Андреа Жапп - Палач. Костер правосудия Страница 6

– Ладно, действуй, друг! Давай, отрежь эту пакость. А то еще немного, и я подохну. Я уже чувствую, как смерть целует меня в лоб. Она так воняет! Если ты сможешь дать мне еще немного пожить, то увидишь: я умею быть благодарным.

Операция предполагалась довольно сложная и опасная. Ардуин знал, что под кожей расположено множество вен и артерий. Стоит чуть сильнее провести ланцетом[44], делая надрез, и старик отдаст Богу душу… Мэтр Правосудие задумчиво покачал головой и спросил:

– Итак, месье, вы отдаетесь в мое распоряжение, чтобы я смог вам оказать эту услугу?

– Что для этого нужно? – пробулькал несчастный галантерейщик.

– Мне понадобятся чистые тряпки и таз с водой. Еще были бы совсем не лишними два кувшина вашего лучшего вина. Вы очень облегчите мою работу, если напьетесь до полного бесчувствия. Иначе от страха вы можете завизжать, как резаный поросенок.

Издав придушенный смешок, галантерейщик наклонил голову в знак согласия.

Они выпили, а потом еще и еще. Ардуин благоразумно едва пригубил из своего бокала; галантерейщик же наливался вином, как бездонная бочка, без умолку рассказывая истории из своей жизни, как если бы сидел со своим приятелем за столиком какого-нибудь трактира. Окончательно захмелев, он все время повторял:

– Друг, ты пришелся мне по сердцу. Еще как! И почему у меня нет такого сына, как ты? Эти хилые бабы отдали концы, не оставив потомства! Как же тебе не повезло родиться в семье палача и всю жизнь безвинно страдать от этого…

Наконец старый галантерейщик допился до полного бесчувствия. Ардуин поднес ланцет к его горлу. Вся операция длилась не более получаса. Несмотря на то, что в комнате было довольно прохладно, горячий пот заливал лицо Венелю-младшему, руки его все были обагрены кровью. Пьяный старик стонал, время от времени открывая глаза и уставившись куда-то в пространство бессмысленным взглядом. Ардуин без устали повторял:

– Не шевелитесь, иначе я случайно могу вас зарезать, как свинью.

Наконец все было закончено. Ардуин бережно обмыл рану, которая зияла на месте вырезанной опухоли, приложил компресс, смоченный в настойке чабреца[45], и осторожно забинтовал шею.

Пять дней спустя вечером служанка галантерейщика пришла к нему, принимая все меры предосторожности, чтобы никто не видел, как она входит в дом палача, и принесла более чем значительную сумму. Хозяин велел передать эти деньги в благодарность за услугу.

Галантерейщик выжил и, несмотря на то, что еще месяца три испытывал сильные боли, в конце концов окончательно поправился.

Ардуин тайком заходил проведать старика, который радовался своему чудесному спасению и теперь как никогда ценил каждое мгновение своей жизни. Они выпивали по несколько стаканов вина и расставались как самые лучшие друзья.

Однажды, спустя четыре года после операции, когда Ардуин не заходил к своему галантерейщику уже несколько недель, к нему постучался одетый в черное служащий нотариальной конторы и передал извещение. Каково же было удивление Ардуина Венеля-младшего, когда тот узнал, что является наследником немалого состояния галантерейщика, скончавшегося несколько дней назад. Также он теперь являлся собственником большого дома.

Молодой палач более чем разумно распорядился своим капиталом. Он купил лавку мясника, которую содержали нанятые им люди, вложил деньги в гильдию Мастеров Высокого Правосудия, приобрел доли на нескольких мельницах и открыл в своем регионе несколько контор по сдаче лошадей внаем. Деньги продолжали стекаться к нему. Венель-младший мог бы оставить должность палача, уехать, поменять имя. Но, странное дело, он не смог на это решиться. Тем не менее теперь Ардуин мог позволить себе покупать книги, картины, красивые вещи. Однако хотя мелким дворянам очень нравился его дом, никто так и не откликнулся на его приглашение заглянуть в гости, даже последний слуга из дома каких-нибудь буржуа.

По зрелом размышлении Венель-младший пришел к выводу, что абсолютное одиночество отверженного, то, что в глазах остальных отличает его от других людей, покрывая несмываемым позором, в какой-то мере даже льстит ему. Эта мысль помогала Ардуину переносить обиды от всех тех, кто постоянно отвергал его. Принеся себя на алтарь правосудия, подвергаясь постоянным насмешкам, он нес свою службу. Хищник превратился в жертвенного агнца. Так или иначе, он принял свою судьбу.

Несмотря на то, что было еще очень раннее утро, Ардуин ощутил, как голод все сильнее терзает его внутренности, и вошел в таверну «Белый кинжальщик»[46] – заведение довольно высокого уровня. Мэтр Кинжальщик[47] тотчас же поспешил навстречу посетителю благородной наружности, который был у него довольно частым клиентом.

– Мессир, какое счастье, какая невероятная честь для меня видеть вас здесь! – воскликнул трактирщик, бросая косой взгляд на двух уже сидевших клиентов.

Ардуин, едва войдя, заметил, что те уже несколько навеселе, и выбрал стол как можно дальше от них.

– Взаимно, – ответил он. – Кувшин вашего лучшего вина и блюдо… не знаю, что сейчас готовится на вашей кухне.

– Сегодня постный день, поэтому могу предложить пирожки с тресковой[48] икрой, их только что испекли; еще оладьи без сыра[49] и – чуть не забыл – яблочная запеканка с медом, о которой вы мне как-то говорили.

– Что же, более чем привлекательное меню, мэтр Кинжальщик.

Трактирщик устремился на кухню, не переставая улыбаться широкой дежурной улыбкой. Два других посетителя тем временем подняли возню и порядком действовали Ардуину на нервы. «Белый кинжальщик» гордился своей репутацией семейного заведения, куда могли прийти посидеть с удовольствием даже дамы, не опасаясь, что непристойные речи могут оскорбить их слух. Трактирщик хотел набраться решимости и почтительно попросить шумных посетителей удалиться. Без сомнения, это были благородные господа. Во всяком случае, один из них.

Грубый смех послышался со стороны стола, расположенного на другом конце длинного зала. Ардуин Венель-младший осторожно повернул голову, впервые разглядывая сидящих за столом. Одного из них он сразу узнал – того, что бессвязно бормотал самым фривольным тоном:

– Ну и что тут такого? Я взял эту дамочку сверху, как последнюю шлюху. Славная вышла забава! К тому же, несмотря на то, что она отчаянно сопротивлялась, я более чем уверен, что женщина получила удовольствие.

Разразившись омерзительным хихиканьем, он продолжил: