчетам, находился город. Следуя наставлениям Фатимы, я старалась не упустить из виду полоску утоптанного верблюжьими ногами песка, которая здесь считалась дорогой. Без Ясмины, читавшей пустыню, как открытую книгу, мы, если собьемся с пути, погибнем. Была еще опасность: ветер хамсин, который, когда задует, заметает совершенно все вокруг. И тогда нам отсюда ни за что не выбраться. Ехали мы медленно, переваливаясь через дюны. К вечеру бензин кончился, и я долила из канистры. Но двадцати литров вряд ли хватит надолго. Когда стемнело, я остановилась. В темноте легко сбиться с пути. Мы обнялись, чтобы согреться, и попытались уснуть. Но ни я, ни Кира не спали. Я чувствовала это по ее быстрому дыханию, легкому напряжению тела.

— Как думаешь, мы вернемся домой? — нарушила она молчание.

— Обязательно, — уверенно ответила я, хотя совсем не была в этом уверена.

На рассвете мы съели по паре фиников и кусочку козьего сыра, который дала нам с собой Фатима, запили остывшей за ночь водой.

К полудню бензин кончился и машина заглохла. Но это было уже не страшно: вокруг виднелось множество следов, в том числе от колес, а значит, мы совсем близко от какого-то города!

Еще через два часа мы вошли в этот город, если можно было так его назвать. Больше всего он напоминал деревню, из которой мы сбежали, только домов было побольше. Грязные мальчишки бегали по улицам, степенные мужчины в галабийях вели верблюдов и ослов с поклажей. Мы пошли следом и попали на большой рынок верблюдов. Животные бродили за изгородями, хозяева расхваливали товар:

— Верблюды черные суданские, выносливее их не найдете! Почти не пьют и не едят! Нет помощника лучше! Проходят всю пустыню, не выпив ни капли! — кричал один.

— Верблюды белые, аравийские! Священное животное, благородное и доброе! Станет членом вашей семьи! — кричал другой.

Задрав головы и выгнув шеи, верблюды горделиво взирали на покупателей. Казалось, это они выбирают себе владельцев, а вовсе не их покупают.

— Ну и вонь! — Кира сморщила нос и попыталась снять платок, в который я ее предусмотрительно закутала.

— Замолчи! И не смей снимать платок! — зашипела я на нее. — На нас и так обращают внимание! Ты видишь здесь хоть одну женщину?

Кира осторожно посмотрела по сторонам.