Барбара Вуд - Звезда Вавилона Страница 55

Он посмотрел на Кэндис, вспомнив, как думал в Пальмире о том, чтобы нарисовать ее при лунном свете. Он размышлял о том, насколько удивительное существо человек, если, не начертив за всю жизнь ни одной линии, может взять в руки кисть и краски и рисовать на полотне свою душу, пытаясь передать Свечение. И теперь этот человек хотел запечатлеть другое свечение — Кэндис Армстронг.

— Вы должны вернуться домой, — сказал он. — Кто знает, что еще сделает Фило, когда я доберусь до него.

— И оставить вас одного? — Она вылезла из машины и потянулась на утреннем ветерке. Кэндис больше всего хотела вернуться обратно в Лос-Анджелес. В уютную безопасную хижину в горах, к Хаффи и прочим делам. К хорошо оплачиваемой работе в Сан-Франциско — если Рид простит ее — и уйти с дороги безумного человека, задумавшего устроить великое опустошение. — Я остаюсь, — сказала она.

Он не был удивлен ее словами. Она выводила Гленна из себя, но в то же время он восхищался ею. Трусливой ее не назовешь, это точно. Гленна впечатляло то, как она вела себя. Сильная, уверенная женщина, боец, она, возможно, пригодилась бы в полиции Лос-Анджелеса. Вот почему его отец хотел увидеть ее. Если кто-то и мог найти Звезду Вавилона, то только Кэндис Армстронг.

— Хэй-хэй!

Они обернулись и увидели Яна, радостно размахивавшего руками: «тойоту» удалось починить.

Подойдя к «понтиаку», их водитель нахмурился. Он указал на восток, где сильная буря быстро накрывала пустыню: сквозь темные облака сверкали молнии, гремел гром.

Пока машины мчались по пустому шоссе — опытные водители умело объезжали рытвины, потом, свернув с асфальтовой дороги, поехали по гравийной насыпи, — Кэндис погрузилась в свои мысли. Когда они найдут таблички, Гленн передаст их сирийским властям. Она надеялась, что у нее будет достаточно времени, чтобы перевести письмена. Но теперь ключ Дюшеса был похищен. Что бы ни было написано на табличках, оно останется тайной.

Кэндис не давала покоя история с человеком в гавайской рубашке, стоявшим у руин и смотревшим прямо на нее.

Сейчас она понимала, что это была явная приманка. Она могла бы тихо сказать о нем Гленну, потом бы они осторожно вышли из номера, заперев дверь, и отправились на поиски того мужчины, схватили бы его и выбили признание. Вместо этого она вылетела на улицу, как разъяренный носорог.

Откуда бралась ее импульсивность? Подруга однажды сказала ей, что она сама подсознательно все портит. Взять хотя бы инцидент с Фэрклосом. Могла ли она уличить его во лжи по-другому, тихо, обходными путями, чтобы не было такой жесткой ответной реакции? Но почему человек, пусть и подсознательно, будет делать себе хуже?

Потому что страх неудачи сильнее, чем надежда на успех.

Кэндис смотрела на проносившееся мимо разноцветье полевых цветов, непрекращающийся бег легких облаков по небу. В этой безлюдной пустыне она сумела заглянуть глубоко в себя и понять: из-за того, что она не могла превзойти достижения своей матери, она боялась даже попытаться сделать это.

Она закрыла глаза и стала молиться: «Пожалуйста, Боже, пусть таблички окажутся на месте. Пусть я их найду, привезу обратно и выполню обещание, данное умирающему человеку. Сделай так, чтобы в этом мне сопутствовала удача».

Гленн думал, что она спит: голова откинута на подголовник сиденья, глаза закрыты. Ему совсем не нравилось нынешнее положение дел. В Пальмире у него еще был шанс убедить Кэндис вернуться в Калифорнию, полиция отвезла бы ее прямо к самолету. Но затем в дверном проеме возник Ян, объявив во всеуслышание хорошие новости:

— Я нанял двух парней, которые отвезут нас к Джебель Мара. Ну же, хоть спасибо скажите.

Меньше всего Гленн хотел благодарить его. Теперь не оставалось другого выбора, кроме как взять Кэндис с собой. Иначе она поехала бы с Яном, а втроем путешествовать было все же безопаснее. И вот сейчас он был здесь и пытался не думать о пистолете в своем кармане — оружии Яна, которое он отказался возвращать, что подталкивало его еще ближе к ужасной, неминуемой вспышке насилия.

Что-либо отдаленно напоминавшее дорогу давно закончилось, и под колесами автомобилей шуршал песок пустыни. На своем пути они не встретили ни одного человека — ни бедуинов, ни туристов, ни солдат, ни грабителей, ни других путешественников. Мимо пробегали лишь газели, шакалы и зайцы, изредка с зарослей низкого кустарника поднимались в небо огромные стаи птиц. Продвигаясь на восток и оставив цивилизацию далеко позади, они поняли, насколько были теперь уязвимы, зависимы от телефонов, бензина и современных технологий. Что будет, если сломаются машины, или закончится горючее, или сядет аккумулятор в спутниковом телефоне Яна? Каждый пытался представить, что ощущал здесь Басков восемьдесят лет назад.

Въехав на песчаную равнину, время от времени прерываемую вздымавшимися скалами и странными геологическими образованиями, словно в этих местах много лет назад произошло извержение вулкана, все стали напряженно всматриваться в окружавшую их местность, потому что начался тот самый регион, о котором говорил шейх Абду.

К полудню они нашли первый неожиданный и впечатляющий ориентир — непонятное нагромождение утесов и заостренных гор, стоявших на плато, будто оставленных рукой великана. Машины затормозили, и все вылезли наружу.

Пока они рассматривали скалистый хребет в бинокли, а Кэндис размышляла о том, почудилось ей или ветер здесь на самом деле был тише, Гленн сказал:

— Это наверняка Джебель Мара — прямо как ее описывал шейх Абду. Но на карте Баскова ничего подобного нет.

Они снова забрались в автомобили и проехали к самому подножию огромного горного массива, возвышавшегося на тысячи футов и простиравшегося, словно скелет гигантского динозавра, в обоих направлениях так далеко, насколько мог видеть человеческий глаз.

В полной тишине они озирались по сторонам, думая, что с тем же успехом могли бы находиться и на Луне — настолько все было голым и пустынным. Встречались мелкие лужи дождевой воды; повсюду пробивались небольшие пучки травы. Но в остальном это была суровая и негостеприимная глухомань.

Они попробовали сопоставить координаты с картой Баскова, но безуспешно: ни один из его рисунков или символов не соответствовал тому, что их окружало.

На юге было огромное русло реки, на тот момент пересохшей, разрезавшее известняковое плато и упиравшееся в горный массив.

— Ерунда какая-то, — сказал Гленн, через бинокль просмотрев вади до основания гор. — Вода течет с юга, но куда она стекает?

Они осмотрели южный склон возвышавшегося уступа, но не смогли разгадать тайну исчезающей воды.