Лицо света, лицо тьмы (СИ) - Маргарита Малинина Страница 59

— Господи, какая ты ботанка! Ну и как твои знания тебе помогут сейчас?

— А я не знаю, как бороться с огнем, находясь под землей. Это ты меня просвети. Ты же считаешь, что это хорошо!

— Хорошо, потому что соседи увидят. Вызовут пожарных. Те потушат. Пол провалится за это время как минимум в паре мест. Вот нас и вытащат!

— Ты дура или притворяешься? Если пол провалится, то мы сгорим заживо. Если не провалится, то пока кто-то из соседей увидит, а они наверняка все спят, мы тут задохнемся!

— Хм… — в ярком свете прожектора я наблюдала, как Элла чешет затылок. — Ладно, твоя взяла. Давай бояться.

— А-а! — завопила я. — Помогите!

— Погодь, — заткнула она мне рот рукой. — Давай конструктивно бояться.

— Это как?

— К примеру, попытаемся выбить крышку люка. Она закрывается как-то? Вспомни, мы же ее просто подняли…

— Дура, не лезь… Только огонь сюда запустишь…

— Хорошо, ты отличница, я вся внимание. Предлагай какой-нибудь план.

— Давай молиться!

— Чего?!

— Да, ты помнишь, нас бабушка учила? Как начинается молитва? Щас, погоди… Отче наш!

— Ты серьезно? — Элла схватилась за голову. — Ужас. Испанский стыд. Нет, это уже не испанский стыд. Это португальский стыд!

— При чем тут Португалия? Ты заешь вообще, откуда выражение пошло? Версии две, но Португалия ни в одной не фигурирует. Фигурируют Испания в одной версии и Иуда в другой.

— Господи, ботанка… Ну к чему, скажи, твои пятерки, если ты молитвами из передряг выбираться собираешься? И горящим стенам рассказываешь, откуда какая фраза пошла?

— Тсс! — приложила я палец к губам, начав наконец соображать. — Я все-таки умнее, я это сейчас точно поняла. А знаешь почему?

— Ну.

— Слышишь?

— Что?

— Огонь. Треск горящего дерева.

— Нет.

— Наконец-то до них дошло! — прокричал кто-то сверху. Голос мужской. Я даже не сразу поняла, что это Антон.

Крышка люка поднялась. В проеме показались две мужские головы.

— Вылезайте, — сказал Сашка. — Мы тут ржем уже минут десять над вашим диалогом, но пора и честь знать.

— Чего?! — завопила Элка. — Вы ржете над нами?! Я щас вам покажу!

Впервые я была солидарна с сестрой. Мы тут с жизнями прощаемся и молитвы вспоминаем, а они знай себе хохочут и не спешат нас спасать.

Мы быстро взлетели наверх.

— Нет, Шурик, — сказал Тони, веселясь, — надо было все-таки дать им прочитать молитву!

Элка схватила его за ухо.

— Щас ты молиться начнешь!

— И это за мою доброту?! Я тебе кров предоставил? Предоставил. Вот и нечего…

Пока они спорили, я осматривала пол. В бане горел свет. На деревянных досках было разлито что-то густое и серое, а рядом покоилось ведро.

— Что это?

— Цемент, — просветил меня Саша. — Старуха решила замуровать вас там.

Мы с Эллой синхронно сжали губы руками.

— Нас бы услышали! — оптимистично предположила Элла. — Мы бы стучали и орали!

— Ну да, — не стал спорить Александр. — Где-нибудь в мае вас бы услышали, когда приехали на новый съезд в день памяти.

Мы переглянулись с Эллой. Пожар уже не казался таким страшным.

— А где она сама? — спросила я.

— В доме, — кивнул Саша в нужном направлении. — Связанная.

Мы пошли к дому.

— Как вы тут оказались вообще? — продолжала я удивляться текущим обстоятельствам. — Я уж думала, все. Конец.

— М-да, мы слышали сверху, — снова заржал Антон. Вот гаденыш.

— Ты же написала мне, забыла? Хоть и не сказала, что вы едете сюда, — заявил Саша, — но я сразу это понял. Хорошо, что мы сами не успели далеко умчать.

Таисия Арсеньевна оказалась на кухне, привязанная к стулу, как нам и обещали. Тимур это время ее сторожил. Элла подошла к ней и засветила оплеуху старой женщине.

— Милочка, что за манеры?! — возмутилась та.

— Манеры?! А что за манеры цементировать живых людей в подполе под баней?

Я же в это время проверяла всю аптечку старой карги в ящике стола.

— Милочка, что ты ищешь?

— Нет, она смеется! — возмутилась Элла и ударила кулаком по столу. Действительно, согласна с сестрой, все эти «милочки» и светское общение при данных обстоятельствах, по-моему, признак тяжелого психического заболевания, и от них уже начинало подташнивать.

В этот момент я нашла, что искала.

— Это ваш препарат для сердца, так? Вы его мне подсыпали в йогурт?

— Деточка, не имею представления, кто кому и чего подсыпал! Ящик без замка, взять может кто угодно!

— Эта тварь так просто не заговорит! — Элла приготовилась пытать женщину, по всей видимости, или для чего она взяла большой кухонный тесак? — А ну говори!

Старуха завизжала, как сирена.

— А-а, помогите, насилуют!!!

— Что? — пытаясь перекричать этот визг, говорила сестра. — Старая, ты в своем уме?!

— Да, сейчас соседи быстро сбегутся! И полицию вызовут! И вас всех посадят! Кому поверят, вам или мне? Здоровенные лбы, а я старая немощная женщина, потерявшая всех, и внука, и друга… — И она лицемерно заплакала.

Фу.

Но я в тот момент уже догадалась о мотивах, поэтому, когда Элла замахнулась тесаком, а парни бросились перехватывать ее руку, громко заговорила:

— Давайте, орите, вызывайте соседей. А я еще ваших подруг обзвоню, среди которых жена депутата Горсовета. И еще позвоню инвесторам, объясню, по какой именно причине сорвался сегодняшний концерт.

— Я им уже все сказала!

— Да? Сомневаюсь, что правду. А правда такова: ваш друг, он же учредитель фонда, он же озабоченный козел, распространял наркоту и опаивал девушек из неблагополучных семей, чтобы удовлетворить свою мерзкую похоть, а вы, чтобы избежать огласки, поняв, что полиция взяла след, помогли ему повеситься, чтобы избежать дальнейшего громкого расследования. Так?

Она вздохнула, глядя на меня с ненавистью.

— Ладно, давай сюда свой телефон, — осмелела я и сделала вид, что его везде ищу, — сейчас я позвоню им всем…

— Стой! Эх, зря я тебя тогда не отравила…

— Ну, это чистая случайность. Вам просто не повезло.

Точнее, это мне повезло, конечно. Но дополнять свой ответ я не стала, потому что она наконец заговорила:

— Это он придумал, а не я! Мне деваться было некуда.

— Что? Чай?

— Да, чай. И да, я дорожу своим светским обществом. А что в этом такого? Я всю жизнь прожила одна. Муж загнулся от пьянки. Дети отдалились, а потом погибли. Собственный внук, последняя кровиночка, решил сдать меня в интернат. Это не комильфо, как он сказал, для известного музыканта и певца жить вдвоем с бабушкой! Да, он сам так себя называл, хотя что это за рэп такой, не песни, а черт-те что, бубнят что-то… и без музыки почти. Ну и вкусы у молодых! Но он считал себя особенным. Черта всех